- Здесь был мой Ларец, - говорит она. - И кое-что из вещей, которые Катарина привезла с Лориен. Здесь мы их спрятали.
- Что значит был?
Она качает головой.
- Его уже там нет?
- Нет. Они шли по нашему следу, и была угроза, что они могут захватить Ларец. Мы не могли рисковать. С нами он больше не был в безопасности. Поэтому мы спрятали его и вещи Катарины в Арканзасе и бежали так быстро, как только могли. Рассчитывали, что сможем их опередить. - Она замолкает.
- Они вас схватили, да? - спрашиваю я, помня, что ее Чепан Катарина умерла три года назад.
Она вздыхает.
- Об этом тоже лучше рассказать по дороге.
* * *
У меня уходит всего несколько минут, чтобы побросать вещи в рюкзак, при этом я вспоминаю, что последний раз этот рюкзак паковала Сара. Прошло полторы недели, а кажется, что полтора года. Интересно, допрашивает ли ее полиция, сторонятся ли ее в школе? И в какую школу она ходит, если прежняя лежит в развалинах? Я уверен, что она выдержит, но все же ей трудно, особенно потому, что она не представляет, где я и даже цел ли я. Как бы мне хотелось с ней связаться, не ставя под угрозу нас обоих.
Сэм снова включает телевизор на старый манер - пультом - и смотрит новости, пока Шестая сделалась невидимой и пошла проверить пикап. Мы предполагаем, что мама Сэма заметила, что пикап пропал, и это значит, что полиция его ищет. Не так давно, на этой неделе, Сэм украл передний номерной знак с другого пикапа. Это может помочь добраться до места назначения.
Я заканчиваю паковаться и ставлю рюкзак у двери. Сэм улыбается, когда на экране в повторном выпуске новостей появляется его фотография. Я знаю, что ему нравится быть немножко знаменитым, пусть даже с риском оказаться в розыске. Потом они снова показывают меня, а значит, и Генри. Мне невыносимо смотреть на него, хотя рисунок и совсем не похож. Сейчас не время винить себя и переживать, но мне так его не хватает. Это из-за меня он погиб.
Через пятнадцать минут входит Шестая с белым пластиковым пакетом в руке.
Она приподнимает пакет и встряхивает его перед нами.
- Ребята, я вам кое-что принесла.
- И что же это? - спрашиваю я.
Она запускает руку в пакет и достает ножницы.
- Думаю, пора вас с Сэмом подстричь.
- Нет, нет, у меня слишком маленькая голова. Я буду выглядеть как черепаха, - возражает Сэм. Я смеюсь и пытаюсь представить его без шевелюры. У него длинная тощая шея. Так что, думаю, он прав насчет черепахи.
- Ты будешь инкогнито, - отвечает Шестая.
- А я не хочу быть инкогнито. Я переменный Икс.
- Не будь тряпкой, - говорит Шестая.
Он хмурится. Я стараюсь излучать оптимизм.
- Вот так, Сэм, - говорю я, стягивая с себя рубашку. Шестая идет за мной в ванную, на ходу распаковывая машинку. Я наклоняюсь над ванной. У нее прохладные пальцы, и у меня по спине бегут мурашки. Как бы я хотел, чтобы это Сара крепко держала меня за плечо и придавала мне новый облик. Сэм наблюдает через открытую дверь и громко вздыхает, демонстрируя недовольство.
Шестая заканчивает, я стряхиваю полотенцем приставшие волосы, потом встаю и смотрюсь в зеркало. Моя голова белее, чем лицо, но только потому, что она никогда не видела солнца. Думаю, несколько дней во Флорида Киз, где мы с Генри жили до переезда в Огайо, легко бы исправили ситуацию.
- Видишь, Джон выглядит крутым и сильным. А я буду смотреться паршиво, - скулит Сэм.
- Я и есть крутой и сильный, Сэм, - отвечаю я.
Он закатывает глаза, а Шестая очищает машинку.
- Вниз, - говорит она.
Сэм повинуется, падает на колени и опускает голову над ванной. Когда она заканчивает, Сэм встает и умоляюще смотрит на меня.
- Совсем плохо?
- Ты выглядишь отлично, приятель, - говорю я. - Как разыскиваемый преступник.
Сэм несколько раз потирает голову и, наконец, смотрит в зеркало. Он раздосадован.
- Я выгляжу как пришелец, - вскрикивает он в шутливом отвращении, потом через плечо бросает взгляд на меня. - Без обид, - добавляет он с запинкой.
Шестая собирает из ванной все волосы и спускает их в унитаз, следя, чтобы не осталось ни одной пряди. Она сворачивает шнур машинки в тугое кольцо и засовывает ее в чехол.
- Пора, - говорит она.
Мы накидываем лямки своих рюкзаков ей на плечи, она берет лямки в руки, становится невидимой, и вместе с ней исчезают и рюкзаки. Она уходит, чтобы незаметно отнести их в пикап. Пока ее нет, я лезу в шкаф, отбрасываю в дальнем правом углу несколько полотенец и достаю Лорикский Ларец.
- Ты когда-нибудь откроешь эту штуку или как? - спрашивает Сэм. С тех самых пор, как я рассказал ему про Ларец, ему не терпится увидеть, что там внутри.
- Да, открою, - отвечаю я. - Когда почувствую себя в безопасности.
Дверь открывается, потом закрывается. Возникает Шестая и смотрит на Ларец.
- Я не смогу сделать невидимыми тебя, Сэма и это. Только то, за что я держусь руками. Сначала я схожу и отнесу Ларец.
- Не надо. Возьми с собой Сэма, а я пойду за вами.
- Это глупо, Джон. Как ты сможешь идти за нами?
Я надеваю шапку и куртку, застегиваю ее и набрасываю капюшон, так что видно только мое лицо.
- Я справлюсь. У меня такой же обостренный слух, как у тебя, - говорю я.
Она скептически смотрит на меня и качает головой. Я беру поводок Берни Косара и пристегиваю к его ошейнику.
- Только до пикапа, - говорю я ему, поскольку он терпеть не может ходить на поводке. После секундного размышления я наклоняюсь, чтобы взять его на руки, поскольку его лапа все еще болит. Но он дает мне понять, что предпочитает идти сам.
- Я готов, - говорю я.
- Тогда идем, - говорит Шестая.
Сэм подает ей руку с каким-то излишним энтузиазмом. Я подавляю смешок.
- Что? - спрашивает он.
Я качаю головой.
- Ничего. Я постараюсь держаться за вами, но только не слишком спешите.
- Если не сможешь идти следом, покашляй, и мы остановимся. До машины всего несколько минут хода, она стоит сразу за пустым сараем, - говорит Шестая. - Мимо не пройдешь.
Когда дверь открывается, Сэм и Шестая исчезают.
- Теперь наш ход, Берни Косар. Мы остались вдвоем.
Он выходит за мной и радостно трусит, высунув язык. Если не считать коротких гигиенических выходов на маленькую лужайку рядом с мотелем, Берни Косар, как и все мы, сидел взаперти.
Ночной воздух прохладен и свеж и пахнет сосной. Ветер обдувает мне лицо, и это сразу возвращает меня к жизни. Я иду с закрытыми глазами и пытаюсь почувствовать Шестую, мысленно прочесывая воздух и нащупывая окружающее при помощи телекинеза. Так я сумел остановить летящую пулю в Атенсе - схватив все находившееся в воздухе. Я их чувствую, они в полутора метрах впереди и чуть справа. Я подталкиваю Шестую, и она до того опешила, что у нее перехватывает дыхание. Через три секунды она сильно толкает меня плечом, и я чуть не падаю. Я смеюсь. И она тоже.
- Что это вы делаете? - спрашивает Сэм. Его раздражает наша забава. - Мы должны вести себя тихо или вы забыли?
Мы подходим к пикапу, который стоит за старым сараем - таким ветхим, что, кажется, он вот-вот рухнет. Шестая отпускает руку Сэма, и он забирается в машину. Шестая садится за руль, а я устраиваюсь рядом с Сэмом, Берни Косар ложится у меня в ногах.
- Боже мой, чувак, что случилось с твоими волосами? - подначиваю я Сэма.
- Заткнись.
Шестая заводит двигатель, выезжает на дорогу и, когда колеса касаются асфальта, включает фары. Я улыбаюсь.
- Что? - спрашивает Сэм.
- Я просто подумал: из нас четверых трое - пришельцы, двое - в розыске и подозреваются в терроризме, и при этом ни у одного нет настоящих водительских прав. Что-то мне подсказывает, что дело может обернуться интересно.
Даже Шестая не может удержаться от улыбки.
4
- Мне было тринадцать, когда они добрались до нас, - говорит Шестая. Мы уехали из мотеля в Траксвилле пятнадцать минут назад и сейчас въехали в штат Теннесси. Я просил рассказать, как их с Катариной поймали. - Мы были в западном Техасе после того, как бежали из Мексики из-за идиотской ошибки: нас обеих привела в полный восторг глупая записка в Интернете, которую написала Вторая, хотя мы тогда и не знали, что это Вторая, и мы ответили. В Мексике мы в полном уединении жили в каком-то захолустном пыльном городке и решили узнать, действительно ли это один из Гвардейцев.
Я киваю, зная, о чем она говорит. Генри тоже видел эту запись в блоге, когда мы были в Колорадо. Я принимал участие в школьном конкурсе по правильному произношению, и шрам появился, когда я был на сцене. Меня отвезли в больницу, и доктор увидел первый шрам и свежую рану от второго, который прожег мне тело до самой кости. Когда приехал Генри, его обвинили в насилии над ребенком, и это заставило нас бежать из штата и сменить имена. Мы в очередной раз все начали заново.
- "Девять, теперь восемь. Остальные, вы здесь?" - спрашиваю я.
- Да, эта запись.
- Значит, это вы ответили, - говорю я. Генри сделал фотографии записей с экрана, чтобы я мог ее посмотреть. Он яростно пытался взломать тот компьютер и стереть запись, пока не поздно, но не успел. Вторая была убита. Сразу после этого запись стер кто-то другой. Мы предположили, что это были могадорцы.
- Ответила Катарина. Она написала только "Мы здесь", и меньше чем через минуту появился шрам, - говорит Шестая, качая головой. - Было так глупо со стороны Второй написать это, зная, что она была следующей. Я до сих пор не могу понять, зачем она так рисковала.
- Вы знаете, где она находилась? - спрашивает Сэм.
Я смотрю на Шестую.