- А-а… Я кивнул и потер глаза.
Больше я ничего путного сказать не успел.
Ингибьёрг еще раз улыбнулась, наклонилась и неторопливо но ловко сняла с себя свое длинное платье. Под платьем из одежды ничего больше не было. Зато уж что там было!.. Эк они тут на свежем воздухе да на молоке наливаются!..
На лице у Ингибьёрг была спокойная радость и предвкушение. Свою часть мерлезонского балета она выполнила – рубаху стянула, и теперь ожидала от меня ответных действия.
- Эхе… Инигьёрг, ты чего рубаху то сняла?.. - Промямлил я. - Ты одень, одень, застудишься…
На лице Инигьёрг отразилась некоторая растерянность.
- Я что, некрасивая?
- Да ну, ты что… красивая… очень красивая…
Растерянность на лице Ингиьёрг все нарастала, а потом вдруг резкго сменилась пониманием.
- Ты тогда зимой в реке отморозил? - Полуутвердительно с большим сожалением спросила она.
- Ну!…
- По ночам – писаешься? - Деловито спросила Ингебьёрг.
- Нет!
- Тогда может и не отморозил… - размыслила Ингебьёрг. - Ну-ка, давай я посмотрю.
И она потянулась к моим штанам с той же решительной ловкостью, что недавно к коровам.
- Не надо ничего смотреть! - Вякнул я отступая. Магия тела Ингиберг действовала и на расстоянии, завладевала взглядом, и почувствовал что в известном месте у меня тяжелеет, а голос прозвучал хрипло и совсем неуверенно.
- Да я и отсюда вижу, - не отморозил, обрадовалась Ингебьёрд. Ты не бойся, Димита-арр…
- Я не боюсь. Только я ведь женат, Ингебьёрд.
Ингебьёрд снова остановилась.
- Женат?
- Да.
- Там у себя?
Я кивнул.
- У вас там, - Ингибьёрг подбирала слова – мужчина может иметь только одну женщину?
- У нас там… знаешь… у нас там очень по-разному. Обычаи утратили силу, и каждый делает кто во что горазд. Но у меня одна жена, Инигбьёрд.
- О, - она кивнула. - Но ведь твоя жена где-то. Не здесь. А ты здесь. Если даже ты сможешь вернуться… Она ничего не узнает, если ты сам не скажешь.
- Но я то буду знать, даже если сам никому ничего не скажу.
- Разве мы сделаем что-то плохое? От твоей жены ведь не убудет. Не ты виноват, что попал сюда. А то что мы сделаем, нужно каждому.
Я подумал как объяснить.
- Я не считаю, что ты предложила что-то плохое. Просто… при свадебном обряде я дал обещание, что буду любить только одну женщину. То что ты предложила не плохо. Плохо не соблюдать обещаний. Ведь так, Ингебьёрг?
Ингебьёрг пожала плечами, как-то неровно улыбнувшись, и посмотрев куда-то мимо меня.
- А твоя жена? Много времени уже прошло. Ты думаешь, она ждет тебя?
Мне стало дурно. Не было ночи, чтоб я не думал, как там моя жена. Я ничего не успел ответить.
- Прости, Димитарр. - Тихо сказала Ингибьёрг. - Я неправильно сказала. Не надо было мне так говорить… Конечно она тебя ждет.
Ингибьёрг наклонилась, взяла рубаху и зазмеилась внутрь. Подошла к лежавшему у сена Хари, и почесала ему за ухом. Хари одобрительно засопел, и перевернулся, подставляя пузо с седым подшерстком. Ингибьерг почесало и пузо, и Хари ушел в нирвану.
- Может ты прав, - сказала с улыбкой Ингибьёрг. - А может быть, пес умнее тебя. Смотри – ему хорошо, и никому от этого не плохо.
- У псов вообще простая жизнь, - пробормотал я. - Нелегкая, но простая.
Ингибьёрг мягко встала. Хари обиженно дернулся. К хорошему очень быстро привыкаешь…
- Пойду вздремну в хижине. Скажи мне, когда Оспак вернется.
- Хорошо, - пробубнил я её вслед, - скажу.
Не знаю уж как там дремалось Ингебьёрг. А я лежал и думал об Одиссее и Пенелопе. Пенелопа хоть знала куда уехал муж. Одиссей хоть знал, куда возвращаться. А в моем случае я не знал дороги, а Настя не знала что со мной вообще случилось. Сколько времени она будет ждать меня? Не застану ли я вернувшись домой женихов, и что делать, если застану? А если вдруг годы на путь назад? Если вдруг не женихи, а у неё будет новая семья? Сколько должно пройти, чтобы я считал честным, что меня перестали ждать? Не было мне ответа… И сам я, - ладно орган с известной долей самостоятельности, который требует использовать его не только для малой нужды… - монахи на это дело, бывает всю жизнь пост блюдут… Уж если что, так мы и на ручной дрезине… Но вдруг годы, и я сам потеряю надежду вернуться. И какая-нибудь Ингибьёрг, особенно если она будет не только фигуриста но и красива на мой взгляд. И я сдамся?.. Я перестану искать, и заведу новую семью, рожу детей?..
Это были тяжкие мысли. Тяжелее чугунных плит.
Оспак вернулся наверно через пару часов. В одной руке у него тяжело болтался подстреленный заяц. Вид у Оспака был довольный.
- С добычей, - сказал я Оспаку.
- Угу, - ответил он. - А где Ингебьёрг?
- В хижине спит.
- Славно ли помяли солому вместе?
- Мы её не мяли…
- Ну и дурак, - резюмировал Оспак.
Я решил тему не развивать, но такие мелочи Оспака никогда не смущали.
- Ладная девка. Давно на тебя глаз положила, как только ты вставать начал. А ты не справился. Теперь как пить-дать уведут её от нас на другой двор. Сосватают, и уведут. Не на Иллуги тугодуме же её женить… Справный он работник, но тупой… И другие её здесь не пара. Гудмунл – вертопах. Вот Торви только разве?.. А то точно, - уведут…
Я молчал, но когда Оспаку нужен был пратнер для разговора.
- И я дурак. Нужен мне этот заяц… Ноги по лесам сбивать… Старый я уже для таких дел. А был бы молодой, сам бы девке подол задрал. И где ж ты такой вырос, что не знаешь с какой стороны к девке подступиться… - Оспак внезапно перстал бормотать и осенился мыслью. - А ты случайно не из этих? - Подозрительно щурясь и пытливо поглядывая на меня спросил он.
- Из каких, - их этих?
- Да таких, которые коровам да кобылам хвосты задирают! А?
- Ты совсем умом повредился! - Праведно вознегодовал я.
- Не знаю, не знаю… В каждом человеке от богов сила по молодости бурлит. И ежели ты её к девкам не прилагаешь, должна она находить другой выход. Вот бывает, заведется такой пастух… а потом у скотины молоко пропадает… Да еще родиться невесть что, с рогами…
- Оспак!
- Смотри, скотину я портить не дам!
- Да не нужна мне твоя скотина.
- Зачем тогда девку обидел?..
- Да не обежал я её.
- Ну как не обижал? Неужели тебе не бывало, чтоб девица отворот-поворот давала. Нужели не обидно?
- Ну… это конечно обидно.
- Вот. А ты иди-ка, извинись. Ингебьёрг девка-то добрая, простит. Сладите детей…
- Оспак, у меня дом жена!
- Ну как знаешь… Ехать нам пора. Иду, зови Ингебьёрг. Сам обидел, сам и зови…
Я смотрел вслед уезжающей телеге, и думал об Одиссее и Пенелопе. Двадцать лет… Одиссей себя в пути воздержанием не смущал. У одной только волшебницы Киркеи приживался лет семь, со всеми вытекающими… И все равно, дома его ждали… Чтоже, из меня получался хреновый Одиссей. Я не смог радовать свою Киркею не то что семь лет, не мог порадовать её даже один раз на горке сена. А Одиссея ждали, даже несмотря на шляющийся по всему дому богатый ассортимент женихов. Но была и у Одиссея и у Пенелопы еще одна, очень прочная ниточка, которая связывала их через расстояние и время – у них был сын. У меня с Настей сына не было. Не успели. Так замечательно мы все распланировали, - когда он должен появиться. Были готовы имена на оба случая. Только вот не учли…
Много ли стоят наши планы?
Я засмеялся так громко, что коровы оторвались от травы и поглядели на меня.
Иногда смех нужен, чтобы не заплакать.