* * *
- Одарко, может, тебе тоже, того… лучше с гостем? - как бы невзначай заметил знахарь.
Но та, не говоря и слова, прошла в комнату и присела у изголовья дочери с таким видом, что любому стало понятно: отсюда ее вынесут только вперед ногами.
- Ладно, сиди… - разрешил дед Верес. - Но чтоб, ни гу-гу. Говори, красавица: чего поведать одному мне хотела?
- Гадали мы с девчатами… - все еще опасливо поглядывая на двери, начала Оксана. - На суженого…
- Не вы первые, - пожал плечами ведун. - И что в этом такого страшного? Каждый год девки гадают… И не только в Иванову ночь. На Андрея, бывает, еще и не такое узреть случается.
- А то, - голос девушки немного окреп. - Что лицо мне в венке показалось, точь-в-точь, как у этого казака, что от оборотня меня спас. Вот…
Одарка только охнула.
- Какого еще оборотня? - проворчал старик. - Померещилось тебе, пока без сознания свалилась? Видел я дурных девок, но ты Оксанка всех перещеголяла. Мало ли чего показаться могло? А если даже и так? Тьфу на тебя еще раз! Вот скаженная. И мне старому памороки забила!
- Кровь текла ему по лицу… - не обращая внимания на слова старого знахаря, прошептала девушка. - И сам он как неживой был.
- И опять ты глупости говоришь, - рассердился дед Верес. - Не каждому ведуну дадено будущее зреть, тем более - толковать, а ты вон куда повела. Забудь!.. Казацкое дело без крови не бывает. Воин возле смерти денно и нощно ходит. А о ранениях я и вспоминать не хочу. Сладится что промежду вас, если гаданию веришь, - совет да любовь. Но тут я тебе не подмога. Позабыл уже, когда за девками бегал… или - они за мной? - словно призадумавшись, хмыкнул знахарь. - Это больше по женской части. Матушка лучше объяснит. Верно, Одарка?
- Отстегать крапивой по одному месту, мигом все болячку пройдут, - насупилась мать. - И любовь, и слабость. Казацкая нагайка тоже хорошо лечит. Может, гостя нашего позвать? Ей, Степан!
- Мамо, не позорьте! - как ошпаренная подхватилась Оксана. Но слаба еще была. Пошатнулась, опять побледнела и села без сил обратно на сундук.
- Что ты, что ты, доченька… - обняла ее мама. - То я так, сгоряча, брякнула. Шутейно…
- Звали? - сунулся в хату Небаба.
- Звали, - подтвердил дед Верес. - Все тревоги остались позади. Теперь ты нам расскажи, что за оборотня девица поминает?..
- Так рассказывать особо нечего, - пожал плечами Степан. - Увидели всадника, что от села поспешал с большим свертком поперек конского хребта. Окликнули. Он удирать стал. Догнали… наши стрелы, а потом и мы сами подоспели. Развернули холст, и нашли Оксану.
Одарка опять охнула.
- Ну, собаке и смерть собачья, - сурово насупил брови дед Верес и наказным тоном продолжил. - А ты, Одарко, и ты, Оксано, не забудьте, за здоровье казаков помолится в воскресенье. Вовремя они успели. И главное, ангела-хранителя поблагодарить не забудьте, за то, что помощь позвал. Ну, а пока, мечите на стол все, что в печи есть. Надо дорогого гостя от души чествовать. Благодарность человеческая тоже Господу нашему угодна.
И пока мать стояла, растерянно вытирая фартуком и без того чистые руки, Оксана, что уже почти полностью ожила, бросилась накрывать на стол.
Пока Небаба с дедом Вересом умывались, девушка принесла горшок дымящегося борща и полную миску гречаников. Отдельно - гарнец густой сметаны. Нашелся к праздничному столу и кувшин сливянки. Запахло так, что слюна сама потекла…
За казаком и старым знахарем ухаживали, как за маленькими детьми. Разве что из ложки не кормили. И только когда все было съедено и выпито, дед Верес позвал Небабу.
- А пойдем-ка, проводишь меня. Хочу еще тебя кое о чем расспросить…
- Охотно, - вскочил тот, понимая, что пора и честь знать.
- Я с вами, - крикнула им вслед Оксана и, торопливо выскочила во двор, опасаясь оставить ведуна наедине с казаком. Мало ли что он ему сболтнуть может? Но зря опасалась. Дед и не собирался встревать между ними. Так и не спросив ни о чем, пригласил к себе в гости, взял со Степана обещание непременно зайти, чинно раскланялся и шагнул за ворота.
Оксана, сама того не ожидая, оказалась одна рядом с Небабой.
'Вот не было печали, - выругался про себя Степан. - Только взбалмошной девчонки мне для полного счастья и не хватало'.
Вообще-то он лукавил, ощущая непонятную радость от того, что девушка рядом, но растерянность, которая возникала при ней, раздражала парня. А еще почему-то совестно становилось перед далекой, но наверняка думающей о нем, и ждущей возвращения, черноокой красавицей Аревик.
'Что бы ей такого сказать, чтоб и не обидеть и заставить уйти?'.
Но Оксана, непостижимым женским чутьем уже ощутила свою власть над молодым казаком, поэтому только глазами сверкнула, развернулась, так что взвился подол и, сделав озабоченное лицо, ушла в хату.
'Вот, незадача, - потер подбородок Степан. - Влюбилась девка, что ли? Или мне мерещится только? Ладно, засиживаться не буду. Попрощаюсь, да и пойду к Ребекке. Отобедать, как велел дядька Ицхак, я уже успел, - усмехнулся невольно. - Осталось только о коне договориться. Чтоб приглядели за ним, значит, покуда вернусь…'
- Степан! - окликнула его тем временем с порога тетка Одарка. - Где ты там? Иди к нам.
Предчувствуя подвох, Небаба осторожно, словно в холодную воду, вошел в хату.
А тут его уже ждали. И только Степан переступил порог, навстречу вышла Оксана, неся на вытянутых руках что-то белое.
- Прошу моего спасителя, принять, - поклонилась низко. - В благодарность и от всего сердца.
Небаба потянулся было рукой к затылку, но опомнился, смущенно кашлянул и взял из рук девушки новую сорочку. Было во всем этом, что-то не совсем правильное. Но что именно, от растерянности и избытка чувств Степан так и не смог сообразить.
Глава восьмая
Куренной атаман уманцев Терентий Копыто сидел на скамье перед куренем пасмурней самой грозовой тучи и нещадно дымил длинной трубкой. Время от времени сплевывая горькую слюну в горку пыли, которую мимоходом нагреб возле себя босыми ступнями. Ни для кого не было секретом, что Копыто души не чаял в Непийводе и, где только мог, ставил умелого запорожца в пример всем новикам. Вот и грустил атаман, все больше впадая в тоску и уныние от понимания собственного бессилия. Попал бы товарищ в плен, атаман из кожи б вывернулся, а придумал, как его из неволи вызволить. Но против общества и закона не попрешь…
- Челом тебе, батька! - поклонился куренному Куница.
- И тебе не хворать, сынаш… - тяжело взглянул на молодого казака Копыто. - Давненько тебя на Низу не было видно. С чем пожаловал? Товарищей проведать, или службу нести?
- Отца ищу…
- Отца? - переспросил куренной. - Так, говорили мне: погиб Тимофей… Или нет? Неужто брехали?
- Вот я и хотел подробнее расспросить обо всем Непийводу. Ведь это он, в том последнем для отца бою был с ним рядом.
- О-хо-хо… - вздохнул Терентий Копыто. - Натворил делов наш Иван. Боюсь, что теперь уж только на том свете поговорить с ним удастся. Как он мог? Как он мог?.. А все проклятый хмель! Скольких братчиков сгубил ни за понюх табака. Стерегись зеленого змея, Тарас, пуще бабы стерегись.
- Погодите, батька Терентий, хоронить Ивана. Не виновен он в убийстве Остапа Несмачного.
- А я разве говорю, что виновен? Все горилка треклятая… Небось, померещилось что-то с пьяных глаз, вот и ткнул ножом. Только для казацкого закона это ничего не значит. И платить за глупость самым дорогим придется. Жизнь за жизнь…
- Да погодите вы! Кто о чем, а вшивый о бане! - Тарас от волнения забыл о почтительности, за что тут же получил чубуком люльки по лбу. - Ой! Простите, батька… Оговорился я. Но невиновен Непийвода! Совсем не виноват! Не убивал Иван Остапа! И близко его там не было! Другого убивца искать надо!
- Понимаю, - сочувственно кивнул куренной. - Мне тоже не верится… Но, ничего не попишешь, все на Непийводу указывает. Не отстоять нам, хлопче, Ивана…
- Ну, и зачем ты меня сюда притащил, ирод окаянный? - густым басом, словно в пустую бочку, загудел рядом отец Никифор. - Где горит? Кого тут спасать надобно?
- Отпели уже? - увидев одного из кошевых попов, угрюмо спросил атаман. - Значит, скоро казнь…
- Нет еще… - проворчал отец Никифор. - Вот, халамыдник, прибежал в церковь, уцепился в рясу и потащил меня сюда. И ничего толком объяснить не может. Талдычит лишь, что спасать кого-то надо. Сейчас же говори толком, харцыз, не то прокляну, Христом Богом клянусь!
- Его спрашивайте… - Цыпочка облегченно ткнул пальцем в Куницу и отступил в сторонку. - Он лучше скажет…
Теперь на Тараса уставились оба - куренной и поп.
- Я могу доказать, что Непийвода не виновен. Остапа убил кто-то другой… - Куница говорил медленно, стараясь веско произносить каждое слово, чтобы смысл сказанного быстрее дошел до сознания священника и атамана. И, похоже, достиг цели. Некоторое время оба задумчиво молчали, потом переглянулись и, не сговариваясь, одновременно отрицательно мотнули головами.
- Старый Карпо не мог ошибиться, - промолвил отец Никифор. - Он каждого казака в Сечи по шагам узнает. А уж Иванов серебряный перезвон и подавно ни с чем не спутать. Кстати, а чего это ты его сапоги под мышкой носишь?
- Так, чтоб перезвон послушать… - невнятно буркнул Куница. - У вас, батька Терентий, с Иваном, кажись, один размер ноги. Не хотите примерить?
- С ума сошел, сучий потрох?! - мигом вскочил атаман со скамьи? - Ты что мне суешь?! Запорю!
И так страшен он был в своем гневе, что даже отец Никифор отшатнулся, но быстро пришел в себя и шагнул между куренным и молодым казаком.