– Не знаю. Стоунхем и ААФ. Они как‑то ассоциируются.
– "Единственная станция, чья музыка действительно цепляет", – сказал я. – Ну ты и обезьяна!
Я быстро принял душ вслед за Энджи и вошел в гостиную, когда она рылась в кипах своей одежды. На ней были черные сапоги, черные джинсы и черный лифчик без рубашки, и рылась она в своих футболках.
– Господи боже, госпожа Дженнаро! Делайте со мной что хотите – вейте из меня веревки, стегайте меня кнутом, принуждайте подписывать фальшивые чеки!
Она улыбнулась:
– Так тебе нравится этот мой вид?
Я высунул язык и часто задышал.
Она приблизилась ко мне, с ее указательного пальца свешивалась футболка.
– Когда мы сюда вернемся, можешь не стесняться и скинуть с меня все это.
Тут я совсем задохнулся, она же, улыбнувшись мне прелестной широкой улыбкой, взъерошила мне волосы:
– Иной раз ты бываешь просто прелесть, Кензи.
Она повернулась, чтобы идти обратно к дивану, но я протянул руки и, поймав ее за талию, привлек к себе. Поцелуй этот был таким же долгим и крепким, как первый наш поцелуй накануне, в ванной. А может быть, он получился более долгим и более крепким.
Когда мы оторвались друг от друга, ее руки гладили мне лицо, мои же касались ее задницы, и я сказал:
– Я мог бы не прерываться весь день.
– В следующий раз дай себе волю.
– Тебе хорошо было прошлой ночью?
– Хорошо? Потрясающе!
– Да, – сказал я. – Потрясающая – это ты.
Ее руки, скользнув по моим щекам, опустились мне на грудь.
– Когда это все кончится, мы улизнем.
– Улизнем? – переспросил я.
– Да. И мне все равно куда. Можно на Мауи, а можно – в «Швейцарское шале», что дальше по улице. Мы повесим на дверь табличку «Просьба не беспокоить», закажем себе все в номер и целую неделю проваляемся в постели.
– Как пожелаете, госпожа Дженнаро. Все к вашим услугам.
Дональд Игер только взглянул на Энджи в ее черной кожаной куртке, джинсах, сапогах и футболке с концерта группы «Пожар на бойне» со спущенным правым плечом, и, я уверен, уже стал мысленно прикидывать текст обращения в отдел писем «Пентхауса».
– Едрена вошь, – произнес он.
– Мистер Игер? – сказала Энджи. – Я Кензи Суон с УААФ.
– Без дураков?
– Без дураков.
Он широко распахнул дверь:
– Входите, входите.
– А это мой ассистент Дикий Вилли.
Дикий Вилли?
– Да, да, – сказал Дональд, торопливо проталкивая ее в дверь и почти не глядя на меня. – Рад встрече и прочее дерьмо.
Ко мне он повернулся спиной, я же зашел за ним следом и закрыл дверь. Жил он в малоквартирном доме на Монтвейл‑авеню, главной магистрали Стоунхема. Дом был кирпичный, тускло‑красного цвета, приземистый и безобразный, в два этажа, вмещавший, по‑видимому, квартир шестнадцать. Однокомнатная квартирка Дональда, думаю, была типичной – комната с раздвижным диваном, из‑под подушек которого торчали грязные простыни; кухня, слишком тесная даже для того, чтобы сварить в ней яйцо; слева – ванная, откуда доносились звуки подтекающего крана; тощий таракан, бегущий по плинтусу возле дивана, возможно, даже не в поисках еды, а просто заблудившийся и одуревший от тяжелого запаха травки, облаком висевшего в воздухе.
Дональд сбросил с дивана газеты, чтобы Энджи могла усесться под большим, шесть на четыре фута, постером с изображением Кейта Ричардса.