- Фуй, Сотан грязная свинья. Я уже давно у него не живу. Я уже всю зиму у него не живу. Меня выкупила госпожа супруга правителя, эйне вундершёне фрау. Я ей вундершёне платье шью. Одно платье, два платье, очень много платье. Зер филь - очень много.
- Так ты больше не купец теперь?
- О нет! Я лучше.
Они идут в гору. Крепостные стены над ними нависли. От них тень и прохлада. У подножия фонтанчик, тонкой струйкой льётся вода. Ивашка нагнулся, ловит воду ртом.
- Вода невкусно, - говорит господин Гензерих, - я лучше дам тебе пить вино. У меня есть дома дорогое вино.
- Ну уж нет, - говорит Ивашка, - я твоё вино не стану пить. Один раз попил - учёный.
Господин Гензерих хохочет, сквозь смех едва выговаривает:
- О, это было, это прошло. Не надо помнить.
- Нет, - говорит Ивашка, - я с тобой не пойду. Давай здесь простимся. Меня уже ждут давно, наверное.
- Простимся! - повторяет господин Гензерих. - Ауф иммер - навсегда! - И на глазах у него, на голубых, на белёсых, большая слеза, будто пузырь.
- Зачем навсегда? - говорит Ивашка. - Может статься, опять повстречаемся.
- Ниммермаль! - говорит господин Гензерих. - Никогда!
Ивашка не поймёт, что так, да почему и с чего бы у господина Гензериха такой торжественный вид. Господин Гензерих махнул рукой, господин Гензерих говорит:
- Я уезжаю! Ауф иммер - навсегда!
- А далеко ль?
- В Царьград! Госпожа супруга правителя - она уезжает и берёт меня. Я буду ей ещё много платья шить в городе Царьград.
- В Царьград? Ох, господин Гензерих, в ноги тебе поклонюсь, возьми меня в Царьград! Мне очень туда надо. Вспомни, как мы от Днепровских порогов в ладье в Царьград бежали, да не пришлось достигнуть. Тебе бы тогда без меня не спастись. Возьми меня! Слёзно прошу.
Господин Гензерих морщит свой длинный нос, говорит:
- Зачем? - Повернулся, идёт к крепостным воротам.
А Ивашка бежит, бежит за ним, слёзно умоляет:
- Возьми меня, возьми меня, что тебе стоит! Господин Гензерих остановился, подумал, ударяет себя в грудь, говорит:
- Я теперь очень важный человек. Я скажу госпоже, она для меня сделает всё - аллес!
Он берёт Ивашку за руку, они входят в крепость.
Глава восемнадцатая
ПРОКОП-ВСЕХ-ПОБЕДИШЬ
В те времена жил в Царьграде отставной солдат-грек, по имени Прокоп, а прозвище ему было Всех-Победишь. Сам ли он его придумал или дали ему такое в насмешку - но являл он скорее вид поражений, а не побед. Всё его лицо - от виска через нос до скулы - пере секала глубокая рытвина, след страшного удара вражеского меча, и оттого один его глаз был навеки прищурен. На левой руке не хватало у него трёх пальцев, а чудом уцелевшие большой и мизинец походили скорей на клешню краба, чем на кисть человеческой руки.
Он хромал на одну ногу, но ужасный шрам от раны, некогда нанесённой в бедро, он и не думал скрывать, так что всем было видно, что он был герой, участвовавший во многих больших сражениях.
В награду за военную службу он получил клочок земли, но тотчас продал его помещику, а на вырученные деньги жил расчётливо и скудно - хватило бы до конца дней. На обед он довольствовался тремя листиками салата и съедал их, обмакнув в уксус, так что одновр еменно утолял и голод и жажду. Однако же было у него немало друзей, и приятелей, и знакомцев, которые охотно подносили ему чарочку вина, а на закуску хлебец с зубчиком чеснока.
Однажды в полдень он прогуливался по улице, с благодушным и сытым видом ковыряя в зубах щепочкой. Его здоровый глаз крутился колесом, бросая взгляд и вперёд, и назад, и во все стороны, зорко вглядываясь, не встретится ли знакомое лицо. Но люди проходили мимо, равнодушные, не замечая его. Три одиноких листика салата подняли возню в его кишках и громко требовали добавки. Уж он начал подумывать, что, как это ни претило его гордости, придётся, пожалуй, стать в ряд нищих на церковной паперти и протянуть руку за подаянием.
Тут вдруг он заметил парнишку, одиноко стоящего среди снующей мимо толпы.
Парнишка растерянно оглядывался, и по всему было видно, что с ним случилось что-то неладное.
Прокоп-Всех-Победишь остановился против него и оглядел его с ног до головы. Судя по лицу и одежде, он, без сомнения, был иноземец и, вероятно, русс. За время своих походов Прокопу случалось встречать франков и латинян, арабов и русских, и он умел объясня ться на их языках. Поэтому он недолго думая заговорил:
- Мальчик, что ты стоишь одиноко? При звуке родной речи парнишка встрепенулся. Радуясь и смущаясь, схватил он Прокопа за край одежды и воскликнул:
- Ах, дяденька, я заблудился! Город-то какой большой!
- Это так! - гордо ответил Прокоп. - Воистину город необъятный. И нередко случается, что человек, родившийся на первом холме, никогда не ступал на седьмой и терялся в долине между шестым и пятым.
Но не следует унывать. Будь терпелив и смел и всех победишь.
- Мне бы только найти дорогу домой! - сказал парнишка и всхлипнул.
Искусными вопросами Прокоп выяснил, что мальчишку зовут Ивашка, что он только вчера приехал сюда со своим другом, немецким портным, а портной шьёт платье госпоже Пульхерии. а остановились они у дальней родственницы госпожи. А как имя родственницы и на ка кой улице её дом, он не знает.
- Это дело нелёгкое, - сказал Прокоп. - И неудобно его обсуждать среди шумной толпы. Если у тебя есть немного денег, зайдём в харчевню. Там в тишине обсудим, как тебе добраться до дому,
- У меня есть монетка. Мне дала госпожа.
- В таком случае, всё в порядке! - воскликнул Прокоп. - Можешь считать, что ты уже дома.
С этими словами он взял Ивашку за руку и повёл в ближайшую харчевню. Тут, удобно развалившись на деревянной скамье, он кликнул хозяина и велел подать мисочку оливкового масла и к ней два пресных хлебца и ещё один хлебец, замешанный на меду или посыпанный тмином, и ещё две-три сухие рыбки и большую луковицу, и ещё, пожалуй, немного вина на все остальные деньги.
- А кто будет платить? - спросил хозяин.
- Я! - гордо воскликнул Прокоп и со звоном бросил на стол Ивашкину монету.
Хозяин пересчитал заказ по пальцам и сказал:
- Ничего здесь нет остального. Выбирай или рыбу, или вино.
Три листика салата в животе у Прокопа зашумели сильней. Он вздохнул и сказал:
- Ну что ж, пусть будет рыбка.
В харчевне было прохладно и тихо, и сперва они ели молча. Прокоп отламывал маленькие кусочки хлеба и макал их в миску с маслом, а потом всю её досуха обтёр изнутри корочкой. Потом съел он лук и рыбу, и, когда на столе остались только кожура и кости, Прок оп снова взял обе рыбьи головки, внимательно осмотрел их здоровым глазом и ещё раз обсосал. Затем он откинулся головой к стене, сыто вздохнул и сказал:
- Ну, говори, по какому делу забрался ты так далеко от своей родной страны.
Тут Ивашка начал рассказывать, как украли Аннушку и как он бежал за конём и всё дальше и дальше искал след и случайно узнал, что Аннушка в Царь-граде и теперь только осталось найти её здесь.
- Да! - сказал Прокоп. - Это дело нелёгкое. Если она набожна, будем искать её в храме Софии. Если она любит наряды, найдём её на большом базаре. Если она тоскует по родине, наверно, стоит она на пристани и смотрит вдаль.
- Она тоскует! - воскликнул Ивашка.
- Помолчи! - приказал Прокоп. - Ты мешаешь мне думать. Но если она… Нет, это нелёгкое дело! Придётся нам ещё не раз встретиться. У тебя дома есть ещё деньги?
- Я попрошу, - сказал Ивашка.
- Вот и хорошо. Завтра увидимся. И Прокоп уже начал подыматься из-за стола, когда Ивашка вскрикнул:
- Дяденька, а как же я попаду домой?
Прокоп вздохнул, опять опустился на скамью и пробормотал:
- Ну, говори, как выглядит улица, где ты остановился. Нет ли поблизости каких-нибудь заметных зданий?
- Как вышел я из дома, повернул налево, а там невдалеке стояла на площади белая каменная женщина.
- Статуя Венеры, - пробормотал Прокоп. - А мы уж у самого Бычьего рынка. Далеко же ты забрался, дружок! Но не унывай. Эту каменную женщину и квартал около неё я очень хорошо знаю. А нет ли у тебя ещё какой-нибудь завалящей монетки? Очень хочется пить. У этого мошенника хозяина рыба уж очень солона.
- Нет, - сказал Ивашка. - Но завтра я непременно достану.
- Ну что же, придётся мне, видно, напиться у фонтана. Вода - гусиное вино, а гуси спасли Рим. Я тебя спасу, мой мальчик, и твою Аннушку спасу. Ну, идём, провожу тебя до дому, а завтра опять встретимся. Не унывай, Ивашка, всех победишь!
Глава девятнадцатая
ИВАШКА ПРИХОДИТ НИ С ЧЕМ
Наутро Ивашка и сон ещё не стёр с глаз, а уже подбежал к окну и выглянул наружу. Там на противоположной стороне улицы, прислонившись к стене дома, стоял Прокоп-Всех-Победишь и, казалось, смотрел прямо на его окно.
У ног Прокопа лежала собака, длинная и худая, с откусанным ухом и потрёпанным хвостом. Она подняла морду и тоже посмотрела на окно.
"Надо непременно, непременно достать монетку", - подумал Ивашка и побежал искать господина Гензериха.
О, Гензерих был прилежный человек! Он уже давно сидел, поджав под себя ноги, на столе и усердно шил. При виде Ивашки он нахмурился, по промолчал.
- Господин Гензерих, будь добрый, - сказал Ивашка, - дай мне монетку.
Тут господин Гензерих не выдержал, выплюнул изо рта булавки и закричал страшным голосом:
- Ты негодный феркель, свинкин сын, порося! Твоё сердце не знает благодарности! Это я привёз тебя сюда. Это ты должен мне давать деньги, а я не должен давать. Раус мит дир - пошёл вон!