Интересно, а рейтинг опасности он сам сочинял или воспользовался общеизвестными источниками?
– Отец, – снова обратился он к соседу по камере. – А эмпаты – это политическая партия левых или радикалы какие-нибудь?
Старик даже чесаться перестал.
– Ну ты даешь, – протянул он с присвистом. – Сколько лет живу, но о том, кто такие эмпаты, меня еще ни разу не спрашивали. Надо будет этот момент запомнить. Ты какую версию хочешь – официальную или народную?
– Давай официальную.
– Так сразу и не объяснишь, – старик задумчиво отодрал кровавую корочку с колена. – Если официально, то они – защитники человечества, герои времени, мудрые правители и храбрые воины. Хотя говорят, в Альянсе сейчас половина наших, половина эмпатов, но что там на самом деле творится, никто не знает. Когда Маурконд потерял связь с Землей, дикость в колонии началась страшная. Своих ресурсов мало, без поставок из центра – сразу голод и анархия. Ты не смотри, что я старый, а ладно рассказываю. В школе с мое поработаешь, и не так заговоришь. Я двадцать лет историю преподавал. Если бы эмпаты на Маурконде не появились, к этому времени здесь было бы тихо и спокойно. Одно большое кладбище с загадочными руинами для будущих археологов. Энергоресурс заканчивался, вода тоже, станции работали с перерывами, кислорода не хватало. А тут пришли они – боги во плоти. Эфталит вот нам подарили. На нем в Маурконде все работает – от заводов до фонариков. Эфталитовые реки тоже они провели, на них порталы открыли, колонии основали. Пока их пять – Асбруй, Хартум, Мегидда, Джунгария и Порог. Но последний под вопросом, конечно. Не было бы войны, может, и дальше пошли бы. Неужели ничего не помнишь?
– А почему их эмпатами называют? – спросил Энки, пытаясь откопать в голове хоть какие-то обрывки. Память молчала, как воин под пытками. – Это другая раса какая-то?
– За чудеса надо платить, – вздохнул старик. – И за жизнь в раю тоже. За свои услуги эмпаты берут с человечества солидную плату. По официальной версии – вполне справедливую. Они на вампиров чем-то похожи, только не кровь пьют, а эмоции, отсюда – эмпаты. Сложная эта штука, в двух словах не объяснишь. Все граждане Маурконда платят общий донорский налог, ОДН называется. Откуда, по-твоему, эмпаты эфталит берут? Из нас выкачивают. Когда граждане хорошо налог платят, все в городе исправно работает. Как только задержки какие, сразу перебои начинаются. Да ты, наверняка, тоже платил. Посмотри на сгибе локтя. Там точки такие синие должны быть. Видишь, у меня целая поляна.
Энки взглянул на свою руку. На бледной коже виднелись засохшие царапины и голубые жилки вен, но никаких точек не было.
– Ага, есть, – соврал он. – Ты сказал, они защитники. А с кем война?
– С "магами", будь они неладны, – снова сплюнул старик.
– С кем? – не понял Энки.
– С маниохами, – нетерпеливо пояснил сосед. – В народе их "магами" называют. Солдаты наши их так прозвали. Уже десять лет с ними в Пороге воюем. За это время все там уничтожили, а ведь какая земля была! У меня там сестра жила, когда "маги" свой портал открыли. Уроды страшные – морда красная, глаза, как угли, рога, четыре руки-щупальца, а еще крылья. Сущие черти! И ладно, если бы они просто образинами были. Некоторые их с эмпатами сравнивают, да только нашим бледнолицым до них далеко. Маниохи все губят, природа у них такая. От земли остается прах, от деревьев обожженные стволы, от живности, включая людей, – трупы. Если бы они агрессорами были, тогда, может, хоть договориться бы с ними удалось, но для них война – это вопрос выживания. Они ради еды к нам полезли. Им плевать, из кого энергию сосать. Люди, звери, растения – для них все одно. "Маги" свой мир уничтожили, теперь им деваться некуда. Только эмпаты их и сдерживают. Один "маг" щупом своим может тысячу солдат разом уничтожить. Щупа, на самом деле, никакого нет, это для нашего человеческого понимания придумано. Поэтому их и называют "магами". Глянут своими глазищами красными – и нет тебя.
– А на эмпатов их щуп не действует?
– Нет, – вздохнул старик. – Не действует. Даже не знаю, плохо это или хорошо. Хотя для нас, людей, наверное, все-таки хорошо. Крепко же ты, сынок, все забыл. Эмпаты ведь тоже не все одинаковые, у них жесткая кастовая система. Есть черные, есть белые, есть военные. Эти последние засранцы когда-то Маурконд завоевали. Это я тебе уже народную версию излагаю. Все ведь как обычное инопланетное вторжение начиналось. Пришельцы с людьми сначала не цацкались, "пили" всех подряд, хозяйничали, как могли. Это потом уже, когда людей мало стало, забеспокоились, как бы мы все сразу не сдохли. Навели у себя в верхах порядок, придумали Кодекс и стали нас разводить. Кодекс – штука хорошая, но если бы он еще работал, как следует. По этому Кодексу, по закону то есть, эмпаты не имеют право "пить" любого, когда им приспичит. Так только черные поступают. Нормальные эмпаты, белые, обязательно донорами пользуются. Может, видел рекламу в городе – "Стань донором"? Вот, это про них. Донорство – дело сугубо добровольное, только и тут подводных камней полно. Я бы лично предпочел в пехоту Порога записаться, чем эмпатовским донором стать.
– А в чем разница? Везде, наверное, умрешь?
– Ага, – хрюкнул старик. – Только у "магов" ты сдохнешь быстро и даже этого не заметишь, а вот у эмпатов будешь лет десять мучиться. Дольше доноры обычно не живут. Ты меня спрашивал, почему маниохи эмпатов боятся? Да потому что не дураки. Военных эмпатов не так уж и много, их на роту по два-три приходится. Белый эмпат, чтобы вытащить из донора нужную эмоцию, в дример человека сажает, кресло такое. А уже машина внушает донору все, что душе эмпатовской заблагорассудится – страх, похоть, отчаяние, да что угодно. Ты на кресле корчишься, а эмпат рядом сидит и блаженствует, "питается", одним словом. Так вот, а военным эмпатам такие кресла не нужны. Они тебя сами заставят все, что надо почувствовать. Маниохи от нас ничем не отличаются. Чаще всего, их страхом гоняют, хотя, говорят, эмпаты в Пороге по-разному развлекаются. Недавно вот застали врасплох большой рой "магов" и заставили их совокупляться до беспамятства, пока наши боевики их всех до последнего не вырезали. Пресса об этом громко трубила, патриотический дух, так сказать, поддерживала. Но обычно маниохи ведут себя осторожно, застигнуть врасплох их трудно.
Старик помолчал, а Энки обхватил голову руками, пытаясь вызвать в памяти хоть обрывок воспоминаний, связанных с эмпатами. Почему-то одно упоминание их расы вызывало в нем странное волнение и… чувство опасности. Но ни их облика, ни славных или позорных деяний, связанных с захватом и защитой Маурконда, он не помнил.
– Облавы на полукровок эмпаты устраивают? – спросил он. – Ради чистоты расы?
– Ага, – кивнул старик. – Чтобы полукровки нас всех не перекосили. Они ведь бестолочи, наполовину люди, наполовину эмпаты. Обычно таких при рождении убивают, но некоторые родители их прячут, пока сами от детишек своих не умирают. Те не умеют "пить" человека грамотно, как эмпат, вот и страдают, а учить их бесполезно. У них с мозгами не все в порядке.
– Но те, кто за мной гнался, вроде на людей похожи были.
– А эмпаты на нас и похожи, – ответил старик. – Только бледные очень, пигмента у них какого-то в коже не хватает. Да ты не переживай, как увидишь их, сразу вспомнишь. Они тюрьмы часто навещают. Откуда, думаешь, доноры берутся? Среди гражданских дураков нет. В основном, наша братия отдувается. Особенно те, у кого пожизненное или вышка. Им терять нечего. Доноры, в принципе, неплохо живут. Их кормят, одевают, развлекают, даже зарплату дают. Только живут они мало, да и нервная эта работа. Мы ОДН раз в полгода сдаем, так потом месяц отойти не можем, а им приходится эмпата "кормить" раза по два на день. Нет, уж извольте, я лучше здесь поживу.
Старик помолчал, а потом закинул ноги на койку и натянул на себя одеяло.
– Как-то неправильно мы с тобой общаемся, – буркнул он. – Ты тоже мне что-нибудь расскажи, а то нечестно выходит. Я вон тебе сколько наговорил. Как тебя взяли? Это ты помнишь?
– Отец, – перебил Энки, прислушиваясь к нарастающему внутри него чувству опасности. – Сейчас ночь, решетки закрыты. А днем камеры отпирают?
– Все так, – закивал старик. – Минут через двадцать откроют. Поэтому я тебя и тороплю. Скоро Медведь придет, он всех новеньких обычно смотрит. А ты в его вкусе – худой и смазливый. Потом либо в медблок угодишь, либо здесь будешь отлеживаться. Не до разговоров будет.
"Спасибо, дедуля, а то я без тебя не знал, что в тюрьмах со свежим мясом делают", – сердито подумал Энки и принялся мерить шагами камеру, в сотый раз осматривая каждую трещину на стенах. Из этой тюрьмы можно было сбежать, но для подготовки требовалось время, которого у него не было.
Энки подошел к замку и присел, оказавшись глазами на одном уровне с тонкой панелью, мигающей красными индикаторами. "Примитивное устройство, – прошептала память. – Но для рабочего материала сойдет". Отвернувшись от решетки, он еще раз оглядел камеру. Старик беспокойно возился на верхней полке, стараясь плотнее завернуться в одеяло. Наверное, не хотел привлечь внимание утренних гостей. И тут взгляд Энки упал на черный приборчик, выглядывающий из-под тощей подушки соседа.
– Отдай! – возмущенно завопил дед, когда Энки выдернул коробочку и принялся вертеть ее в пальцах, чувствуя, как мысли в голове крутятся быстрее и веселее.
– Разве здесь можно слушать радио? – спросил он, отламывая крышку.
– Негодяй! – проскрипел старик, но Энки уже вытряхивал на ладонь мелкие детали. – Это мой приемник! Мне за хорошее поведение положено. Имею право слушать радио и сидеть без соседей. Что ты творишь?