– Да ты, отец, не волнуйся, – улыбнулся Энки и, усевшись на толчок, откуда коридор просматривался лучше, чем с кровати, стал ковырять в приемнике. – Я тебе потом новый соберу. Лучше прежнего будет. Ты мне про карцер расскажи. Жарко там или холодно?
– А про Медведя спросить не хочешь? – съязвил старик. – До карцера тебе еще, может, и далеко, а вот Медведь близко. Дам совет. Когда он тебя нагнет, ты ему лучше подыграй, не кричи. И острить не вздумай. Таким он сначала зубы выбивает, а в медблоке новых тебе не вставят. Можешь, у Шепелявого спросить. Он сюда месяц назад попал, а ведь на воле инструктором по самообороне был. Ну, стукнул он Медведя пару раз, а толку-то? Теперь ходит без зубов и голоса. Глотку ему порвали, и все остальное тоже. Поэтому ты в героя не играй. Таких как Медведь здесь много, а чтобы не стать общей дыркой, постарайся ему понравится. Если тебя на крючок авторитет посадит, то больше никто трогать не станет. У него и камера просторнее – весь гарем с ним живет. Там нормальные пацаны, толковые, и про эмпатов тебе расскажут, и про доноров. В тюрьме, брат, знаешь, каждый как может, приспосабливается.
– О себе заботишься? – усмехнулся Энки, поглядывая в сторону коридора, откуда раздавались гулкие звуки. Кажется, тюрьма начинала пробуждаться.
– А как же, – отозвался старик. – Думаешь, приятно будет твои вопли слушать. Все вы кричите, как резаные. Да и одиночное у меня. А из тебя сосед беспокойный, сразу видно.
Дед фыркнул и обиженно отвернулся к стене, накрывшись с головой одеялом.
Оно и к лучшему. Пусть прикидывается ветошью и не мешает.
Когда по коридору послышались шаги, у Энки задергался глаз. Озноб после медблока почти прошел, но это означало лишь то, что скоро начнется рассасывание имплантированных бинтов – и случиться это может в любую секунду. А еще ему дико хотелось есть, прямо до безумия. Он принялся грызть ноготь, но при мысли, что на руки могла попасть стариковская кожа, его чуть не стошнило.
"Все будет хорошо", – успокоил он себя.
"Все будет хорошо, – эхом откликнулись в его голове и цинично добавили. – Пока не станет совсем плохо".
Медведь оказался крупным, мордастым парнем. Лысый, неровный череп в шишках жирах, маленькие, черные глазки и массивное туловище с толстым слоем сала, покрывающего мышцы, действительно, делали его похожим на лесного хищника. Молния на тюремном комбинезоне была небрежно расстегнута, оголяя обвисшие, как у женщины, груди. Грубая ткань робы туго натягивалась на животе, облепляя выступающий пупок и складки жира. Его голова едва не доставала потолка, а в ботинок могло уместиться две ноги обычного человека. Однако при всей своей массе он не казался толстым, а двигался и вовсе проворно. Громилу сопровождали пять здоровяков в серых тюремных робах, но никого колоритнее вожака не было.
– Привет, малыш, – кивнул Медведь, останавливаясь у решетки, двери которой автоматически распахнулись минут десять назад. Все это время Энки просидел на толчке, настороженно вглядываясь в стену коридора.
Машинально отметив, что комбинезон облепляет "быка" слишком плотно, а молния заканчивается на животе, он некстати подумал о том, что здоровяку, наверное, не просто освободиться от робы, чтобы отлить или, как в данном случае, кого-нибудь опустить. Наверное, для этого громила и привел братву – чтобы помогли стянуть тряпье, если что застрянет. Губы растянулись в незапланированную улыбку, но Энки ничего не мог с собой поделать. В груди давно жгло, в пальцах кололо, а по телу бурлил адреналин.
– Да ты, я смотрю, веселый малый, – усмехнулся Медведь, нагибаясь, чтобы лучше рассмотреть Энки в проеме двери. – Думаю, мы поладим. Как зовут?
Энки сглотнул, но решил, что лучше представиться.
– Меня зовут Шок и Трепет, – сказал он, стараясь сидеть небрежно и расслабленно. – Это моя территория. Я тебя не звал. Зачем явился?
– Зачем? – переспросил верзила, обнажая желтые зубы в нехорошей улыбке. – Хочу твою задницу порвать.
– Жестоко.
– А мир вообще не ласков, – хмыкнул Медведь и ввалился в камеру. Вернее, попытался это сделать, потому что Энки был наготове.
Едва голова верзилы показалась в проеме двери, как он активировал пульт, собранный из приемника. О том, как работает эта машинка и откуда у него возникла такая идея, Энки предпочел не думать. Главное, что она сделала свое дело – включила автоматические двери, которые захлопнулись в ту секунду, когда тело Медведя проходило ворота.
Сдвигающиеся решетки сдавили верзилу с боков, пытаясь закрыться, но препятствие было им не по силам. Медведь задергался, его мордастое лицо с отвислыми щеками покраснело, а глаза выпучились, став похожими на спелые маслины. Понимая, что громила может выскользнуть из дверей в любой момент, Энки не стал терять времени. По коридору вовсю гремела сигнализация, друзья несчастного кричали и суетились, пытаясь протолкнуть главаря в камеру, но охрана вмешиваться не спешила.
"Сейчас я их заинтересую", – подумал Энки, чувствуя себя, как никогда, спокойным и собранным. Сначала к Медведю нужно было приблизиться. Это удалось не сразу, так как одна рука верзилы оказалась в камере, и он молотил ей по воздуху, словно кузнечным молотом.
– Ты сдохнешь, сдохнешь! – гремел Медведь, но Энки не было дела, что там говорила голова. Его интересовали ноги. Присев, он быстро стащил с захваченного в тиски великана здоровый ботинок. Он сам и большинство заключенных из "бычьей" компании были босыми. Неизвестно, за какие заслуги Медведь получил право носить обувь, но крепкий тюремный башмак отлично подходил под замыслы Энки.
Прежде всего, он сломал им пальцы загребающей воздух ручищи. Из глотки Медведя вырвался такой рев, что любой бы зверь позавидовал. Бить по животу и груди было бесполезно – туловище великана покрывал слой жира. Энки задумался только на секунду, переводя взгляд со штанов Медведя на его рот, но, в конце концов, выбрал ту цель, что повыше. Бить по гениталиям "быка" было противно, да и крови было бы меньше, а ему нужно было что-нибудь зрелищное. Приподнявшись на носках, он с трудом дотянулся до лысой башки Медведя, и, положив руку на потный, скользкий лоб, толкнул голову жертвы назад, одновременно вбивая каблук ботинка в разинутый рот. Вместе с осколками передних зубов обильно хлынула кровь, заливая грудь верзилы и усеивая кровавыми точками лицо Энки. По ушам резанул истошный вопль Медведя, который заглушил крики сбежавшихся заключенных.
"Может, хватит?" – поинтересовался голос прошлого, после того как он методично выбил Медведю все зубы его же ботинком. Энки бросил взгляд на озверевшую толпу "быков", которая пыталась выломать решетки, и пустил в ход кулак, так как от последнего удара каблук отвалился. "Нет, не хватит", – решительно подумал он. План должен быть доведен до конца, а между истерзанных губ великана еще белели осколки.
Он не знал, как часто в тюрьме устраивались подобные разбирательства, но интуитивно догадывался, что охрана специально выдерживала паузу. Ждала, когда подопечные выпустят пар. Если бы на месте Медведя был Энки, она вообще вряд ли бы появилась. Все закончилось, когда он перешел к нижней цели и, размахнувшись, всадил носок ботинка жертве между ног. Верзила издал странный звук и обмяк, повиснув между створок решетки, словно насаженный на кол зверь.
К тому времени, когда тюремщики прогнали толпу, разблокировали замок и сняли Медведя, Энки сидел на толчке и бездумно смотрел на залитый кровью пол. Несмотря на обещание собрать приемник обратно, пришлось смыть приборчик в унитаз. Его колотила крупная дрожь, а от былой уверенности не осталось и следа. "Ты сволочь!" – прошептал голос из прошлого, и в этот момент в камеру ворвались тюремщики. С их появлением все снова пошло по плану.
– Этого в карцер, – скомандовал старший охранник, хватая Энки и швыряя его к открытой двери решетки. Энки поскользнулся и, не удержавшись, упал на пол, угодив в кровавую лужу, усеянную белыми осколками. Они впивались в ладони, словно тысячи игл. Его передернуло и согнуло в рвотном спазме, но в желудке было пусто.
"Ударьте меня кто-нибудь по голове", – подумал он, и его просьбу услышали.
Глава 3. Долина Ручьев
План провалился, а ловушка захлопнулась. Юджин с трудом вылезла из-под кучи сухого, выжженного мусора, завалившего ее при взрыве, и, не поднимая головы от земли, поправила линзу-видеосканер в правом глазу. Солнце в Пороге вставало поздно. Несмотря на то что хронограф показывал девять утра, холмистая местность утопала в темноте. Видеосканер сразу настроил картинку, переключившись на систему ночного видения, но ничего хорошего она не увидела.
Роботы маниохов, печально знаменитые "осьминоги", перемалывали человеческую пехоту Маурконда в фарш. Группа военных эмпатов, которая должна была прикрывать мауркондских саперов, попалась в западню, и была бесполезна, словно конечность, которая когда-то держала оружие, но из-за начавшейся заразы, была ампутирована. Эта конечность еще ощущалась бывшим владельцем, но давно превратилась в плод воображения больного мозга, не смирившегося с потерей. Юджин не оборачивалась назад. Она знала, что была последней.