А потом новое видение – его тело, выловленное в заливе Тампа, – вспухшая, как будто выбеленная кожа, закрытые глаза, вид четырнадцатилетнего мальчика.
– Я любил Джея, – сказал я и, не успев сказать, подумал: «Зачем я это говорю? Может быть, потому, что это было правдой? А может быть, из желания увидеть реакцию Дезире?»
– Как и я, – сказала она и закрыла глаза. Когда она их открыла, глаза были мокрыми. – И вас он любил. Он сказал, что вы человек, достойный доверия. Что самые разные люди из самых различных кругов вам доверяют полностью. И тогда же он мне сказал, что Чезвик Хартман на вас работает бесплатно, не беря с вас денег.
– Так что вы хотите от меня, мисс Стоун?
– Дезире, – сказала она. – Пожалуйста.
– Дезире, – сказал я.
– Я хочу попросить вас завтра вечером подстраховать меня. Джулиан скорее всего будет с отцом, когда тот отправится на Федерал‑стрит № 1, но вдруг что‑нибудь выйдет не так.
– Вы знаете, как отключить сигнализацию?
– Если только он не поменял ее, что маловероятно. Он не ожидает от меня столь самоубийственного поступка.
– А эти... фамильные ценности, – сказал я, не найдя более подходящего определения, – они стоят того, чтобы из‑за них так рисковать?
Она опять наклонилась вперед и обхватила руками лодыжки.
– Незадолго до гибели мама написала воспоминания. Описала свое детство в Гватемале, рассказала об отце и матери, о сестрах и братьях, родных, никогда мной не виденных, о которых я и слыхом не слыхивала. Воспоминания оканчивались днем приезда моего отца в их городок. Воспоминания эти не содержат ничего особенно важного, но перед смертью она передала их мне. Я их спрятала, и теперь мне невыносима мысль, что они все еще в доме и их обязательно найдут. А если отец найдет их, он их уничтожит. А с ними уйдет и последнее, что осталось от мамы. – Она встретилась со мной глазами. – Вы поможете мне, Патрик?
Я представил себе ее мать, эту Инес, четырнадцати лет купленную мужчиной, уверенным, что на свете все продается и покупается. К несчастью, почти всегда он в этом оказывался прав. Как жилось ей в этом огромном доме с этим безумцем, страдающим манией величия?
Думаю, единственной отдушиной для нее было взяться за перо и описать жизнь, которой она жила до того, как ее увез этот человек. И с кем же поделиться самым сокровенным в своем внутреннем мире? Конечно, с дочерью, так же пойманной в ловушку и поруганной Тревором, как и она сама.
– Пожалуйста, – сказала Дезире, – поможете мне?
– Конечно, – сказал я.
Она потянулась к моей руке, взяла ее в свои.
– Спасибо.
– Не стоит.
Большим пальцем она провела по моей ладони.
– Нет, – сказала она. – Я серьезно. Правда спасибо.
– И я серьезно, – сказал я. – Правда не стоит.
– А вы и мисс Дженнаро?.. – сказала она. – То есть вы уже давно с ней?
Я дал этому вопросу повиснуть между нами в пространстве размером в десять дюймов.
Она выпустила мою руку и улыбнулась.
– Хорошие люди не залеживаются, – сказала она. – Конечно.
Она откинулась в кресле, и я выдержал ее долгий взгляд. Целую минуту мы молча глядели друг на друга, и потом левая бровь ее еле заметно изогнулась.
– Или залеживаются? – сказала она.
– Не залеживаются, – сказал я. – А некоторые из самых лучших, Дезире...
– Да?
– Падают с моста прошлой ночью.
Я встал.