Врата между миром людей и миром демонов внезапно распахнулись настежь - и в современные города хлынул поток призраков и привидений, зомби, оборотней и еще десятков порождений Тьмы. Однако жизнь продолжается… только к преступлениям человеческим прибавились преступления паранормальные, а вечных соперников полиции - частных детективов - сменили мастера-экзорцисты.
Когда-то лучшим из таких экзорцистов в Англии считался Феликс Кастор, а теперь он вышел в отставку и отказывается даже слышать о прежней работе.
Но деньги лишними не бывают… а изгнание слабенького демона, поселившегося в старинном здании церковного архива, - пара пустяков для опытного мастера.
Просто? Слишком просто.
А бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке.
И "слишком легкое" дело оказывается самым сложным и опасным за всю карьеру Кастора…
Майк Кэри
Мой знакомый призрак
Посвящается Лин: можно подумать, у меня есть другие варианты
1
Обычно я ношу пальто в стиле русских белогвардейцев - такие иногда называют шинелью - с потайными карманами для вистла, блокнота, клинка и потира. Однако сегодня я предпочел зеленый смокинг с фальшивым увядающим цветком в петлице, лаковые розовые туфли и накладные усы в стиле Граучо Маркса. Из восточного Банхилл-филдс я поехал на противоположный конец Лондона - оплота моей силы, хотя особой силы не ощущал: трудно сохранять бодрость духа, когда выглядишь, как фисташковый десерт.
За последние годы экономическая география Лондона сильно изменилась, но Хэмпстед был и остается Хэмпстедом. И в холодный ноябрьский вечер, с видом французской вязальщицы, огорченной тем, что из-за плохой погоды отменили смертную казнь, я направлялся именно в Хэмпстед.
Точнее, в дом номер семнадцать по Гроувенор-террас, скромный маленький шедевр раннего викторианства, спроектированный сэром Чарльзом Бэрри за ленчем, когда он восстанавливал силы после работы над клубом "Реформ". Хорошо известно: в погоне за дополнительным заработком великий архитектор не гнушался халтурой и использовал материалы со всех ведущихся в тот момент строек. Побочные дети его архитектурного гения разбросаны повсюду от Лэдброк-гроув до Хайгейта и неизменно вызывают тревожное ощущение дежа-вю, совсем как нос соседа у вашего первенца.
Чтобы не смущать хозяев, я оставил машину на почтительном отдалении от парадной двери и кое-как преодолел последние сто метров, сгибаясь под тяжестью чемоданов с эксклюзивным реквизитом.
Дверной звонок не звонил, а скорее жужжал, будто сверло, прорезающее неподатливую зубную эмаль. Дожидаясь, пока откроют, я заметил оберег - рябиновую ветку, прибитую справа от крыльца. Красная, белая и черная нитки привязаны к ней в нужном порядке, тем не менее ветка сухая, так что район, судя по всему, тихий.
Открыл мужчина - очевидно, Джеймс Додсон, отец именинника. Я невзлюбил его сразу, не откладывая дело в долгий ящик. Мистер Додсон - воплощение солидности: нетяжелый, а крепко сбитый, серые глаза как шариковые подшипники, в дополнение к благородной серой гамме - седеющие волосы. Ему за сорок, но, похоже, сил и энергии не меньше, чем лет двадцать назад. Этот мужчина явно признает важность сбалансированной диеты, физических упражнений и непоколебимого морального превосходства. По словам Пен, он коп, без пяти минут начальник полиции, работает на Агар-стрит в качестве одного из кураторов недавно созданного Департамента по борьбе с организованной преступностью. По внешности он вполне сошел бы и за священника - большинство священников становятся влиятельными людьми задолго до того, как им стукнет сорок - вот одна из привилегий их высокого призвания.
- Значит, вы шоумен… - процедил Додсон тоном, каким обычно говорят: "Ты, полный подонок, к моей собаке приставал". Я с трудом удерживал по два чемодана в каждой руке, а он даже не пошевелился, чтобы мне помочь.
- Феликс Кастор, - представился я, сделав не по-шоуменски непроницаемое лицо. - Разгоняю тоску и меланхолию.
Неопределенно кивнув, Додсон раскрыл дверь пошире и впустил меня.
- Гостиная там. Детей будет больше, чем я сначала говорил. Надеюсь, проблем не возникнет?
- Чем больше, тем веселее, - бросил я и, войдя в обозначенную комнату, окинул ее якобы профессиональным взглядом. На самом деле гостиная как гостиная, ничего особенного. - Отлично! То, что нужно!
- Мы собирались отослать Себастьяна к отцу, но у того болвана какая-то служебная запарка, - пояснил стоящий за спиной Додсон. - Так что еще плюс один ребенок и несколько друзей…
- Себастьян? - переспросил я. Подобные вопросы я задаю машинально, даже когда не жду ответа. Наверное, виновата работа. То есть бывшая работа… Работа, которой я порой занимаюсь. Которой лучше не заниматься…
- Сводный брат Питера. Сын Барбары от предыдущего брака. Они с моим Питером прекрасно ладят.
- Да, конечно, - торжественно кивнул я, будто всегда удостоверялся в крепости семейных уз, прежде чем перейти к фокусам и дешевым шуткам. Имениннику, то есть Питеру, исполнилось четырнадцать. Пожалуй, многовато для клоунов, фокусов и тортов с мороженым, но мне-то что? Возмущаются лишь те, кто умеет только розовые ленточки из банки с фасолью вытаскивать.
- Ладно, готовьтесь, не буду мешать, - с сомнением в голосе проговорил Додсон. - Пожалуйста, не передвигайте мебель, предварительно не посоветовавшись со мной или Барбарой. Захотите поставить на паркет что-нибудь острое, обязательно возьмите у нас войлочные подкладки.
- Договорились! К слову, будете пить пиво - непременно угостите меня. Но под словом "пиво" я подразумеваю именно пиво, а не производные в виде лагера.
Последняя фраза застала хозяина в дверях и не произвела ни малейшего впечатления. Да, похоже, от него реальнее получить французский поцелуй, чем выпивку.
Итак, я приступил к распаковке реквизита, затруднившейся тем, что последние десять лет чемоданы безвылазно простояли в гараже Пен. Среди фокусных принадлежностей попадалось немало вещей, буквально вынуждавших делать паузы. Швейцарский перочинный нож (когда-то он принадлежал моему старому другу Рафи), главное лезвие которого сломалось; самодельный фетиш из сушеной лягушки и трех ржавых гвоздей; сетка для волос, украшенная перьями, потертая, но cute хранящая слабый запах духов; и фотоаппарат.
О черт, фотоаппарат…
Вертя его в руках, я тут же погрузился в ностальгические грезы. "Брауни отографик" третьей модели в сложенном виде напоминал коробку для школьного завтрака. Однако, подняв защелки, я тут же увидел: красные кожаные мехи на месте, видоискатель с матовым стеклом цел, а металлические пластинки диафрагмы прекрасно открываются и закрываются - чудо из чудес! "Брауни" я нашел на блошином рынке в Мюнхене, когда автостопом путешествовал по Европе, и заплатил около фунта. Примерно столько и просили за столетний фотоаппарат, так как в линзе имелась продольная трещина. Меня это не волновало, по крайней мере с учетом того, что в то время казалось главным, и покупку я счел выгодной.
Впрочем, "Брауни" пришлось отложить: в гостиную вошли дети вслед за женщиной с великолепной грудью и очень светлыми волосами, вне всякого сомнения, слишком красивой для такого, как Джеймс Додсон. Справедливости ради скажу: для такого, как я, тоже. На миссис Додсон были белая блузка и юбка цвета хаки асимметричного покроя, которая наверняка скрывала на себе дизайнерский ярлычок и стоила больше, чем я зарабатываю за шесть месяцев. При этом женщина выглядела усталой. Очевидно, жизнь с суперкопом Джеймсом даром не проходит, равно как и жизнь с Питером: подобно безжалостному всепроникающему солнцу, мальчишка постоянно терся неподалеку.
У Питера отцовская агрессивно-непоколебимая солидность с налетом настороженного юношеского упрямства - сочетание пренеприятное.
Леди представилась Барбарой (в голосе было столько тепла, что никакие электроодеяла не нужны), а потом познакомила с пасынком. Я улыбнулся, кивнул и, поддавшись некоему атавистическому порыву, вероятно навеянному Хэмпстедом, протянул мальчишке руку, но он уже шагнул в сторону холла, где с громкими воплями появился очередной гость. Барбара смотрела ему вслед с непробиваемой, в стиле монахов "дзен", улыбкой. Неужели успокоительное пьет? Нет, стоило ее взгляду упасть на меня, как в нем появились живость и острота.
- Так, вы готовы? - спросила миссис Додсон.
Длинный язык чуть не подвел меня, но я сумел ограничиться простым "да". Боюсь только, взгляд вовремя отвести не получилось. По крайней мере Барбара неожиданно вспомнила про бутылку минералки, которую принесла с собой, и вручила ее мне, пряча заливающий щеки румянец и извиняющуюся улыбку.
- Пиво можно будет выпить на кухне после шоу, - пообещала она. - Если я угощу вас сейчас, дети потребуют равноправия.
Я поднял бутылку в полушутливом тосте.