Шух вытянулся еще сильнее и выкатил грудь. Смотри, друг, не лопни, подумал Шани. Конечно, пятого кравчего поволокут в допросную, а там он заговорит. Там все говорят, даже глухие, немые и полные идиоты. Если в деле обнаружится ересь - а она обнаружится, ради этого все и затевалось - то беднягу переведут в инквизицию, и там он заговорит еще быстрее и подробнее. И финал его будет, как говорили давным-давно на Земле, немного предсказуем.
Просто еще одна пешка, снятая с доски, подумал Шани. Покосился на Дину - та все еще держала его за руку.
- Вам, Олек, я поручаю в самые краткие сроки поставить шеф-инквизитора на ноги, - продолжал раздавать приказы Луш. - В данной ситуации его работа будет просто неоценима для государства. Ну а вы, девица Сур… - государь посмотрел на Дину, прямо сказать, не слишком добрым взглядом, - пожалуй, оставайтесь сегодня здесь. У вас прекрасно получается быть сестрой милосердия.
Оделив всех наставлениями, государь вышел. Шух пробормотал что-то похожее на пожелания скорейшего выздоровления и едва ли не бегом последовал за владыкой, демонстрируя лихость и скорость выполнения полученных предписаний.
- Олек, на вашем месте я бы уехал, - посоветовал Шани. - Завтра вечером.
- Зачем такая спешка, ваша бдительность? - лекарник аккуратно убрал свои травы и порошки в сумку и передал Дине чашу с питьем. - Давайте шеф-инквизитору этот отвар каждые два часа, по глотку. Хватит как раз до рассвета…, - он снял свои круглые маленькие очки и потер переносицу, сразу став забавным и жалким. - К тому же вы говорили, что не имеете привычки терзать невинных.
- Не имею, - кивнул Шани, - но государь не отличается широтой моих взглядов. Завтра свидетели укажут на вас как на моего непосредственного соседа за столом, а настойка фумта из вашей сумки, которую вы используете для лечения артрита, сослужит вам дурную службу.
Олек криво усмехнулся и развел руками.
- Но вы же знаете, что это не так. В конце концов, я врач… мое дело лечить людей, а не убивать.
Конечно, знаю, святой ты человек, подумал Шани, только теперь в это мало кто поверит.
- Гремучая Бездна, Олек, - произнес он, - почему вы не даете мне спасти вас?
Олек опустил глаза.
- Потому что я верю в то, что невинный не может быть осужден, - спокойно ответил он. - Но если ваша бдительность так настаивает, то я уеду на Запад к сестре. Поселок Сопрушки.
Шани кивнул. Судя по названию, там ни полицией, ни инквизицией даже не пахнет, а при случаях колдовства крестьяне берут дело в свои руки. Что ж, от той каши, что государь начал заваривать в столице, лучше держаться подальше.
- Сопрушки, вот и прекрасно, - сказал Шани. - Думаю, сестра будет рада вас видеть.
На том и распрощались. Когда за Олеком закрылась дверь, Шани обернулся и пристально посмотрел на Дину. Та смущенно опустила глаза. Шани покосился на ее запястье: нет, в самом деле обошлось без перелома.
- Государю ты пока нужна, - сказал он, - иначе сейчас висела бы на двойном колесе книзу головой и давала признательные показания о том, как в преступном сговоре травила шеф-инквизитора и продавала душу силам Зла, - длинная фраза далась с трудом, в горле мигом вздыбился всеми иголками знакомый еж. Дина быстро подала Шани чашу, и он отпил положенный глоток. Вопреки его опасениям, сушеные жабсы не входили в состав напитка - обычные травы, причем очень хорошая смесь. - С самого утра отправляйся на строительство храма и сиди там безвылазно.
- Я так и так собиралась уезжать, - сказала Дина. - Дождусь вашего выздоровления и отправлюсь на строительство, - она посмотрела в сторону и поежилась. - Как же там все-таки холодно…
- Возьми у Олека настойку от бронхита, - посоветовал Шани, - и одевайся теплее. На Сирых равнинах неженкам не место.
- Да, там ветра… - вздохнула Дина и завозилась, усаживаясь поудобнее. - Вы отдыхайте, вам надо поправляться.
- Что ж, лекарников надо слушаться, - усмехнулся Шани, откидываясь на подушки. С улицы донесся переливчатый звон главных часов столицы: наступила полночь. Горожане завершали вечернюю молитву постного дня и ложились спать. Интересно, какое время суток сейчас на Земле? Может быть, утро, и граждане Гармонии идут на работу во славу идеального общества и Президента, а может быть, поздний вечер, и земляне, в точности так же, как и жители Аальхарна, ложатся в кровати, любят друг друга, читают книги на сон грядущий. На сон грядущий…
Шани снилось, что он едет на костлявой лошади по заснеженному полю. Торчащие из-под снега стебли засохших растений тоскливо поскрипывали, ветер волок по насту белую крошку, и небо висело так низко, словно собиралось царапнуть Шани по макушке разлохмаченными темными тучами. Было очень холодно; Шани осмотрел себя и обнаружил, что почему-то одет в темно-зеленый камзол старшего офицера внутренних войск. На боку красовалась дыра, и камзол там был черным от крови. Но сам он не был ранен и не знал, с кого и почему снял эту одежду.
Ему было страшно, как никогда в жизни. Даже тогда, когда за ним захлопнулись двери камеры, ведущей в Туннель, он так не боялся. Теперь же это был действительно смертный ужас, от которого переставало биться сердце.
В конце поля Шани ждали, но вот кто это был, шеф-инквизитору разглядеть не удалось - на глаза наползла багрово-черная пелена.
- Jo no qiero morir, - прошептал он по-испански и погрузился во тьму.
Шани проснулся от собственного крика и сел в кровати. Он не сразу понял, что Дина рядом и обнимает его за плечи - реальность казалась ненастоящей, неправильной, какой-то двумерной, словно он все еще был в своем сне, на тощей лошади посреди белого поля, и в самом конце, возле серой кромки леса, кто-то стоял и смотрел на него…. Потом к Шани пришло осознание того, что он сидит, уткнувшись лицом в плечо Дины, в рассыпавшиеся рыжие волосы - Шани поежился и отстранился.
Глаза девушки влажно блестели в темноте. Ночь все скрыла, и Дина больше не была рыжей. Шани вдруг явственно ощутил укол в виске - как будто его легко и быстро ткнули тонкой, но очень острой иглой.
- Ты так закричал, - прошептала Дина. - Я подумала, что ты умираешь…. И ты говорил на незнакомом языке…
- Неважно, - сказал Шани. - Все это не важно…
И, протянув руку, он коснулся ее волос.
…- Отвернись, пожалуйста, - очень серьезно попросила Дина и выскользнула из-под одеяла.
За окном начало сереть дождливое осеннее утро. Где-то далеко, в Мельничной слободе будочники били по своим чугунным доскам, будя благочестивых хлебников. Во дворце просыпались первые слуги, а ночная охрана принималась собирать в мешочки игральные кости, готовясь сдавать очередную смену.
- Отчего же мне не посмотреть на мою даму? - поинтересовался Шани. После вчерашнего коктейля из вина и фумта он все еще чувствовал слабость, но не собирался оставаться в положении лежачего больного и планировал прямо с утра отправляться в инквизицию - следовало быть в гуще событий, на собственном примере показывая преданность монарху и верность делу Заступника.
- Не надо, - сказала Дина, собирая волосы в прическу. По контрасту с огненными прядями, лежащими на плечах, ее кожа казалась молочно-белой. Скоро дневной свет окончательно вернет ее волосам рыжий цвет, и Шани снова почувствует знакомое отвращение - в этот раз, наверно, к себе в первую очередь. Конечно, отвращение будет напрасным, ведь сделанного не воротишь, но тем не менее.
- Думаю, я должен извиниться, - сказал Шани. - Ты не шлюха.
Дина обернулась и пристально посмотрела на него.
- Конечно, нет, - устало ответила она. - Надеюсь, ты в этом убедился, - натянув платье, вчерашнее бальное, но уже помятое и совершенно не торжественное, Дина продолжала: - И я не травила тебя. И я не знала, что там яд. И вообще мне сейчас противно…
Казалось, она вот-вот расплачется. Парик скрыл заколотые рыжие волосы, и Шани вздохнул с облегчением.
- Не надо так открыто мной брезговать, - посоветовал Шани. - Я тебе еще пригожусь.
Дина одарила его еще одним выразительным взглядом, но промолчала.
- И не строй из себя оскорбленную добродетель, не к лицу тебе это.
По поводу этой реплики Дина тоже предпочла не высказываться. Завязав все шнурки на платье, она заняла кресло, в котором вчера сидел государь и погрузилась в молчание. Шани подумал, допил оставленный Олеком напиток и решил, что пора и ему поблагодарить дворец за стол и квартиру и отправляться по своим делам.
Он едва успел надеть рубашку, как дверь распахнулась, явно от хорошего пинка, и в Красную спальню ввалился лично Шух с небольшим охранным отрядом в десять человек. Дворцовые охранцы, все как один, были вооружены и явно готовились применить оружие по назначению, грозно тыча им в воздух. Эх, вы, горе-вояки, усмехнулся Шани, вас самих охранять надо.
- Что случилось, господа? - холодно осведомился он, застегивая пуговицы, хотя ему и так все было понятно: государеву фаворитку пришли арестовывать за попытку отравления шеф-инквизитора.
Шух важно выпятил грудь.
- Ваша бдительность, доброе утро! Я и подчиненные мне люди пришли арестовать девицу Дигну Сур по подозрению в государственной измене и покушении на убийство.
Дина даже не вскрикнула, просто сползла с кресла и прижалась к стене. Шани покосился в ее сторону: широко распахнутые глазищи на пол-лица, дрожащие губы - ей бы действительно на картину. Он подхватил с полу штаны и сказал:
- Шух, выведите ваших людей. И позвольте мне для начала портки надеть. А там поговорим.