Вечером я имел удовольствие лицезреть, как два Измененных в форме личной прислуги привели Христофа ужинать. Наместник, по всей видимости, не совсем четко представлял себе, где находится, и куда лучше чувствовал себя в своих личных покоях. Старик занял место за высоким столом, где компанию ему составлял один лишь Невин. Меня за этот стол не пригласили, зато колдун командирским тоном потребовал, чтобы я продемонстрировал свои таланты, когда столы были убраны и слуги покинули помещение. Солдаты, похоже, не видели во всем этом ничего необычного, но потягивали свое пиво молча. Мне было приятно отметить, что кучка слуг-Измененных, среди них я заметил и Тома, примостившись в темноте возле выхода, украдкой слушают мое выступление. Я решил, что нахожусь в замке, где людям и Измененным живется не слишком счастливо, и что я (маленькая и гаденькая месть) непременно упомяну об этом, когда окажусь в Дюрбрехте.
В тот вечер, придя к себе, я обнаружил, что в жаровню насыпан свежий уголь и что закрытый крышечкой кувшин стоит на столике. Том положил грелку мне в постель и отмыл до блеска упряжь. Я поблагодарил слугу за все, что он для меня сделал, но когда я попытался вовлечь его в разговор, это оказалось затруднительным. Я испугался, что слишком уж переполошил его своими расспросами про землю диких Измененных, и воздержался от дальнейших попыток оказывать на него давление.
Тревин почти не оставил у меня приятных воспоминаний, и мне вовсе не было бы жаль покидать его, если бы я не думал об Измененных, изнывавших под бременем власти Невина. Обрадовавшись тому, что туман рассеялся, я сразу после завтрака спустился в конюшню и оседлал свою кобылу. Сердечно попрощавшись с Томом, сотником Дарусом и его дружиной (наместник Христоф еще не вставал с постели), я предстал перед Невином, от которого получил одно лишь короткое напутствие: не сворачивать на своем пути с главной дороги.
Так я и двигался в южном направлении, почти все время находясь вблизи моря, поэтому едва ли не чаще, чем в замках, останавливался я в рыбацких деревнях, четко следуя указаниям Дюрбрехта не задерживаться нигде дольше, чем на два-три дня. И хотя нигде не встречал я порядков, подобных тем, что бытовали в Тревине, все яснее и яснее виделось мне, что даже там, где к Измененным относятся неплохо, племя это продолжает оставаться невидимым безликим слугой Истинного народа.
Постепенно я въехал из осени в зиму, оказавшуюся куда более мягкой, чем те, к которым я привык с детства в Вайтфише и потом в Дюрбрехте. И за день до того, как занялась заря Кануна Баннаса, я прибыл в Морвин. Здесь мои странствия кончались в тот год, но - как позже выяснилось - именно отсюда и начинался мой путь.
Глава 16
В самом замке я нашел радушный прием: Янидд, тамошний наместник, крупный мужчина средних лет, приятной наружности, с окладистой бородой сам лично налил мне кружку эля и представил членам своей семьи. Жена его, по имени Дорэ, женщина очень красивая, казалась слишком молодой для того, чтобы иметь трех сыновей, которых звали Рис, Марик и Адор. Старший из них был примерно моего возраста, и каждый из братьев был младше другого на год. Жрица-ведунья оказалась пожилой женщиной с седыми волосами и лицом хотя и не потерявшим еще следов привлекательности, но уже в изрядной степени покрытым морщинами и обветренным. Звали ее Лэна.
Приближались сумерки, и зал наполняли запахи жареного мяса и эля. Сучья кипарисов и ветви омелы свисали со стен, и к каждой двери был приколот дубовый лист и изображение Бога. Праздничное настроение, царившее в замке, в сочетании с прекрасными манерами Янидда успокоили меня и заставили чувствовать себя свободнее. Я обратил внимание, что Измененные в этом замке, по-видимому, и не подозревают об участи своих соплеменников в Тревине. Здесь они чувствовали себя вполне довольными. Этот город, пожалуй, самое удачное место, в котором можно провести празднества в честь зимнего солнцестояния.
Янидд любезно предложил мне принять ванну и отдохнуть, прежде чем приступить к исполнению моих нелегких обязанностей Сказителя. Я поблагодарил его, и слуга-Измененный пришел, чтобы проводить меня в отведенную мне комнату.
Она, как я вскоре убедился, оказалась превосходной. Кровать была широка, каменный пол покрыт пестрой расцветки ковром, угольки, тлевшие в маленьком камине, на котором стоял жбан с подогретым элем, уютно светились. В углу находился гардероб, а высокое окно позволяло видеть море вдали за крышами домов. Я швырнул мой посох и седельные сумки на постель и, распахнув окно, вдыхал пахнущий солью моря воздух, разглядывая многолюдные улицы внизу.
Измененный, "кот" по имени Лан, терпеливо ждал. Обдумывая, с чего бы начать, я решил, что будет, пожалуй, разумнее, если я не стану атаковать его с места в карьер и пугать, как получилось с Томом. Поэтому я закрыл окно и улыбнулся слуге.
- Будешь праздновать Канун Баннаса, Лан? - спросил я.
В отличие от Тома, этот Измененный смотрел мне прямо в глаза и отвечал с улыбкой.
- Да, господин, - сказал он. - Наместник Янидд желает, чтобы все его подданные веселились.
Я представился:
- Меня зовут Давиот, Лан.
- Да, я знаю, - ответил он, но, прежде чем прибавить "Давиот", заколебался.
Это одновременно было и приятно и удивительно для меня, но я вовсе не желал пугать его.
- Не хочу причинять тебе неудобства, Лан. Если тебе удобнее называть меня господином, что ж, пусть будет так, но мне приятнее, чтобы ты называл меня по имени.
Он кивнул, на секунду задумавшись, а затем сказал:
- Возможно, когда мы наедине, я буду звать вас Давиотом, но прилюдно мне лучше титуловать вас как положено: "Господин Давиот".
Я находил, что Лан куда сообразительнее, чем Том, и отнюдь не так запуган, обстоятельство это укрепило во мне веру, что я нахожусь в приятном месте. Я согласился:
- Как хочешь.
Он вновь улыбнулся и сказал:
- Да.
Мне показалось, что он принял решение после некоторых раздумий - уж очень непривычно отреагировал он на мои слова, которые слуги обычно принимали с меньшей живостью. Я спросил Лана:
- Ты слышал обо мне?
- Весь Морвин только и говорил последнее время о Сказителе, который должен приехать как раз к Кануну Баннаса, - сказал "кот", что было, конечно, уверткой.
- Я имею в виду вовсе не это, - уточнил я с деликатной улыбкой, чтобы мои слова не были восприняты как выговор. - И я имею основания думать, что ты знаешь, что именно я имею в виду.
- Откуда же мне знать? - спросил он.
На круглом лице Измененного застыло услужливое выражение, тон, которым он задал свой вопрос, казался совершенно невинным, хотя, возможно, это была просто маска. Я уже заметил, что он весьма сообразителен, осторожен и отнюдь не прост. И в то же время я чувствовал, что ему можно верить. Я решил показать, что кое-что знаю.
- Я думал, что до тебя дошла весть. В Тревине я узнал, что твои соплеменники зовут меня Друг Урта.
- Да, - сказал он и широко улыбнулся. Маска словно слетела с его лица. - Весть дошла, и мы о вас знаем.
То, что я услышал, грело душу: известие обо мне обогнало меня, точно Измененные могли передавать информацию столь же эффективно, как и колдуны. Я решил пойти дальше и выяснить, каким образом весть обо мне достигла ушей его соплеменников.
- Пришел корабль, - пояснил он. - И команда рассказала нам про вас.
Ну конечно, гребцы на кораблях - Измененные, погонщики купеческих караванов - тоже они. Везде есть слуги, и весть летит, разносимая посланниками, из замка в замок. В залах и личных покоях своих хозяев слуги слышат их разговоры, и слова эти эхом отдаются в корчмах и на рынках, на поварнях и в доках. Очень эффективная система связи. Интересно, знал ли Лан об отношениях его соплеменников с Повелителями Небес, но спрашивать об этом не стоило: коснись я этой темы, он все равно ни в чем не признается.
Я спросил его:
- А кто-нибудь из Истинных, кроме меня, знает об этом?
Он покачал головой:
- Не думаю. Для всех мы безлики, лишены глаз и ушей. Вы исключение, Давиот, вы нас видите.
Я пожал плечами. Мне вовсе не казалось чем-то необыкновенным замечать, что Измененные обладают всеми теми же чувствами, что и люди, видеть в каждом из них личность, и все же я знал, что был исключением из общего правила. Куда более я был удивлен тем, что Лан с такой готовностью доверял мне. Хотя вместе с тем не могу не признать, что это льстило мне.
Я заверил Лана:
- От меня-то они, во всяком случае, ничего не узнают.
И снова я был поражен, когда в ответ услышал спокойное:
- Почему бы и нет?
Готового ответа у меня не нашлось, но я решил, что надо предостеречь Лана от подобного благодушия.
- Потому что, - начал я и остановился. Трудно было в словах выразить мои смятенные чувства. - Потому что… Урт был моим другом и пострадал за то, что помогал мне.
- Передавал сообщения вашей колдунье, - продолжил Пан.
У меня отвисла челюсть. Он знает о Рвиан? Это что же?
Каждый мой шаг известен Измененным? Этот "кот"-слуга, по всей видимости, знает обо мне больше, чем любой из моих соплеменников. Я закрыл рот и спросил его как можно непринужденнее:
- Ты знаешь про это?
- От дюрбрехтских Измененных, - ответил он. - Об этом стало известно, когда пошли разговоры о том, за что Урта отправили на север.
Я, сглотнув слюну, стоял и во все глаза смотрел на Лана, не зная, что сказать.
Он в ответ тоже посмотрел мне в глаза, и во взгляде Измененного я видел подлинную искренность и теплоту.