Надо во что бы то ни стало переговорить с Гидеоном Чеймом.
– Не говорите ему о том, что я рассказала вам.
– Не скажу.
– И вам можно верить?
– Можно.
– Я вот думаю, наверное, не все, что вы говорите, – правда.
– На что вы намекаете?
– Теперь-то я знаю, что вы не вымогатель.
– И что из этого следует?
Сильвия ответила не сразу. Сделала большой скользящий шаг в мою сторону и остановилась совсем близко. Руки ее были опущены вдоль туловища, ладони прижаты к гладким упругим ляжкам. И вдруг ее руки медленно поползли вверх, миновали округлые бедра, поднялись еще чуть выше.
– Вы говорите, я могу вам доверять? – с улыбкой спросила она. – Вы – не шантажист. И даже не проповедник. И, как уверяете, не насильник или кто-то там еще...
– Я не говорил, что я – "кто-то там еще".
Сильвия, все еще улыбаясь, взялась за края узких желтых трусиков и медленно, очень медленно стала опускать руки. Тоном отвергнутой, покинутой, одинокой и презираемой женщины – как-никак она все же была актрисой – сказала:
– Я надеюсь, все это правда, и вы все-таки не станете меня насиловать.
– Ну... не совсем так, – улыбнулся я.
Глава 5
Гидеон Чейм перенес два сердечных приступа. Первый – года два назад, а второй – недавно. Последний был результатом обширного поражения коронарных артерий и едва не прикончил Гидеона Чейма. Неделю назад он тем не менее перенес операцию на открытом сердце и пока был жив и здоров.
Уехав от Сильвии Ардент, я навел справки о Чейме, проглядев вырезки из последних газет. Лежал он в небольшой частной клинике "Уэстон-Мейси" на бульваре Колорадо в Пасадине. Клиника была небольшой и весьма привилегированной. Даже при пустячном заболевании для поступления туда надо было иметь уйму денег.
Чейм был на волоске от гибели. Его положили в воскресенье 27 августа и на следующий же день прооперировали. Во вторник, 29 числа, он был почти при смерти, если судить по тем сообщениям, которые я читал и которые фактически представляли собой некрологи. В среду его состояние было таким же. Но в четверг, в последний день августа, наступило улучшение, и он, можно сказать, восстал из гроба. Из списка тяжелобольных его вычеркнули, он стал быстро набираться сил и к вечеру в пятницу уже сидел в постели. Вот как иногда бывает.
Я поднял трубку и позвонил к себе в контору.
– "Шелдон Скотт. Расследования", – послышался голос Хейзл, телефонистки из Гамильтон-Билдинг. Она отвечала также на звонки полудюжины других компаний: "Бартон и Блейм. Адвокатская контора", "Корпорация Трейсерс", фирма "Новинки со всего света" и других.
– Я хочу поговорить с грозой злоумышленников, основательным, трудолюбивым, убежденным трезвенником...
– Вы, наверное, имеете в виду Шелла Скотта?
– Как вы догадались?
– Просто я его знаю. Но боюсь, сэр, вы не сможете поговорить с мистером Скоттом. Он лежит пьяный в своем кабинете, положив голову в плевательницу... Шелл, – перестала дурачиться Хейзл, – ни в одной больнице Джелликоу нет, и ничего нового я больше не узнала. За последний час вам трижды звонил один и тот же человек. Очень хотел с вами поговорить.
– Он назвал свое имя?
– Да. Это мистер Гидеон Чейм. Он оставил номер своего телефона.
– Черт возьми!
– В чем дело?
– Ни в чем. Просто я еду сейчас к нему в клинику. Хочу попытаться поговорить с ним. Он сказал, что ему нужно?
– Нет. Сказал только, что хочет встретиться с вами лично по чрезвычайно срочному делу и что он находится в больнице.
– Я знаю. Спасибо, Хейзл. Кроме гамбургера я угощу тебя еще молочным коктейлем с клубникой.
– Нет, вы угостите меня шампанским и чудовищно дорогим обедом в "Сканди".