Йорден зашагал прочь. Микаш сжимал кулаки, представляя, как хрустнут позвонки в его цыплячьей шее, если её сломать. Он вернулся в зал. Дражен кружил принцесску в быстром танце. Повсюду галдели гости, ели мясо так, что с подбородков капал жир, похабно шутили, щипали служанок, орали застольные песни, женщины жеманничали и сплетничали, мужчины напивались до беспамятства и скатывались под столы. От фиглярства и лицемерия захлестнула горечь, словно внутри прорвался перезревший гнойник презрения, и наружу хлынула едкая желчь:
"Расселись, свиньи из свиней! Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то селяне от очередного нашествия погибают. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда с этого стола хватило бы, чтобы кормить большую семью неделю".
Стало плевать, что будет дальше. Просто хотелось, нестерпимо хотелось хоть на миг побыть на их месте, получить свою вожделенную награду. Она его по праву, хотя бы потому, что только он её оценил и только ему она нужна больше воздуха. Как ни деньги, ни слава, ни трофеи, ни даже рыцарство нужны не были. И пускай… пускай, уже всё равно!
"Каждый получает, что должно, - зазвучал в голове тихий мелодичный голос принцесски, как будто она слышала его мысли, как он слышал её усталость и неудобство. - Кто-то рождается селянином, чтобы работать на земле, кто-то ремесленником или купцом. А кто-то отмечен божественным даром и за свою неустанную борьбу с демонами получает награду: титулы, золото, земли. Сумеречники защищают людей, а люди платят им десятину. Такой порядок установили боги. Не нам их судить".
Зверь рванулся на волю. Легко прошёл сквозь толпу и нырнул в тело Дражена. Микаш усыпил его сознание, и теперь сам чувствовал и управлял всем. Принцесска прильнула ближе, прижалась щекой. Он гладил её волосы, гладил спину, вдыхал божественный аромат. Сумасшедшее пьяное счастье кружило голову.
"Моя! Моя! И пусть целый мир пойдёт прахом теперь. Все муки стоили этого. Как же ты хороша, принцессочка, просто чудо! - сквозь хмель прорезалась единственная здравая мысль: - Жаль, что уроду достанешься".
Принцесска посмотрела на него осмысленным взглядом, словно одна-единственная видела его настоящего даже сквозь оболочку чужого тела.
"Кто ты?"
Нет, не может быть! Так сильно не хотелось просыпаться от сладострастного сна.
"Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти", - ответил он все той же безмолвной телепатией, доступной лишь им двоим, и впился в губы отчаянным поцелуем.
Темнота демонического зверя слетела с Микаша, проникла в неё, опалила. Будто нежные лепестки иссохли и опали в руку. А следом и она сама. Мёртвая, бездыханная.
Микаш мгновенно оборвал телепатическую связь и в несколько скачков оказался рядом. Как раз вовремя, чтобы подхватить принцесску прежде, чем она успела рухнуть на пол. Гости шумели, озирались, шептались. Дражен моргал, не в силах постичь происходящее.
Сосредоточиться было трудно. Голова гудела. Дрожащими пальцами Микаш попробовал ослабить шнуровку на корсете.
- Воздух, ей нужен воздух! - просил он наступавших со всех сторон гостей, но они будто не слышали.
- Унесите её отсюда, скорее! - позвал неровный старческий голос.
Микаш нашёл глазами говорившую - немолодую служанку лорда Веломри. Может, нянька его детей? Она звала за собой, и он пошёл, не зная, что ещё делать. Они поднялись на второй этаж и проследовали в небольшую комнату, уставленную сундуками с одеждой.
- Лучше бы на улицу, - запоздало пробормотал Микаш, но служанка не расслышала.
- Клади сюда, здесь никто не помешает.
Микаш уложил принцесску на кушетку и снова принялся бороться с корсетом дрожащими пальцами. Со злости хотелось разорвать шнуровку, но страшно было причинить вред принцесске.
"Пожалуйста, пожалуйста, только живи! Я не хотел!"
Служанка оттеснила его к двери и взялась за дело сама. Микаш отвернулся, чтобы не видеть обнажённого тела. Того, что никогда не будет его.
Дверь громко хлопнула, и в комнату ворвался лорд Веломри.
- Что происходит? - строго вопросил он.
Микаш бездумно разглядывал его, такого важного, пышущего гневливой силой и властностью. Он был невысокий и подтянутый, в коротких светлых волосах пробивалась ранняя седина, лоб хмурился глубокими продольными морщинами, кристально-голубые глаза опаляли холодным презрением.
- Что происходит?! Я тебе отвечу, душегуб проклятый, что происходит! - вызверилась служанка на хозяина - тот аж опешил. - Ты же чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и твой орден поганый вместе с ними!
- Помолчи, Эгле. Все с ней в порядке будет. Не сахарная - не растает, - ответил он и обернулся к Микашу. - А ты кто?
- Я слуга мастера Йордена. Ей сделалось плохо, и мне велели перенести её сюда.
- Где твой хозяин?
- Отлучился. Устал с дороги.
- Побрезговал моей дочерью?
- Что вы, как можно! Она такая красивая!
Голос подвёл, выдав слишком много эмоций. Лорд Веломри расхохотался. Он же тоже телепат. Догадался!
- Проваливай отсюда, голодранец! Не смей больше ни прикасаться, ни даже смотреть в её сторону, иначе я велю живодёрам тебя выпотрошить и выставлю твоё чучело в трофейном зале среди демонов.
Микаш покорно опустил глаза.
- Да, милорд. Простите, милорд.
- Ступай. И ни слова, слышишь, ни слова о том, что здесь было, - лорд Веломри швырнул ему увесистый кошель.
Последний короткий взгляд на бледное, без кровинки лицо принцесски, и Микаш вышел за дверь. Там прислушался. Она заговорила. Он облегчённо выдохнул. Всё будет в порядке. Несуразные, навеянные паникой мысли о том, что он и впрямь жуткая тварь, разрушающая все, к чему прикасается, уступили место осознанию: это дар, принцесска отразила его телепатию и направила против него. Это выжало из неё силы. Вон как её отец перепугался. Говорят же: дар жены - проклятье для мужа. Для такого, как Йорден, уж точно, хотя Микаш бы справился. Нет, её отец прав, нечего голодранцу с принцесской делать.
"Я больше тебя не потревожу. Ты никогда не узнаёшь, как сильно я люблю тебя".
Микаш ушёл на конюшню, чтобы зарыться в тёплую солому в пустом деннике. И, прислушиваясь к мирному сопению лошадей по соседству, задремал. Сон пришёл странный. Будто принцесска плакала в темноте и звала его, звала хоть кого-нибудь. Настолько жалко и больно за неё делалось, что он протягивал к ней руки, обнимал и шептал ласковые слова, нарушая недавнее обещание. "Мы вдвоём против всего мира. Мы выстоим". Ладонь к ладони, пальцы переплетены - не разрубить.
Глава 4. Недостойный жених
1526 г. от заселения Мидгарда, Белоземье, Веломовия
Я очнулась от того, что на лицо брызнули противной холодной водой. Корсет уже не давил - сверху укрывала лишь мягкая простынь. Рядом горемычно причитала нянюшка:
- Ты же чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и весь твой орден поганый вместе с ними!
- Помолчи, Эгле. Всё с ней в порядке будет. Не сахарная - не растает, - раздался громкий голос отца. - А ты кто?
Голова закружилась, и я куда-то уплыла. Когда снова очнулась, уловила лишь неразборчивый лепет:
- Да, милорд. Простите, милорд.
Что-то звякнуло, похоже, отец отсчитывал монеты из кошеля.
- Ступай. И ни слова - слышишь - ни слова о том, что тут было!
Прижимая к себе простынь, я приподнялась с кушетки, но увидела лишь, как закрылась дверь.
Нет, мне почудилось.
- Простолюдины совсем обнаглели. Никакого уважения к знати, - посетовал отец, но, увидев меня, обо всём забыл: - Ты как?
Я легла обратно, подтянув простынь до подбородка. Глаза резало от света. Сердце бешено колотилось, пуская по телу волны пульсаций. Голова гудела и кружилась, напоминая о недавнем обмороке. Всё-таки опозорилась. Надо было больше отдыхать.
Отец нахмурился и сунул мне под нос походную флягу, которую обычно наполнял восстанавливающим силы зельем. Но оно действовало только на рыцарей с даром. Я недоумённо потупилась.
- Выпей - полегчает, - отец влил мне в рот ядрёный, отдающий мятой и базиликом напиток.
Удушливый кашель согнул пополам. Отец отставил флягу и провёл вокруг меня руками, внимательно вглядываясь во что-то, доступное лишь ему.
- Скажи, дочь, ты ведь не была с мужчиной? - спросил он.
Я аж дёрнулась от возмущения. Как он мог такое подумать?! Нянюшка надавила на плечи, заставив лежать неподвижно, и ответила вместо меня:
- Совсем чокнулся?! Девочка чиста, как в день своего рождения. Это и без дара видно!
- Я не Вейас, - устало прохрипела я и отвернулась. Гадко даже думать! Я бы никогда не отдалась мужчине вне брака.
- Вижу, извини. Всё происходит слишком быстро: помолвка и церемония… - отец потрепал по волосам, поцеловал в висок и забормотал: - Это так некстати. Хотя следовало ожидать подобного, учитывая обстоятельства. - Приподнял мой подбородок кончиком пальца и заставил взглянуть в глаза: - Ты ничего не слышала перед обмороком?
- Все превратились в свиней, - измученно выдавила я.
Видение на пиру оживляло и кошмар о поглотившей мир тьме. Я уже почти забыла о нём, но теперь смятение и страх навалились с утроенной силой.
- Свиней?! - кустистые брови отца грозно сошлись над переносицей. - Интересные у кого-то фантазии. Найду - голову оторву!
Я отвернулась, кожей ощущая его негодование. От чужих эмоций становилось больно. Хотелось закрыться и ни о чём не думать.