- Угомонись, Терентий… Хлопец не дурного отца сын, чтоб подобную гнусность тебе предлагать. Ведь по глазам видно - задумал что-то.
- Все равно не стану… - немного успокаиваясь, проворчал атаман.
- А и не надо. У меня нога тоже не из маленьких…
С этими словами поп взял из рук Тараса один сапог и попытался в него обуться.
- Не лезет… - пробормотал удивленно. - Странно. А с виду, вроде должны быть впору.
Отец Никифор приложил подошву к ступне и опять хмыкнул.
- Ну да. Вот же, самое оно - мой размер. Даже с запасом. Дай-ка другой примерить…
К тому времени куренной немного остыл и стал с интересом приглядываться к действиям попа. И когда тот не смог и второй сапог натянуть, протянул руку:
- Попробую…
Но и у него ничего не вышло.
- Быть того не может, - удивился Копыто. - Мы же с Иваном не один раз, бывало, сапогами менялись.
- Ну, вьюнош востроглазый, - обратился к Кунице поп. - Теперь расскажешь, в чем секрет?
Вместо ответа Тарас сунул руку в голенище, немного пошуровал пальцами внутри сапога и вытащил оттуда какой-то подковообразный серый комок.
- Что это? - протянул ладонь отец Никифор, а куренной сам полез во второй сапог.
- О, и тут тоже самое есть! - воскликнул немного погодя, вытаскивая наружу странную находку. - Что это такое?
- Хлебный мякиш… - ответил поп, к тому времени успевший рассмотреть непонятную подкову, задумчиво поглядывая на Куницу. - Хитро… Как догадался?
- Иван сильно хромал на обе ноги и жаловался, что сапоги жмут…
- Верно, - кивнул головой священник. - Я тоже слышал. Да только внимания не обратил. Как-то не до того было.
- О чем это вы? - вмешался куренной атаман. - Говорите внятно.
- Видишь ли, Терентий… - степенно оглаживая бороду, промолвил отец Никифор, - этот хлопец сумел узреть то, что не только мы с тобой, но и все Товарищество проглядело. А потому приговорило совершенно невиновного человека, не только к смертной, но и позорной казни. Вот оно как получается. Не Ивана слепой Карпо признал, а только его сапоги… Которые, пока пьяный Непийвода в корчме валялся, кто-то другой носил. А что был тот человек Ивана пожиже, то пришлось ему, чтоб обувка на ноге не болталась, подложку сделать.
- Но почему из хлеба?
- Торопился убивец. Опасался, что Иван очнется раньше и пропажу заметит. А чего в корчме всегда под рукой в достатке? То-то же. Но именно спешка, благодаря сметливости Куницы, каина этого и подвела. Когда бандурист гвалт поднял, он, надевая сапоги на Непийводу обратно, впопыхах о мякише позабыл.
- Складно выходит… Но что-то не слишком убедительно.
- Отчего же. Вот ты стал бы совать себе в обувку, которая как раз по ноге, что-то существенно уменьшающее ее размер? Так, чтоб ходить мешало. Глупо, правда?
- В общем, да… - согласился куренной. - А как все остальное? Нож, нательный крестик?
- А ты сам головой подумай… - усмехнулся отец Никифор. - Теперь, когда с сапогами разобрались, у меня словно полуда с глаз упала. Что нож… Поспрошаем у тех, кто в то время в корчме был, и я уверен, обязательно отыщется казак, который припомнит, как Иван просил одолжить ему нож, так как свой задевал куда-то.
- Это, ладно. А крестик?
- Удивляюсь я тебе, Терентий… - осуждающе хмыкнул священник. - Ты же запорожец, а не деревенская баба. Часовых басурманских не раз собственноручно снимал. Вот и скажи мне, много ли тебе доводилось зреть врагов, которые, когда им одной рукой всаживают нож под левую лопатку, а другой зажимают рот… Крика же дед Карпо не слышал?! Так вот, многие ли исхитряются прожить достаточно долго, чтоб успеть повернуться лицом к врагу, вытащить у него из-под рубахи нательный крест и сорвать себе на память?
- Ни одного, - сморгнул атаман. - Ах, ты ж, дьявол, как же я сразу-то не сообразил? И впрямь пелена какая-то глаза застила. Так чего ж мы сидим? Надо бежать, Ивана освобождать!..
- Вот как раз теперь, торопиться незачем… - остановил его поп. - Ивану позорный столб только на пользу пойдет. Совсем к старости сопьется, если не опомнится. Вот пусть и подумает как следует дурной своей головой…
- Сурово… - покачал головой куренной. - Он ведь к смерти готовится! Ему каждый час…
- Вот-вот, - оборвал атамана отец Никифор. - Заодно и о душе вспомнит. Но я не поэтому тебя удерживаю. Епитимию можно б и иную наложить. Ты, Терентий, на радостях о другом позабыл. Ведь, если Иван не виноват, то кто же тогда Остапа Несмачного убил? Вот о чем подумать надо…
- Ну, если сразу не поймали, то теперь уж и подавно не сыскать, - развел руками куренной.
- Думаю, я мог бы попытаться… - отозвался Куница. - Если б мне кто рассказал всю историю с самого начала и поподробнее. А то я только со слов Андрея о случившемся знаю.
- После того, как ты снял обвинение с Ивана, я уже ничему не удивлюсь… - куренной обнял Тараса за плечи и усадил его рядом с собой на скамье. - Закуривай и спрашивай. Я сам на все вопросы отвечу. А если ошибусь в чем, - кивнул на священнослужителя и Цыпочку, - они поправят.
Курить трубку, сидя рядом с куренным атаманом, - честь, которой удостаивались не многие. Поэтому Куница не стал отказывать себе в удовольствии. И только как пыхнул несколько раз дымом, спросил:
- Я вот о чем думаю: за что можно человека убить? При этом рискуя собственной головой. Зная, что если попадешься - пощады не будет. Ну, был бы покойник купцом заморским с мошной толстой или молодым парубком, наставившим кому-то ветвистые рога, а так? За что убивать пожилого казака, которому и так недолго ряст топтать оставалось. В саму пору в монастырь собираться.
- Он и собирался… - подтвердил догадку Тараса поп.
- И в самом деле, странно… - согласился куренной. - Человек не курица, а и той, без надобности, голову не сворачивают. Значит - мешал он кому-то. Знал или видел что-то тайное…
- И что? Столько лет хранил ее, нигде ни словом не обмолвился, а теперь убийца испугался, что Остап проболтается? - промолвил Цыпочка.
- Тоже верно… - согласился с молодым казаком отец Никифор. - Гм, а если он только вчера, здесь кого-то увидел? Например, человека, которого считал мертвым, и потому не упоминал о нем? Несмачный долго в плену у басурман был. Мог, например, лазутчика их заприметить?!
- Или наоборот, - оживился атаман, - тот, кого он мог в чем-то уличить, заметил старого казака первым!.. И убил, исхитрившись при этом свалить вину на Ивана!.. Гм, а ведь все сходится, други!.. Я тоже был в корчме, как раз в то время, когда в нее вошел Несмачный. И припоминаю, что переступив порог, он как-то дернулся и произнес что-то типа: 'Да это же…'. Но тут к нему подскочил Непийвода, - он как раз забирал у шинкаря кубки с вином, - сунул побратиму один в руку, обнял за плечи, повлек за собой к столу… Ну, а чем все закончилось - вам известно. Вот только кого именно Остап мог узнать, не соображу. Даже не припомню толком, в какую сторону он при этом глядел. Что делать?
- Надо рассадить всех так, как они сидели, когда внутрь вошел Несмачный, - предложил Куница. - Мне тут кое-какое умение по наследству досталось. Думаю, я сумею татя опознать…
- Гм, - оценивающе взглянул на парня куренной, - тогда можно попробовать… Вот только в шинке были казаки со всех куреней, и только моей власти не хватит на то, чтобы собрать их всех вместе.
- А тут власти и не надо, - мотнул головой отец Никифор. - Пойдем, сперва переговорим с Кошевым, объясним ему что, к чему. А потом объявим Товариществу, что Непийвода невиновен, и настоящий убийца, один из тех, кто прошлым вечером был вместе с ним в шинке. После чего попросим всех, добровольно, рассесться по тем же местам, где они гуляли вчера. Как думаешь, все придут?
- Еще бы, - хмыкнул Терентий Копыто. - Отказаться - то же самое, что признаться в убийстве.