- Я буду вам прислуживать, можно? - спросила она, затаив дыхание.
Даниэль несколько секунд смотрел, как бледнеет её лицо, потом чуть-чуть улыбнулся.
- Я бы рад, - ответил он, - ты очень приятная девочка. Я выболтал тебе своё имя, потому что ни с того ни с сего принял тебя за свою... Но только я ухожу отсюда завтра утром, Линна (он впервые произнёс её имя; в сердце потеплело). Мне нельзя задерживаться на одном месте.
Девочка опустила голову, и тонкие рыжие волосы всколыхнул протяжный вздох. Даниэль подумал, что он, вероятно, был единственным в её жизни, что вырывалось за рамки обыденности.
- Сколько тебе лет? - спросил он.
- Тринадцать, - из-под свисающих волос на него глянул вызывающий жалость грустный светло-зелёный глаз, в котором светилось затаённое ожидание.
- И кто у тебя есть?
- Никого, господин... Даниэль. То есть вру я, глупая. Брат есть, Дося. То есть Мйро. Остальные умерли. Были бабушка да мама.
- Чего бы ты хотела в жизни?
Она подняла лицо, в котором поверх остальных чувств отражалась нерешительность, снова закусила губу.
- Чего ты боишься?
- Ничего... Не знаю.
- Не знаешь, чего боишься, или чего бы хотела?
- Хотела бы умной стать. Учиться где-нибудь хотела бы, - она вздохнула, отворачиваясь в сторону, руки её неподвижно лежали на сомкнутых коленях, - в храмах, - тут голосок её прервался на миг, речь посетил взволнованно-мечтательный вздох, - в Галанне хотела бы... Только...
- Только для этого надо бы уехать отсюда? - рассматривая её, спросил Даниэль.
- Да. Уехать.
Юноша помолчал, глядя на не слишком яркий, но приятный глазу отлив её волос.
- И кем бы хотела стать?
- Целительницей. Или жрицей. Может...
- Что?
- Вы много читали... книг?
- Немало. Но и не много.
- Я бы хотела читать книги. Я бы хотела жить среди книг.
Даниэль молча рассматривал её. Он помнил о библиотеке Галанны, лучшем из книжных собраний севера, по меньшей мере равным Имперскому, хотя в Дэртаре об этом не принято было говорить. Никогда в ней не бывал, как никогда не покидал имперских границ, но видел картины, в которых книжные стеллажи уходили под самый потолок, царил полумрак и белый мрамор пола, стен, в ровном свете светильников белел отштукатуренный камень потолка...
- Ты бы хотела, чтобы я забрал тебя с собой и отвёз в Галанну, и отдал учиться в библиотеку? - негромко спросил Даниэль, отчего-то не глядя на неё.
Несколько секунд вокруг царила тишина, и неразборчивым гулом были слышны разговоры делящихся впечатлениями поселянских гостей.
- Не знаю, - практически неслышно ответила она, глядя в пол.
- Почему? - спросил он, поворачиваясь и пристально рассматривая её; дождался, пока она подымет глаза. - Боишься меня?
Девчонка вспыхнула, словно искрящаяся в рассветном луче роса, и, с трудом не опуская взгляда, отрицательно покачала головой.
- Кто же меня возьмёт? - спросила она, и в голосе её Ферэлли услышал одновременно страстное желание и нерешительность. - Учат за деньги.
- У меня много денег, Линна. Мне совсем не сложно заплатить за тебя, чтобы ты выросла и стала такой, как хочешь.
Она всхлипнула, все-таки не удержавшись. Значит, поверила в сказку.
- Иди спать, - сказал он. - Утром приходи. Скажи, что будешь мне прислуживать... попробую поговорить с твоим братом.
- Спокойной ночи... господин Даниэль, - сказала она, утирая слезы и открывая дверь. Рука у неё дрожала.
Минуты через две Даниэль уже спал.
25
Проснулся он, чувствуя сухость во рту, лёгкое кружение в голове и отчего-то привкус чеснока, хотя вроде ничего такого вчера не ел.
Проспал, судя по солнцу, сутки и ещё маленький хвостик. Что было, в общем, неудивительно, ибо тело просто жаждало оставаться в мягкой кровати как можно дольше, видимо, предполагая, что вслед за ночёвкой снова наступит период бездорожья и в лучшем случае добрых шалашей с подстелёгой из травы.
Хшо, наоборот, не привыкший к подобной жаре (в доме, разумеется, топили), не выдержал и слез на пол под окно, где и спал, свернувшись калачом. Рядом с ним блестела чистотой глубокая миска, вылизанная до краёв.
Будить его Ферэлли не стал, справедливо полагая, что практически всю ночь малыш охранял его покой, потому сейчас и спит.
Он сошёл по лестнице вниз, потягиваясь, позавтракал, улыбаясь Милле и Ассе, их детям, сбежавшимся смотреть, и сразу же рассказал две смешные светские истории, которыми баловались какие-то из друзей на последнем из приёмов Дворца, где он побывал, и от которых поселянские женщины пораскрывали рты, недоуменно переглядываясь, но в целом почти смеясь.
Затем кивнул Линне, которая вытирала мокрой тряпкой стол для готовки, и отправился в указанный ею дом.
Разговор с её заикающимся от волнения толстым братцем не дал, в сущности, ничего. Он мог бы её отпустить, но не хотел, потому что на самом деле не мог. "Подите к госпоже Милле, она воспитывает её", - было единственным путным, что он в конце концов сказал.
Перед разговором с хозяйкой, что, он был уверен, встретит его предложение вполне справедливой подозрительностью, он решил поговорить с капитаном, который, как он понял, имел здесь большой вес.
Выслушав убедительную и краткую Даниэлеву речь, Кредер покачал головой в некотором смятении.
- Простите, господин...
Даниэль побледнел, осознавая, что совсем позабыл имя, которым вчера представился, но после секундного раздумья все-таки вспомнил:
- Рин-Алтан.
- Да, Рин-Алтан, эрл, - с готовностью кивнул капитан, отведя внимательные глаза, и Даниэль чётко понял, что все-таки в чем-то прокололся.
- Это столь неожиданно, мой эрл, что я позволю себе спросить: почему? Что такого вы нашли в ней, что так сильно желаете помочь?
- С одной стороны, это станет благодарностью вам, - пожав плечами, как и вчера, изображая человека довольно легкомысленного, каким сам он не являлся никогда, даже в детстве, ответил Даниэль, прохаживаясь по капитанскому саду, который тот высадил, вырастил и содержал сам. - С другой - позволю объяснить моё состояние. Попав в положение столь неприглядное, я быстро потерял всякую уверенность, что выберусь из северных лесов живым. Вы должны понять, что, как человек по положению обязанный к высоким нормам веры, я обещал Милосердной и остальным Покровителям благодарность за освобождение из плена мхов и ветвей. Вчера, увидев, что девочке здесь не слишком сладко, я хотел поболтать с ней, сделать пару мелких подарков и отпустить, чтобы таким образом доставить удовольствие вам, жителям Холмищ. Невзначай спросил у неё, кем бы она хотела стать. И услышал странную для ребёнка такого происхождения мечту: она желает учиться и стать либо жрицей, либо хранительницей знаний. Каково?.. Мог ли я не восхититься, и могу ли я не попытаться ей помочь?..
- Да, но...
- Что касается расходов, они совсем невелики. У меня с собой больше денег, чем ей потребуется на всю жизнь, и в первом же гаральдском банке по моим документам мне выдадут, сколько надо; я богатый человек. Думаю, я оплачу её обучение и проживание на восемь лет вперёд и оставлю сумму, которая станет её подъёмными, годков эдак через пять, когда обучение будет закончено. Вам это нравится?
Тут Даниэль заметил, что капитан смотрит на него почти с восхищением, однако причина его кроется явно не в том, что именно Ферэлли говорил, а, кажется, в том, как он это делал; на мгновение юноше показалось, что худощавый высоченный Кредер сейчас покачает головой и скажет с удивлением: "Ну даёт!.." Но выражение лица капитана, увидевшего, что Даниэль заметил выражение его лица, тут же изменилось, и он сказал совершенно другое:
- Все это очень радостно, хотя и неожиданно, мой эрл. Однако некоторым из поселян будет весьма сложно все это понять, и, я так чувствую, им придётся объяснять, - даже если вы заплатите Милле и переоформите права на себя. В этом случае, кстати, вам придётся добраться до нотариуса и закрепить договор; однако же Милла никуда уехать отсюда не сможет, а потому вам нужно будет приготовить сумму ещё и для нотариуса, - говорил он честно и слегка насмешливо, но вполне дружелюбно. Даниэль понял, что, стараясь облегчить гостю задачу, здешний начальствующий в то же время думал о своих; сказанное ровным тоном: "заплатите Милле" тем не менее отпечаталось в голове Даниэля чётче всего.
"Что он, спит с ней, что ли?" - подумал Ферэлли, а вслух, радушно улыбнувшись, ответил:
- Разве все это так сложно, что ради мелких трудностей стоит пренебречь обещанием Небесам?.. Я обещал, я сделаю. Рад, что вы одобряете моё стремление. Да, кстати... Я не переговорил ещё со старостой, да и за одежду не заплатил... Как думаете, он благосклонно отнесётся к десяти фрагранам, как ко вкладу благодарного в развитие... здешних пахотных станков?
Капитан едва не поперхнулся. И то понятно: десять фрагранов не были особо большой суммой, но здесь, в далёкой от центра как Империи, так и княжества провинции на них можно было купить небольшое стадо коров или с десяток очень неплохих лошадей.
Теперь лицо его стало серьёзно. Даниэль порылся в сумке, небрежно отсчитал из общей кучи золотой и серебряной "мелочи", что лежала у него в кошельке, десять фрагранов и вручил их Кредеру, который, промедлив, подставил руку.
- Это за одежду, - добавил Даниэль, кладя на ладонь капитана серебряный гран, - не знаю ваших цен, но, думаю, хватит... Хотя хотелось бы, конечно, хорошие сапоги.
- Э-э-э, - помедлив, так и держа деньги на раскрытой ладони, капитан будто бы решал задачу, требующую напряжения всего, что было у него в голове, - милостивый господин... Алтай!..