Лично я тоже не стал бы мучиться бессонницей из‑за того, что трое подонков, застреливших женщину и имевших, по‑видимому, вместо сердца лишь мускульные мешки, наполненные гноем, получили по заслугам.
Но истинный виновник происшедшего, преступник, который подвиг их на это, спланировал убийство, заплатил за него, а потом сделал так, что покарали только их, по справедливости заслуживал не меньших, если не больших страданий, чем те, что были теперь уготованы этим парням до конца их дней.
– Дай‑ка папку с делом, – сказал я Энджи, едва мы вышли из зала микрофильмов.
Она передала мне папку, и, пролистав ее, я нашел запись нашей беседы с капитаном Эмметом Т. Гронингом из управления полиции Стоунхема. С Лизардо в вечер, когда он утонул, был приятель по имени Дональд Игер, проживавший в Стоунхеме.
– А если по телефонным книгам? – спросила Энджи у служащей справочного бюро.
В Стоунхеме значились два Игера.
Через полчаса количество их мы сократили до одного: Хелен Игер было девяносто три года, и никакого Дональда Игера она знать не знала, а знала лишь нескольких Майклов, нескольких Эдов и даже одного Чака, но Чак был нам совершенно ни к чему.
Дональд Игер, проживавший по адресу Монтвейл‑авеню, 123, на телефонный звонок ответил неуверенным «да?».
– Дональд Игер? – спросила Энджи.
– Да.
– Это Кензи Суон, режиссер радиостанции УААФ в Вустере.
– ААФ... – сказал Дональд. – Круто! Вы, ребята, на ходу подметки рвете.
– Мы единственная станция, чья музыка действительно цепляет, – сказала Энджи и быстро показала мне фигу, когда я выразил восторг, подняв палец вверх. – Слушай, Дональд, звоню я потому, что мы сегодня вечером расширяем наше вещание от семи до полуночи, включая в сетку новую передачу под названием... хм... «Адские барабанщики».
– Круто.
– Ага, и мы берем интервью у наших фанатов, таких, как ты, из местных, конечно, чтобы слушателям было интересно, ну а ты расскажешь, за что ты любишь ААФ, какие группы предпочитаешь, словом, всякое такое.
– И меня передадут по радио?
– Если только ты не занят сегодня вечером. Может, у тебя другие планы?
– Нет. Ну уж нет! Вот еще! И я могу друзей предупредить?
– Разумеется. Мне ведь нужно только твое устное согласие и...
– Мое что?
– Ты должен только разрешить мне отнять у тебя попозже немного времени. Скажем, часиков около семи.
– Разрешить? Да ты что, издеваешься?
– Вот и хорошо. Скажи, а ты будешь дома, когда мы позвоним?
– Да никуда я не уйду! Слышь, а что мне за это будет? Подарок или что?
На секунду Энджи прикрыла глаза.
– Как тебе покажутся две черных футболки с металлической символикой, видео с Бивисом и Батхедом и четыре билета на семнадцатый тур «Конкурса маньяков» в Вустерском доме музыки?
– Обалденно, ей‑богу, обалденно! Но, слышь‑ка...
– Да?
– "Конкурс маньяков", мне говорили, в шестнадцати турах проводится.
– Ошибочка вышла, Дональд. Я оговорилась. Так мы заскочим к тебе в семь, да? Ты уж будь дома.
– С флагами и песнями, детка!
– Где это ты поднабралась? – спросил я в такси по дороге обратно в Дорчестер, где мы собирались сбросить багаж, помыться‑почиститься, взять оружие вместо утерянного во Флориде и забрать нашу машину.
– Не знаю. Стоунхем и ААФ. Они как‑то ассоциируются.
– "Единственная станция, чья музыка действительно цепляет", – сказал я.