Сестра–римлянка - и "Майни"? Все время была Немайн, и - если забудет - "Агусто".
- Ты забыла предупредить сестру, - сообщает Луковка, - она очень беспокоилась. Очень! Хорошо, вспомнила, что есть я. Меня ей почему–то не хватило, ну, мы отправились к тебе.
- Сиятельная Нион Вахан отвела меня к тебе. За руку. Сестра, почему она знает то, чего не знаю я?
Немайн помотала головой.
- Я тоже не знаю. Нион, как ты меня нашла?
- Я это ты. Ну, где ты могла быть, кроме как на холме Мерлина? Это его сейчас глупые холмом Мерлина зовут. А раньше, до того, как пришли римляне и озерные ушли в Аннон, был безымянный, просто волшебный… Кто бы на него ни забирался - не возвращался, не получив либо колотушек, либо видений… Я вообще сомневалась - ты так не хочешь быть собой… Может, Луковка уже не ты, и слышит неправильно. Боялась. Но ты - здесь. Значит, я - это ты.
Не улыбнулась - просияла.
И ведь права! Вот почему роща для свиней, а холм для распашки - табу! Скорее всего, друиды хорошо понимали, что если распахать склоны, пашню смоет - зато овраги искорежат и остальные поля. Простонародью же объяснили по–свойски. Иным - и колотушками.
- Майни… - Анастасия словно сама не верит, что так называет сестру, - Ты меня не пугай больше так. Надо уйти - скажи. Только скажи, что вернешься! Или… даже, что уйдешь насовсем. Только говори, пожалуйста… Я выдержу. Я теперь сильная. Я ведь не ребенок…
- Она же твоя сестра, - поясняет Луковка, - а не ты сама. Помнишь, ты меня учила с тобой здороваться и прощаться? А теперь сама забыла… И что нужно говорить вслух, тоже забыла!
Немайн молчит. Говорить - стыдно. Потому что - дошло. Медленно, как до того динозавра с мозгом в основании хвоста. Ну, у сидов шея длинная, на три позвонка длинней, чем у людей. Да и гены… Сущности явно кроме росомахи и жирафа прибавили! И что толку от памяти гениального инженера, который умел подмять или воодушевить людей на решение одной задачи - как правило, недолгой. Недели. Максимум - месяцы. Потом победитель, увенчанный славой, шагал по карьере дальше, оставляя за спиной пунктир связей… и только! Он никогда и никем не управлял постоянно, семьи, и той не завел. Немайн - и есть то, что получилось в результате одной из самых серьезных его попыток.
Что касается профессии… Половина коллег ненавидит вечно правого сноба, он не озабочивается отвечать тем же, просто растирает в пыль при случае - чаще всего ради доброй шутки. Остальные - нейтральны и профессиональны. Или делают вид.
Сида в Камбрии - год. И если ей еще не плюют в лицо на каждом шагу, не вызывают на схватки до смерти и позора - значит, она что–то большее, чем "пожарный корпорации" и "победитель катастроф" из двадцать первого века… Только пока не понимает и не умеет пользоваться тем, что неосознанно приобрела.
- Скажи что–нибудь! - говорит Луковка. - Анастасия не понимает твоего молчания!
Что можно выговорить, когда стыд сжимает горло? Разве - согнуть спину и шею. Когда чуть отпустит - признать:
- Я виновата… Простите меня! Анастасия, я же саму себя не помню… Вот и тебя чуть не забыла. Сестра, пожалуйста… Помоги вспомнить!
Тут ухо сиды резко повернулось, раздался окрик:
- Володенька, бяку брось! Брось, кому сказано!
Сын выпустил тварюшку. Жук, обрадовавшись спасению от огромного и, очевидно, насекомоядного существа, поднял надкрылья. Тяжелое жужжание - и он, промелькнув темной размытой чертой, исчез. Быстро, почти как пуля! Немайн вновь обернулась к сестре и подруге - лицо все еще просительное. Виновато и чуточку гордо сказала:
- Мальчишка. Глаз за ним да глаз…
- За тобой тоже, - буркнула Анастасия. - Для чего еще существуют любящие сестры? Конечно, я тебе помогу! И если надо, прикажу бросить бяку!
- Спасибо…
Немного сказала, но этого хватило. С холма спускались вместе. У святой и вечной августы Анастасии через плечо оказался переброшен ремень новейшего оружия, освоенного буквально за пару часов. Когда еще она толком фехтовать выучится! Социальные изменения - хорошо, но дать тем, кто тебе дорог, шанс защитить себя - важней.
У Луковки - мешок с насосом, зато без еды… Всех сидовых припасов как раз хватило втроем поужинать.
У Немайн - сын в переноске. Уже не оглядывается по сторонам, спит себе. А у матери в уголках глаз…
- Майни, ты плачешь? Тебе грустно?
Сида провела по глазам тыльной стороной руки. МокротА! Но сестре нужно ответить. Луковка смотрит на Анастасию с удивлением, словно та не замечает очевидного.
- Не грустно, - ответила Немайн. - Просто… Кажется, я счастлива. От того, что вы рядом!
Эпилог
1
Пляшет огонек в камине - не людей греет, беседу. Кресло Немайн снова пустует. Промелькнула над городом, как короткий летний ливень, оставив умытую посвежевшую землю, но и остовы сломанных деревьев, и попорченные потеками из прохудившихся крыш стены…
Людям, заслужившим почет соплеменников ратными подвигами отныне придется считаться с Сенатом. Заведение, что задумывалось для пускания пыли в глаза соседям, отныне имеет собственный вес. Что для этого понадобилось? Две речи, два голосования и негласное обсуждение в "Голове". В Сенате - говорила августа. В "Голове" - оправдывалась перед своими солдатами императрица в старом, республиканском смысле слова: та, за кем армия пойдет на край света. В Сенате лились латинские речи - здесь хватило камбрийского говора.
Тогда с ней согласились лишь потому, что перед войной начинать усобную свару не ко времени. Теперь - все тихо, все правильно, куда правильней, чем раньше. Все заняты. Сенат, взамен объявленного всемогущества занят настоящим делом - вопросы торговли, промышленности, транспорта занимают их с головой. Война и мир остались королям, работа на земле - кланам. Те, кто собирается в "Голове", как и прежде, лишь присматривают, чтобы никто не обидел народ - ни короли и их люди, ни клановая старшина, ни гильдии с Сенатом.
Конечно, народное собрание должно созывать хозяину заезжего дома, но, если дело зашло далеко, десяткам, сотням и тысячам, сомкнувшим щиты, блестящим наконечниками копий и билов, понадобятся вожди.
Вот они сидят у огня, пиво пьют. Забот не убавилось - просто на смену одним хлопотам пришли другие. Меньше сговариваться самим, больше - послеживать. Не только за сильными людьми, за слабыми - тоже. Кто должен устыдить, подать пример, а то и отвесить пинок? Люди, увы, ленивы, недальновидны, трусливы - или станут такими, если дать им полную волю.
Пример - одна кумушка, наговорившись с греками, стала проповедовать, что, мол, отнимать жизнь - не женское дело. Что, мол, у греков женщина не ходит в походы, а почитаема как мать и жена. И никто не думает лишать ее прав на имущество…
Немайн на нее не было! Перед самым отъездом уронила:
- Власть - дочь острой стали! Закон - внук.
То–то сама каждый день с клинком упражняется и сестер гоняет.
Ничего, другие нашлись. Самую чуточку злые… Разоружить женщин - на треть убавить силу народного ополчения, что уже плохо. А совсем плохо - невозможность выбрать храбрую жену или невестку! Сын получается из матери… и если трусихи не будут умирать старыми девами чаще, чем героини - от рук врага, во что превратится народ Камбрии?
К тому же многие видали этих "полноправных гречанок" в Кер–Сиди, и оказываемый им почет. Да, мужья и сыновья их любят. Зато говорят… "Послушай, что говорит женщина и сделай наоборот". "Волос долог, да ум короток". И просто: "бабья болтовня". Чего стоят слова, которые не подкреплены правом отстоять их с оружием в руках? Чего стоит мнение каких–то гречишек, когда еще вчера по городу хаживали две римские императрицы, и у каждой на поясе - шашка?
Вот и еще одна оружная. У этой к поясу привешен легкий клевец. Сиан… пожалуй, она стала тем, чем была Эйра еще в прошлом году. Не ходит - шествует, умеет правильно поклониться и найти верные слова для приветствия. И больше сама подносов не таскает - для этого есть выделенные кланами помощницы. Лучшие: разносить яства и поддерживать беседу с гостями - не самая тяжелая из работ. Конечно, водяные колеса поменяли многое: и жернова крутит, и тесто месит, и белье стирает - речка. Сида научила воду даже чистить кольчуги и надраивать до блеска котлы! Но у котлов и жаровен на кухне стоять приходится живым поварам. А еще нужно стелить постели, прибирать комнаты… И все–таки нововведения означают для простых женщин дополнительные годы красоты и жизни. Так и должно быть в земле, в которой хранят правду!
Правда заметна даже по настрою в пиршественной зале. Почти как при Дэффиде! За стойкой - свой, такой же воин и герой, не помешанный на приумножении добра скупец из Гвента. Хозяин заезжего дома теперь Кейр, а второй зять Глэдис председательствует в Сенате. Как раз по торгашеской душе работенка!
Когда сида назначила нового принцепса - или, как она выразилась на выспренной латыни, "настоятельно рекомендовала кандидатуру", сестры ее чуть не разорвали - Глэдис спасла. Сказала, что Ушастая сделала как сказала мать… А если Гвен так мила кухня, а Тулле - торжественные наряды и перо за ухом, так они и при свояках могут трудиться. Заодно и присмотрят, чтобы мужчины не тащили из большой семьи в малую…
Сестры переглянулись - и ну обнимать свою Майни… Слезы, сопли, всепрощение. Да только у Немайн улыбка не такая, как обычно при обнимках. То ли насмешливая, то ли снисходительная. Так или иначе - а тот же Кейр теперь под двумя каблуками разом. Вон, Гвен то и дело в зал выглядывает. Посматривает, значит. Гордая–гордая: раньше состояла у мужа в подчинении, а теперь у свояка, зато почти на равных. Даже готовить лучше стала - при том, что и раньше ее стряпня была выше любых похвал.