Палку, кстати, я жег не зря. Как известно, существуют три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: как горит огонь; как течет вода; и как работает другой человек. Инструктор, не вдаваясь в тонкости психологии, объяснял так: "Любое твое действие, совершаемое с огнем, вызывает повышенный интерес – это инстинкт, сохранившийся с первобытных времен. На кого-то он почти не действуют, другие будут просто загипнотизированы им: уставятся на огонек, который разгорится на конце палки. Когда настанет удобный момент, просто отбрось ее в сторону – есть хорошие шансы, что кто-то проследит за ней взглядом, потеряв время. А время это хорошо – иной раз одной секунды более чем достаточно, чтобы проигрышную ситуацию превратить в выигрышную".
Пусть я пока что не владею секретным кун-фу, но кое-что умею. Если вы, ребята, не захотите со мной дружить, то найду что на это ответить – убить не убью, но удеру просто мастерски.
– Это ты?! Солдат?! То есть шут?! – быстро поправилась рыжая.
– Ты, я вижу, с момента нашей первой встречи не стала воспитаннее. И вообще по-девичьи забывчива, – покачав головой, я мягко, будто разговариваю с глупым ребенком, пояснил: – Не солдат я. И не шут. Два раза с тобой уже встречаемся, а ты все не можешь запомнить такие простые вещи.
– У-убить его? – опять старый знакомый не сумел смолчать – аж заикается от неожиданного пробуждения и жажды смерти.
Не обращая на него внимания, девушка требовательно произнесла:
– Как ты нас нашел?!
Ответить я не успел: захлопали крылья, щеку обдало ветром, на плечо плюхнулась зеленая тушка, вытянув шею, сурово уставилась на партизан. Вот ведь пернатый негодяй – специально прибыл, чтобы я всю славу обнаружения отряда не приписал себе!
Если бы небо сейчас засверкало от вспышек салютных ракет, на поляну заехал двенадцатидверный лимузин, и оттуда под звуки американского гимна и вспышки лазеров вывалилась группа участников эксцентричного шоу трансвеститов в своих самых экстравагантных сценических нарядах, все это не смогло бы вызвать и сотой доли последовавшей реакции.
Готов поклясться остатками печени Зеленого!
Опять наступила тишина.
Мертвая.
Лишь дрова трещат в огне, и возле уха сопит птиц.
Признаться, я тоже замер, как эти семь статуй – несколько удивился их реакции. Они здесь что – никогда попугаев не видели? Бедные дикие туземцы…
Где-то неподалеку треснула ветка под чьей-то ногой – мои люди, похоже, потеряли терпение и сжимают кольцо окружения. Кто-то уронил топор – в мертвой тишине звук удара о землю показался громом. Все дружно вздрогнули (даже я), стряхивая оцепенение. Рыжая неуверенно, голосом наивно-восторженной гимназистки лет двенадцати, поинтересовалась:
– Это… это… вот это… Попугай этот ваш?!
– Сложный вопрос, – честно ответил я. – С какой-то стороны он мой, но с другой абсолютно свободен в своих действиях и предпочтениях. С таким же успехом, можно сказать, что я принадлежу ему.
– Вот так гораздо вернее будет, – нагло поддакнул Зеленый.
После его слов бедные партизаны опять впали в ступор – хоть телегу подгоняй и грузи их будто бревна. Кстати, а почему восьмой продолжает спать? Так и лежит под плащом. Глухой? Или помер от радости, не вставая?
– Вы страж? – опять спросила рыжая.
Голос ее был столь же смешной – она теперь ничем не напоминала ту язву, что окрестила меня шутом. И столько неистовой надежды было в этом голосе, что я не смог ответить несмешливо или уклончиво. Сказал просто:
– Да.
Детина, порывавшийся меня убить, вдруг заплакал как ребенок, упал на колени, обхватил лицо ладонями.
– Мы вас ждали. Давно ждали, – произнесла девушка, и, вскинувшись, уже почти прежним голосом затараторила: – Простите за грубость. Все очень неожиданно. Мы ведь не знали. Позвольте представиться: я Альра, из Мальрока.
Ветки за моей спиной затрещали, из кустов высунулся Дирбз, виновато доложил:
– Простите, сэр страж – уж очень долго вас не было, так что мы начали подтягиваться, – повернувшись к девушке, воин уточнил: – Альра – это уменьшительное от Мальрок?
– Да, – тихо ответила рыжая.
Покачав головой, сержант хмыкнул:
– Баронская дочка. Незаконнорожденная, но дочка. Ну и дела…
– А это кто? – я неопределенно указал на остальных:
– Кто это?… Это люди…разные люди. Тоже из Мальрока. И не только. Мы не темные, и не демы. Мы просто люди. Мы последние люди. Последние люди здесь. Одни из последних… Здесь мало людей теперь…очень мало.
В руках партизан все еще оставалось оружие, но это уже никого не напрягало – даже осторожного Дирбза. Межгорцы больше не выглядели агрессивными или опасными: бесконечно уставшие, во всем разочаровавшиеся, и только сейчас встрепенувшиеся от надежды.
Надежду им принесли мы.
Сержант, окончательно выбравшись из кустов, тихо, чтобы никто не услышал, произнес почти в ухо:
– Признаю – был неправ. Словами с такими надо – только словами.
Я не стал рассказывать, кому обязан идеей с мирными переговорами. Честно признаться, мне было немного неловко за свою недавнюю злость и кровожадность – чуть грех лишний на душу не взял. И пусть Зеленый наглое мутное создание, но спасибо ему за этих "партизан".
И его магистру…
Глава 18. Межгорье – история падения
Даже не знай я о происхождении Альры, легко мог догадаться – как ни старайся, но воспитание не скроешь. Хоть и незаконнорожденная, но все же аристократка. Даже перловую кашу она наворачивала с таким видом, будто небрежно дегустирует изысканные деликатесы – при питании из общего котла, где важна скорость работы ложкой, жить ей голодной. Наши женщины в этом вопросе от мужчин не отстают – лопают поспешно, грубо. Я от такого зрелища всегда воротил глаза – неженственно это как-то. Думал, что чавкать и торопливо глотать свойственно всем туземкам, но, как теперь вижу, ошибался.
Приятная ошибка – ведь почти во всем, что касается женщин, я привередливый эстет. И не обязательно с потребительской точки зрения: ведь каждая женщина, даже та, на которую ты не претендуешь, в идеале, должна быть красивой во всем – значит кушать ей тоже надо уметь красиво.
Если в вопросе питания Альра была классической аристократкой, то в остальном все не так просто.
Одежда…
Мало того, что одежда далеко не изысканная (впервые встречаю здесь женщину в штанах), она еще и латанная-перелатанная, да и хорошая стирка ей не помешает. Ничего удивительного: жизнь партизана это многочисленные сучки и колючки, способные в хлам изодрать грубую брезентовую робу, не говоря уже о тонких шелках; ночевки на земле в любую погоду; отсутствие бань, прачечных и прочих удобств – при всем желании щеголять в отстиранном и отглаженном не получится.
Манеры…
Ни капли той холодной отстраненности, которой отличалась вдовствующая королева Ортара. Спокойствием аристократическим и плавностью жестов здесь тоже не пахнет: капля ртути на шатком столе – вот ее поведение. Речь, правда, иной раз напыщенная, но не чрезмерно – здесь почти все так говорят, и она ничем не отличается в этом от простецкого Арисата. В общем, засилья снобизма не наблюдается.
Внешность…
Короткие волосы – обрезаны весьма небрежно, и беспорядочно торчат абсолютно во все стороны. Как-то это не очень похоже на шелковистые локоны изысканной аристократки… Но все равно самая заметная черта. Благодаря цвету: он не просто рыжий, а что называется огненно-рыжий. Будь дело на Земле, заподозрил бы в применении краски, но здесь химия до таких высот еще не добралась. Невысокая – бакайские женщины в сравнении с ней будто звезды баскетбола, но стройная. Я бы даже сказал, чересчур стройная – жизнь партизана не способствует накоплению жира. Не сказать, что красавица писанная, но очень даже милая. На любителя – если нравятся взбаламошенные героини аниме, с огромными глазищами под гипертрофированными ресницами, то Альра ваш идеал. Хотя… Причесать по-человечески, приодеть, отмыть… Нестандартной останется, конечно, но на пользу ей это пойдет.
Возраст…
Тогда, ночью, давал ей все тридцать – по голосу судил: очень уж четко, по-взрослому говорила. Но теперь и двадцать боюсь давать.
И вот эту тощую пигалицу, этого воробья взъерошенного, армия Ортара называла Рыжей Смертью?! Неуловимая гроза армии карателей? Великие боги – да эта "партизанка" даже дозорного на ночь не оставила: я бы мог приготовить себе жаркое на ее костре, и никто бы этого не заметил. Или усталость после хулиганства в моем замке сказалась; или не сталкивались с серьезными противниками; или слава девчонке досталась незаслуженно. Я и раньше был невысокого мнения о королевских вояках, а сейчас начал их откровенно жалеть – бедные, несчастные инвалиды… Теперь понятно, почему у Кенгуда проблемы на границе: с такими солдатами ему тушканчиков в поле гонять, а не с темными драться.
Я смотрел как Альра уплетает кашу, и думал. Думал, что мне теперь с ней делать. Нет, я, конечно, понимал, что мы теперь не враги, а союзники, но в остальном…
Неожиданная выходка Зеленого с приказом магистра…