- Поверь, это не доставит мне удовольствия, - произнес Шани. - Носить парик не преступление и быть рыжей - не преступление тоже. Но ты уже была под обвинением инквизиции. Пусть дело закончилось в твою пользу, но сам факт играет против тебя. А теперь ты изменила внешность, насколько смогла, и подобралась к особе государя, явно не с бескорыстными целями. И как еще я должен на это реагировать?
По щекам Дины побежали слезы. Она плакала без рыданий и всхлипов, и почему-то это делало ее прекрасной. Шани вспомнил, как несколько лет назад она также плакала в пыточной, глядя на Коваша - тогда все закончилось очень быстро, стоило заплечных дел мастеру слегка сжать ее плечо клещами. Интересно, остался ли на плече след и заметил ли его государь?
- Все правильно, - прошептала Дина. - Все верно. Ты должен меня убить.
- Я не убиваю невиновных, - твердо сказал Шани. - И если ты заметила, то ни в чем тебя не обвиняю. Но согласись, что вся эта ситуация выглядит не очень красиво, - Дина едва заметно кивнула, и он продолжал: - Поэтому рассказывай. С самого начала.
Как говорится, черная полоса началась со дня рождения. Дина родилась в хорошей и неплохо обеспеченной семье, но рыжий цвет волос всегда приносил ей неприятности. Девочку не принимали в компании других детей, соседи явно и за глаза нелестно высказывались по поводу малолетней ведьмы, а мать переживала, что Дину никто не возьмет замуж. Дело осложнялось еще и тем, что Дина полюбила рисование и книжные науки, что, конечно, женщинам не запрещалось, но смотрелось неким забавным курьезом. Впрочем, отец, насмотревшись на попытки дочери строить замки из песка и прочих подручных материалов, решил отдать ее в мастерскую Верокья: обычные женские заботы не вызывали у Дины никакого интереса, так хоть там будет при деле, а может и за подмастерье выйдет замуж - и то хлеб.
Однако сразу попасть в обучение к великому архитектору, о чем Дина грезила с ранней юности, было не суждено. Старуха соседка, обозвавшая девушку рыжей тварью на глазах у людей, через день отдала Заступнику душу, и ее родственники едва не устроили над Диной самосуд.
Шани вспомнил тот день - тогда была ранняя календарная весна, еще снежило, и он, помнится, удивился тому, что ведьму приволокли в одной разорванной и окровавленной нижней рубашке. Без сознания, с разбитым носом, она валялась на полу кучей изуродованной плоти; Шани присел на корточки рядом, внимательно посмотрел ей в лицо и приказал немедленно звать врача - без медицинской помощи до допроса она точно бы не дотянула.
Тогда все складывалось против нее. Все без исключения соседи и родственники свидетельствовали о том, что Дина - злостная ведьма, и ей только до поры до времени удавалось скрывать свои пакостные дела от земного и небесного правосудия. Особенно старались те двое парней, которые рассчитывали, что рыжая девчонка, которой все сторонятся, предоставит им беспрепятственный и неограниченный "доступ к телу", и получили гневный отказ вкупе с ведром помоев на голову - уж они-то порассказали о ведьме такого, после чего ее должны были бы сжечь, повесить и снова сжечь. Каково же было всеобщее удивление, когда шеф-инквизитор Торн предъявил итоговое заключение расследования: смерть почтенной Мани объясняется естественными причинами и изношенностью сердечного клапана, что показало освидетельствование покойной тремя государственными медиками и шеф-инквизитором лично, в результате тщательнейшего обыска в доме подсудимой не найдено предметов, которые могут быть отнесены к зловредным, девица Дина Сур сим объявляется невиновной по всем статьям. Тогда-то от избытка чувств Дина и бросилась на шею своему спасителю, а народ, который за минуту до оглашения приговора пылко желал ей смерти, теперь едва слюни не пускал от умиления. Оправданная добродетель и честный судия - что может быть лучше…
Тогдашнее пожелание шеф-инквизитора - исчезнуть и не показываться - Дина прекрасно поняла, но принять и выполнить не смогла. В столице была вся ее жизнь, и прошлая, и будущая, а отправляться в странствия вместо того, чтобы отправиться учиться, она не могла себе позволить. Выйдя из здания суда, она первым делом подалась в Зеленый проулок, где издавна размещался городской театр, и выпросила у тамошнего костюмера парик, а потом уже отправилась в мастерскую Верокья: как была, без монетки денег и в драном затрапезном платье.
Ей очень нравилось учиться. Наконец-то Дина оказалась в собственной среде, где ее понимали и принимали, пусть с доброй усмешкой - все же не женское дело идти в науки и искусства, женщинам положено хранить домашний очаг, воспитывать детей и ублажать супруга - но принимали, и Верокьо ее отличал, частенько ставя в пример прочим своим ученикам. Собор, представленный государю, был дипломным проектом Дины - продуманным, выпестованным, ее плотью и кровью. Разумеется, она бы никогда не смогла его воплотить в жизнь, и он так бы и остался никому не нужным кабинетным замыслом…
- Давай пока отложим лирику, - предложил Шани, который за время пылкого монолога, прерываемого то слезами, то томными улыбками, успел выпить три бокала подогретого вина со специями. - Кто привел тебя во дворец?
Тут Дина покраснела, словно ей стало невероятно стыдно и противно.
- Витор? - спросил Шани. Дина шмыгнула носом, и шеф-инквизитор продолжал: - Хотя нет… он заведует шлюхами подешевле и попроще.
- Не смейте так говорить, - всхлипнула Дина. - Не смейте…
Надо же, оскорбленная невинность, подумал Шани.
- Я не шлюха. И не фаворитка государя. И не смейте меня унижать, я ни в чем не виновата.
Казалось, вот-вот и она закатит ему пощечину - уж больно разгневанной и обиженной выглядела, как неистовая дева Оранда на полотне великого Гути, которая зарубила мечом троих языческих князей, желавших отнять ее невинность. Шани улыбнулся Дине открыто и очень цинично, словно показывал, что не верит ни единому ее слову - такая улыбка могла и святого вывести из себя.
- Или Яравна? В свое время она такую девицу откопала министру финансов, что все слюной изошли.
Дина опустила голову и не произнесла ни слова. Значит, Яравна. Невероятная дрянь и стерва, фрейлина вдовствующей государыни и основной поставщик косметики, легких наркотиков и тел для двора - не тех отбросов, которые вечерами собираются на улице Бакалейщиков, а вполне достойных девушек из небогатых, но приличных семей. Одна из немногочисленных подруг самого Шани была найдена как раз Яравной.
- Она моя троюродная тетка, - промолвила Дина. - Да, она помогла мне попасть во дворец, но я не шлюха и не фаворитка государя. Яравна просто организовала нашу встречу в Белой гостиной, я рассказала ему о соборе и смогла убедить в том, что…
- Прекрасно, - прервал ее Шани. - Дальнейшие детали убеждения опустим. Но пока я так и не услышал ответа на вопрос о том, куда ты хочешь меня вывести.
Девушка глубоко вздохнула, отерла слезы.
- Вы снова заподозрите меня в злом умысле.
- Не знаю, - пожал плечами Шани, крутя опустевший бокал за ножку. - Все может быть, но пока твоя искренность мне нравится. Так куда мы едем?
- Я хочу построить храм на Сирых равнинах, - сказала Дина. - Вы слышали легенду о подземном городе в тех местах?
- Да, что-то такое читал у Тамеда в "Исходе", - кивнул Шани. - Но почему именно там?
- Говорят, что когда-то в этих местах жил могучий народ, и это были сильные и славные люди, - нараспев, словно читая или рассказывая сказку, произнесла Дина. - Они построили огромный город, башни которого доставали почти до неба, украшали свои дома изумительными картинами и писали мудрые книги. Но потом они возгордились тем, что открыли тайны земли и неба и сказали, что Небесный Заступник им больше не нужен - они будут сами по себе, без него. Им хватит собственного добра и собственной милости. Заступник сначала пожалел их, потому что в своем неведении они были, словно дети, но потом разгневался, видя, что они сбрасывают его каменные Круги и разрушают алтари. И тогда Он наслал на город чуму и мор, и люди умерли в ужасных мучениях. Но, даже умирая, они не раскаялись и не попросили у Заступника прощения за гордыню и самонадеянность. Поэтому Он растворил землю и город опустился вниз, чтобы никто и никогда не увидел, что здесь жили люди, которые погубили сами себя.
- Ты очень интересно рассказываешь, - заметил Шани, когда девушка умолкла. Дождь застучал еще сильнее, ветер словно бросал его полными пригоршнями. Наверняка дорога завтра раскиснет и исчезнет окончательно, и до столицы они доберутся Заступник весть когда. Шани стало грустно. Хозяин таверны высунулся с кухни, вопросительно посмотрев в сторону гостей, но Шани отрицательно покачал головой, и тот исчез - наверняка отправился спать.
- Понимаете…, - сказала Дина, - я хочу, чтобы Заступник все-таки победил. Поэтому храм и должен стоять именно там. Они пошли против Него и поплатились, а если бы остались с Ним, то наверняка бы достигли новых высот. И город стоял бы на прежнем месте, и становился бы только краше.
- Прекрасные речи, - похвалил Шани. - Так в чем же я должен увидеть злой умысел? Ты рассуждаешь здраво, как и положено истинной дочери Заступника.
- Дело в том, - промолвила Дина едва слышно, - что если там действительно была чума, то она может начаться снова. А я стану самой страшной ведьмой за всю историю Аальхарна, которая не просто навела порчу на соседа, а выпустила из-под земли смерть на весь народ.
На улице громыхнул такой раскат грома, что Шани вздрогнул. Давно в Аальхарне не было такой осени, да и лето в этом году выдалось не самым приятным - дожди, прохлада, солнце едва выглядывало из-за серого облачного полога… И ему так и не удалось выбраться к морю, как давно хотелось - работа, работа, работа.