– Богом клянусь, не знал. Тони был мой лучший друг. – Он вскинул глаза на меня. – Лучший друг, господи...
– И она велела дать ему сигареты? – спросила Энджи.
Он кивнул:
– Он курил именно эту марку. Я должен был просто оставить пачку у него в машине, понимаете? Потом мы поехали кататься. Закончили прогулку у водоема, и он закурил одну и полез в воду. И лицо у него вдруг стало такое странное, словно он наступил на что‑то, на какую‑то гадость. А потом он стал хвататься за сердце и ушел под воду.
– Ты вытащил его?
– Пытался. Но было темно. Я не мог нащупать его в воде. Так прошло минут пять, и мне стало страшно. И я сбежал.
– Дезире было известно, что у Тони аллергия на кокаин, да?
– Ага. – Он кивнул. – Он только марихуаной баловался, ну и пил, хотя как «вестник» не должен был бы.
– Лизардо был членом Церкви Истины и Откровения?
Он поднял на меня глаза.
– Ага. Можно сказать, еще с малолетства.
Опустившись на диванную ручку, я глубоко вздохнул, и легкие мои наполнились дымком марихуаны. Я закашлялся.
– Всё без исключения, – сказала Энджи.
– Что? – Я обернулся к ней.
– Всё без исключения, что она ни делала с самого первого дня, было заранее рассчитано и спланировано – депрессия, «Утешение в скорби», всё‑всё.
– Как случилось, что Лизардо стал «вестником»? – спросил я Дональда.
– Ну, его мамаша, считай, трёхнулась из‑за мужа – тот гангстером был и ростовщичеством занимался. Она переживала очень, вот и вступила и Тони втянула туда лет десять назад. Он еще мальчишкой тогда был.
– Ну и как Тони к этому относился? – спросила Энджи.
Дональд пренебрежительно махнул рукой:
– Как к дерьму и относился. Но и почтение, можно сказать, тоже чувствовал – говорил, что они все, как его папаша, – прохвосты каких мало. Говорил, что денег у них – прорва и все незаконные, в налоговое управление о таких не заявишь.
– Дезире об этом знала, не правда ли?
Он пожал плечами:
– Да что она, со мной откровенничала, что ли?
– Давай‑ка, Дональд, выкладывай!
Он поднял на меня глаза.
– Не знаю, право. Тони был болтун, понимаете? Так что он мог рассказать Дезире все, что угодно, ничего не утаить и про себя все рассказать, начиная с пеленок. Уже перед самым концом он рассказал мне, что знает кое‑что про одного парня – что тот собирается стащить из этой церкви кругленькую сумму, а я ему на это: «Не надо, Тони, мне даже говорить про такое!» Понимаете? Но Тони‑то был болтун! Да, настоящий болтун.
Мы с Энджи переглянулись. Она оказалась права, когда за минуту до этого сказала, что Дезире просчитала все, каждый свой ход. Дезире наметила себе цель – «Утешение в скорби» и Церковь Истины и Откровения. Не они выбрали ее себе в жертву, а она их. Она поставила на Прайса. И Джея. И возможно, на всех тех, кто думал, что ставит на нее.
Я даже присвистнул тихонько. Да, надо отдать должное этой женщине. Такой штучке никто и в подметки не годится.
– Итак, Дональд, ты понятия не имел, чем начинены сигареты? – уточнил я.
– Не имел, – сказал он. – Уж никак не имел.
Я кивнул:
– Ты просто думал, что она хочет подарить бывшему своему дружку пачку сигарет, да?
– Нет, послушай, тут дело не в том: знал – не знал. Я видел, что Дезире добивается всего, что ей вздумается. Всегда добивается.
– А тут ей вздумалось убить твоего лучшего друга, – сказала Энджи.