Он вышел из питейного заведения, я же остался, за ханшой обдумывая ситуацию в округе. По всему выходит, что мне лучше всего возвращаться обратно в Боян-Обо, раз чиновник Шинь больше целенаправленно не вредит нашему делу, да и вообще, весь приказ императорского спокойствия распущен. Конечно, можно предположить, что Шинь солгал мне, но слишком уж масштабная какая-то ложь выходит - её запросто можно опровергнуть, попросту расспросив за чашечкой ханши других чиновников, куда проще ему было заявить, что он ушёл из приказа, для чего городить такой огород. Правда и сам факт роспуска приказа, ещё означает, что Шинь не ведёт со мной какую-то изощрённую игру, надо узнать какую именно или же выяснить, что таковой нет и с чистой совестью возвращаться домой.
Я снял небольшую комнату у небогатой семьи, чей дом был несколько больше чем они могли себе позволить, оставил там вещи и отправился гулять по городу. В городе царила откровенно нервозная обстановка, все то и дело оглядывались, провожали взглядами воинов-каганов, патрулирующих улицы, те же откровенно потешались над местными жителями, цепляли их, роняли в грязь и приставали к женщинам. Никто не перечил им. Каганы то и дело бросали злобные взгляды в мою сторону, однако задевать вооружённого копьём тяньгана никто не решался - репутация моих жестоких соплеменников, терзавших сейчас своими набегами практически всех, сейчас работала на меня, а не против, как обычно. Я уж было начал подумывать, а не ввязаться ли мне в ссору с каганами намерено, но поразмыслив решил, что не стоит - одному против всех мне не продержаться.
Гуляя по улицам Лояна, я понял, что совершенно не представляю, что же мне теперь делать. Выходов на агентуру, если она и есть, у меня нет, до чиновника Шиня мне никоим образом не добраться - я даже не знаю, где он; и как же теперь выполнять приказ предводителя Циня. На меня обратил внимание сам чиновник, однако никаких последствий этого не было. Догадки, догадки, одни лишь догадки, - ничего иного мне не оставалось, только догадки и предположения. А громоздить одни на другие - очень опасное занятие, они могут похоронить меня под своим весом.
Я вернулся в дом небогатой семьи и завалился спать. Утром за мной пришли.
Пятеро каганов, возглавляемые невысоким человеком в сером, которого все называли дядюшкой Ву, вошли в дом, как раз когда я завтракал со всей семьёй, у которой снимал комнату. По виду воинов было ясно, что они бы с удовольствием вытряхнули меня из дома, однако дядюшка Ву вежливо поприветствовал всех и, отказавшись от еды, предложенной хозяином, присел за стол.
- Я пришёл за тобой, Вэй-ли, - сказал он. - Доедай и идём с нами.
- Для чего тебе, Ву, - спросил я, спокойно доедая кашу, - эти орлы, что сейчас сожрут меня взглядами?
- Для представительности, - пожал плечами шаман, - как-то несолидно ходить по городу в одиночку. Меня всё же почитают тайным правителем Синь-и.
- А разве нет, - усмехнулся я, поднимаясь. - Я весь в вашем распоряжении. уважаемый Вон, - обратился я хозяину дома, проследите пожалуйста за моим копьём и прочими вещами. Как только смогу, я вернусь за ними.
- К-конечно, - слегка заикнувшись кивнул тот.
Я попрощался с ним и его семьёй и вышел. От меня не укрылось, что меня проводили взглядами, словно в последний путь. Я усмехнулся, хотя путь и вправду мог оказаться последним.
Для начала, в точном соответствии с Наказом о наказаниях меня поместили в сырую темницу и дважды в сутки пороли ременными плетьми, вскоре должны будут перейти на розги. Мне не впервой было терпеть боль, да и палачи покуда ничего не выспрашивали, а значит, секут меня лишь для подготовки к серьёзному разговору, скорее всего, с дядюшкой Ву. Однако раньше него в моей камере нарисовался чиновник Шинь, одетый старшиной тюремной канцелярии, на поясе его весели чернильница и печать, а за ним следовали двое чиновников рангом пониже. Первым делом Шинь отослал профосов и своих починённых, сказав, что должен лично поговорить со мной. Те лишь плечами пожали, явно не ожидая подобного поворота, но перечить никто не стал.
- Почему ты не последовал моему совету, тяньган? - сокрушённо спросил он. - Убрался бы из города - целее б был.
Я бы пожал плечами, если бы не был растянут на лавке профосами, которые перед уходом и не подумали меня освобождать, как и чиновник Шинь. Пришлось выразительно молчать.
- И что мне теперь с тобой делать? - продолжал престранный допрос он. - Я же хотел тебе только добра. Думал даже на вашу сторону перейти, с твоей, кстати, помощью. Вот только не надо говорить мне, что ты бросил циньцев - ваш предводитель слишком умный человек, он никогда бы не оставил в живых столь опасного для его дела человека.
Он принялся распутывать мне руки, продолжая распекать, как нерадивого ученика.
- Как нам теперь выбираться отсюда, а? Хорошо, что дядюшка Ву уехал из города на несколько дней и я сумел проникнуть сюда, не то тебя ждали бы ещё несколько периодов пыток и весьма неприятный разговор с самим Ву.
- С чего это я должен верить тебе? - поинтересовался я, растирая ноющие запястья и щиколотки. - Ты ведь хоть и бывший, но чиновник приказа императорского спокойствия, а там предателей не держали никогда.
- Пока я служил там, - голос Шиня сталь холодец, как лёд с вершин Отпорного хребта, - предателем и не был. Минцы предали всех нас, продали каганам, понимая, что власть им не удержать. Теперь умным людям, вроде меня надо искать подходящего предводителя повстанцев, чтобы примкнуть к нему.
- И ты выбрал моего, - отпираться было бесполезно и я начал играть в открытую, - исключительно потому, что он - прямой потомок Циней, издревле правивших нашей страной.
- Не язви, тяньган, - отмахнулся Шинь, - ты отлично понимаешь чем именно обусловлен мой выбор. На стороне Циня горные монахи, а эту силу не превозмочь никаким каганам.
- И всё равно, слишком похоже на провокацию, даже не с твоей стороны, Шинь, а скорее от этого вашего дядюшки Ву. Слишком он непонятный тип.
- В общем, так, - хлопнул себя по коленям уставший от разговоров Шинь, - я могу вывести тебя отсюда - полномочия на это у меня есть, а могу оставить здесь, на милость палачей и дядюшки Ву его с его новым приятелем из-за хребта, Делакруа.
- Делакруа, - от звука имени человека спасшего меня и желавшего проникнуть в тайну Горного монастыря меня мороз по коже продрал. Оставаться с ним наедине в этой сырой камере мне совсем не хотелось. - Я готов.
Шинь кивнул мне, обмотал для виду руки за спиной верёвкой и мы вместе вышли из камеры. Профосы и чиновники косились на нас, ничего не понимая, однако возражать старшине никто не стал. Оказывается предусмотрительный Шинь забрал мои вещи и, главное, копьё у Вона и озаботился четвёркой лошадей для нас - парой верховый и парой вьючных, с припасами.
- Менять коней возможности не будет, - сказал он, вскакивая в седло, - полномочий у меня больше нет. Так что придётся беречь этих.
Я лишь пожал плечами, сжимая ногами бока своего коня.
За отъездом предателя Шиня и освобождённого им тяньгана наблюдали двое, сидевшие на стене Лояна. Это были серый шаман дядюшка Ву и загадочный даже для него адрандец Делакруа.
- Итак, - усмехнулся последний, - Вэй-ли мы упустили, что теперь?
- Проследим за ними, - пожал плечами Ву, - тяньган приведёт нас, в конце концов, к логову повстанцев. Предварительно он, конечно, будет устраивать Шиню проверки лояльности. Оба отлично понимают, что один не верит другому ни на грош, так что покружат они по стране изрядно.
- И что же делать в это время нам? - спросил Делакруа. - Мне нужно проникнуть в Горный монастырь, ты ещё помнишь об этом?
- Помню, Делакруа, отлично помню, - кивнул Ву, - но пока мы не свернули голову восстанию Циня, а вместе с ним и горным монахам, примкнувшим к нему, нам не проникнуть в монастырь.
- По-моему, именно сейчас, когда большинство монахов вне монастыря, мы должны ударить по нему.
- Ну, если так считаешь, - равнодушно пожал плечами Ву, - можешь делать, что хочешь, но до конца восстания я тебе не помощник.
Делакруа несколько коробило отношение к нему этого флегматичного серого шамана, однако однажды обломав зубы в Горном монастыре, он понимал, что без помощи столь сильного в магическом отношении человека, как Ву, ему не обойтись.
Глава 6
Я поводил бывшего чиновника Шиня по всему северо-западу страны, запутывая следы, однако никаких следов измены со стороны своего освободителя я не обнаружил, поэтому обратился за помощью к одному из мастеров Белого лао, как нельзя кстати оказавшемуся на нашем пути в Боян-Обо.
Мы повстречались с ним в городе Чиун на самой границе родного округа. Он сам узнал меня, вспомнил по сражению в монастыре, подошёл, вежливо поздоровался. Я кивнул ему, пригласив за наш столик, и тут совершенно неожиданно Шинь заговорил проверке.
- Я много слышал о Белом лао, - сказал он, - и один из этих слухов утверждал, что мастера этого искусства могут легко отличить правду от лжи. Это так?
- Да, это верно, - кивнул монах, которого звали Янг. - Сконцентрировавшись, я могу по виду говорящего понять - лжёт он или нет.
- Тогда вы не могли бы проверить меня, - предложил он. - Я произнесу одну короткую фразу, а вы скажете - сказал я правду или солгал.
Янг пожал плечами и, сложив руки каким-то особым образом, прикрыл глаза. Через несколько секунд он коротко кивнул, тогда Шинь произнёс:
- Я полностью верен предводителю повстанец Циню и буду предан ему покуда сочту это нужным. Я - не провокатор и не шпион каганов или дядюшки Ву.
Он замолчал и Янг открыл глаза.
- Он говорил правду, - сказал он. - Лживые слова окрасили бы его губы в чёрный цвет.