Дэвина смутило то, как небрежно герцог рассуждает о подобных вещах. Ведь они говорили о его родственниках. Его старший сын, внуки, племянники, племянницы, двоюродные братья и сестры - все станут жертвами барбадиорских колес смерти. Дэвин спросил себя, станет ли он когда-либо столь же циничным. Ожесточит ли его до такой же степени то, что началось сегодня. Он попытался представить себе своих братьев на колесах смерти в Азоли, но его воображение с ужасом отвергло саму подобную попытку. Он незаметно сделал знак, отводящий беду.
Дело в том, что его расстроили мысли о Менико, а ведь тут речь шла лишь о потере этим человеком денег, не более. Люди все время переходят из одной труппы в другую. Или уходят, чтобы организовать собственные труппы. Или совсем бросают бродячую жизнь и занимаются делом более безопасным. Найдутся такие, которые будут ожидать от него, что он после сегодняшнего успеха уйдет. Эта мысль должна была бы утешить его, но не утешила. Почему-то Дэвину очень не хотелось, чтобы выглядело так, будто они были правы.
Тут ему в голову пришло еще кое-что.
- Не покажется ли несколько странным, если мы исчезнем сразу же после утреннего отпевания? После раскрытия заговора против Альберико? Мы теперь неким образом связаны с семьей Сандрени. Следует ли привлекать к себе внимание подобным образом? Не похоже, чтобы наше исчезновение прошло незамеченным.
Почему-то он обратился к Баэрду. И через секунду был вознагражден коротким, серьезным кивком, в знак признания его правоты.
- Этот довод я принимаю, - сказал Баэрд. - Это разумно, хоть мне и не хочется это признавать.
- Добрая толика здравого смысла, - согласился Сандре. Дэвин слегка поежился под пристальным взглядом этих черных, запавших глаз. - Вы двое, - герцог махнул рукой в сторону Дэвина и Катрианы, - еще можете оправдать в моих глазах ваше поколение.
На этот раз Дэвин не взглянул на девушку. Вместо этого его взгляд метнулся в угол, где лежал внук Сандре с перерезанным фамильным кинжалом горлом у второго, угасающего очага.
Алессан прервал молчание, нарочно кашлянув.
- Существует и совершенно другой аргумент, - сказал он странным тоном.
- Только те, кто провел столько ночей под открытым небом, как я, могут по достоинству оценить глубину моего стремления провести ночь в мягкой постели. Короче говоря, - закончил он с ухмылкой, - твое красноречие переубедило меня, Дэвин. Веди меня обратно в гостиницу к Менико. Даже общая постель с двумя игроками на сиринье, которые храпят в относительной гармонии друг с другом, для меня гораздо привлекательней ночевки на холодной земле рядом со сравнительно тихим Баэрдом.
Баэрд наградил его мрачным взглядом. Но Алессан легко пережил это.
- Я воздержусь, - загадочно ответил Баэрд, - от рассказа о твоих собственных ночных привычках. Я останусь здесь один ждать возвращения герцога Сандре. Сегодня ночью нам надо сжечь этот домик, причины очевидны. В противном случае слуги обнаружат исчезновение покойника, когда вернутся сюда утром. Будем ждать вас троих у тайника через три утра после нынешнего, пораньше, как только вы сможете встать с ваших подушек. При условии, - прибавил он с сарказмом, - что изнеженная городская жизнь не лишит вас возможности найти тайник.
- Я найду, если он заблудится, - сказала Катриана.
Алессан перевел взгляд с одного на другую с оскорбленным выражением лица.
- Это нечестно, - запротестовал он. - Это же просто музыка. Вы оба это знаете.
Дэвин не знал. Алессан продолжал смотреть на Баэрда.
- Ты знаешь, что я возвращаюсь только ради музыки.
- Конечно, знаю, - мягко ответил Баэрд. Выражение его лица изменилось.
- Боюсь только, что музыка когда-нибудь погубит нас обоих.
Перехватив взгляд, которым они обменялись, Дэвин узнал нечто новое и неожиданное о чувствах, связывающих людей, и о любви.
- Идите, - нахмурившись, приказал Баэрд, так как Алессан все еще колебался. - Встретимся после Праздника. У тайника. Но не ждите, что вы нас узнаете, - прибавил он.
Алессан вдруг улыбнулся, и через мгновение Баэрд тоже позволил себе улыбнуться. Улыбка совершенно изменила его лицо. Баэрд нечасто улыбается, понял Дэвин.
Он все еще раздумывал над этим, шагая вслед за Алессаном и Катрианой к выходу и дальше, в темноту леса.
6
Случилось так, что долгая дорога того дня и той ночи все-таки не привела их обратно в гостиницу.
Они втроем вернулись через лес к большаку из Астибара в Ардин. Шли молча по дороге под осенними звездами, в лесу громко пели цикады. Дэвин радовался, что надел шерстяную рубаху: стало холодно, возможно, выпадет иней.
Странно было идти по лесу так поздно, в темноте. Когда они путешествовали с Менико, тот всегда старался еще до ужина найти для труппы ночлег. Несмотря на то что оба тирана принимали жесткие меры против воров и разбойников, порядочные люди не рисковали передвигаться по дорогам Ладони ночью.
Такие люди, каким Дэвин сам был еще сегодня утром. Ему ничто не угрожало, он занимал свое место в жизни и имел свое призвание, даже добился, как это ни невероятно, триумфа. Он стоял на пороге подлинного успеха. А сейчас шагает по дороге во тьме, отказавшись от всех подобных перспектив и безопасной жизни, дал клятву, которая сделала его кандидатом на колесо смерти в Кьяре, если не здесь. Собственно, и там, и здесь, если Томассо бар Сандре заговорит.
Это было странное, неуютное чувство. Он доверял людям, к которым присоединился, доверял даже этой девушке, если на то пошло, но он их не слишком хорошо знал. Не так, как узнал Менико или Эгано за эти годы.
Ему пришло в голову, что то же самое можно было сказать и о деле, за которое он поклялся сражаться: он и Тиганы не знал, чего и добивался Брандин Игратский своими чарами. Дэвин сейчас менял свою жизнь на историю, рассказанную под луной, на песню из детства, на память о своей матери, на почти чистую абстракцию. На имя.
Он был достаточно честен, чтобы спросить себя, пошел ли он на это в поисках приключений - поддавшись обаянию романтического ореола, окружавшего Алессана, Баэрда и старого герцога, - или ради тех глубоких, старых боли и горя, о которых услышал сегодня в лесу. Он не знал ответа. Не знал, насколько сильно повлияла на его решение Катриана, или его отец, или гордость, или звук голоса Баэрда, повествующего в ночи о его потере.
Правда заключалась в том, что если Сандре д'Астибар не даст сыну заговорить, то ничто не может помешать Дэвину жить так же, как он прожил последние шесть лет. Добиваться триумфа и наград, которые ждали его в будущем. Он покачал головой. Поразительно, но этот путь - путешествовать с Менико по дорогам, выступать по всей Ладони, вести ту жизнь, которую вел до сегодняшнего утра, - теперь казался ему почти немыслимым, словно он уже оказался по другую сторону некой бездонной пропасти. Дэвин спрашивал себя, как часто люди совершают поступки, делают жизненно важный выбор по причинам ясным и простым, которые легко понять.
Его внезапно вывел из задумчивости Алессан, предостерегающе поднявший руку. Не говоря ни слова, все трое снова скользнули под деревья у дороги. Через мгновение на западе показался мелькающий свет факела, и Дэвин услышал грохот приближающейся повозки. Послышались голоса, мужской и женский. Гуляки, поздно возвращающиеся домой, догадался он. Праздник действительно продолжался. В некотором смысле это начинало казаться еще одной несообразностью. Они ждали, пока проедет повозка.
Но этого не случилось. Мягко шлепнули и звякнули поводья, лошадь остановилась прямо у того места, где они спрятались. Кто-то соскочил на землю, потом они услышали, как отпирают цепь на воротах.
- Я слишком уж снисходителен, - пожаловался мужской голос. - Каждый раз, когда я смотрю на это подобие герба, вспоминаю, что мне следовало заказать эскиз мастеру. Есть же пределы, или должны быть, тому, что позволяет отец!
Дэвин одновременно узнал это место и этот голос. Повинуясь импульсу, стремлению вернуться назад, к обычному и знакомому, после того, что произошло ночью, он вскочил.
- Доверьтесь мне, - шепнул он в ответ на взгляд Алессана. - Это друг.
Потом вышел на дорогу.
- А я считаю, что герб красивый, - четко произнес он. - Лучше, чем у многих художников. И сказать по правде, Ровиго, помню, вы говорили мне то же самое вчера днем в "Птице".
- Я знаю этот голос, - мгновенно ответил Ровиго. - Я знаю этот голос и чрезвычайно рад его слышать - хотя ты только что разоблачил меня перед сварливой женой и дочерью, которая слишком давно стала сущим наказанием для несчастного отца. Дэвин д'Азоли, если не ошибаюсь.
Он отошел от ворот и снял с повозки фонарь. Дэвин услышал, как с облегчением рассмеялись две женщины в повозке. За ним на дорогу вышли Алессан и Катриана.
- Вы не ошиблись, - ответил Дэвин. - Разрешите представить вам двоих моих товарищей по труппе: Катриана д'Астибар и Алессан ди Тригия. Это Ровиго, тот купец, с которым я вчера распивал бутылку в элегантной обстановке, когда Катриана организовала на меня нападение и меня оттуда вышвырнули.
- А! - воскликнул Ровиго, поднимая фонарь повыше. - Сестра!
Катриана, освещенная пятном света, улыбнулась с притворной скромностью.
- Мне необходимо было с ним поговорить, - объяснила она. - Но не очень-то хотелось заходить в это заведение.
- Мудрая и предусмотрительная женщина, - одобрил Ровиго с усмешкой. - Моему бы выводку дочерей хоть половину вашего ума. Никому не может захотеться зайти в "Птицу", - прибавил он, - если только он не страдает настолько сильной простудой, что потерял всякое обоняние.
Алессан расхохотался.