- Слышь, Смакла, а волки здесь водятся? - спросил Стёпка, глядя на густой лес, войти в который им в скором времени предстояло. Почему-то раньше этот вопрос ему в голову не приходил.
- Знамо, водятся, - равнодушно ответил гоблин. - Куды же в лесу без волков.
- Ого! А если нападут, что будем делать?
- Волки на людей не кИдаются. Разве ежели год шибко голодный. Косматого бы не потревожить, вот чего боись.
- Медведя, что ли?
- Его. Заломает враз.
- А кто такая медведьма, о которой тролли говорили?
- Медведьма-то? - оглянулся Смакла. - Всей тутошней тайги хозяйка всевластная. Колдунья, что в медведицу перекидываться по своему желанию могёт.
- Ты её видал?
- Когда малой был, гостевала она у нас. Деды моего брат сродный внучку ейную в жёны взял.
- Значит, вы с ней родня. Значит, её можно не бояться. Это хорошо. Не станет же она родственничка ломать.
- Сродственника не станет, а тебя - зараз. Чужой ты, а она чужих не жалует.
- Ну, спасибо, успокоил, - сказал Стёпка недовольно. - Я смотрю, меня здесь почему-то никто, кроме дракона, не жалует. Такие все добрые, что хоть волком вой.
Смакла остановился, поддёрнул мешок.
- А почто тебя жаловать-то?
- Я хороший.
- Ты демон.
- Я хороший демон. Я за наших. Я оркимага победил и разбойников прогнал.
Гоблин поразмыслил, посопел, затем убеждённо повторил:
- Ты демон.
- А ты гоблин упрямый, - не остался в долгу Стёпка. - И уши у тебя холодные. И лучше не серди меня, я в гневе страшен, понял. Шагай, шагай, и нечего свои уши трогать, это просто говорится так, что они холодные, а на самом деле горячие.
- Холодные, - возразил гоблин.
Стёпка в ответ только руками развёл. Ну что с этого глупого гоблина возьмёшь?
Глава восьмая, в которой выясняется, что ночью в лесу страшно даже демонам
Уже ближе к вечеру они наткнулись на следы чьей-то ночёвки - большое кострище и лежанку из лапника в удобной ложбинке меж двух елей.
- Хорошее место, сухое, - одобрил гоблин. - Туточки и заночуем.
- Ура, - выдохнул изрядно утомившийся Стёпка. - И больше я никуда до утра не пойду, хоть ты режь меня.
Он сбросил котомку и повалился на сухой лапник.
- Щас чуток отдохну, а потом и костёр разведём. Здесь можно, здесь никто не увидит, в этой яме.
- Энто не яма, энто лощина, - поправил гоблин.
- Что в лоб, что по лбу, - буркнул Стёпка, с наслаждением шевеля гудящими пальцами ног. - Пусть хоть буерак будет, лишь бы нас здесь никто не увидел.
Смакла подобрал обгоревший с одного конца сук и принялся шуровать им в кострище, пытаясь, видимо, определить, давно ли здесь разводили огонь. Ещё один следопыт выискался, Чингачгук гоблинский.
Услышав его испуганный вскрик, Стёпка взметнулся на ноги… и тоже едва не закричал от ужаса.
Вывернувшаяся из пепла обгоревшая человеческая голова без нижней челюсти жутко смотрела на них пустыми глазницами. Мясо с неё было обглодано не очень чисто, и от этого она выглядела ещё страшнее. Огрызок коричневого уха, оторванная щека, кривые почерневшие зубы… Кто-то скоблил её, недожаренную, огромными острыми клыками, скоблил, урча и плотоядно причмокивая, и облизывался, и высасывал глаза, и вычёрпывал мозг грязными руками и пожирал его…
Солнце ещё не зашло, но мальчишкам показалось, что вокруг них моментально сгустился лохматый лесной мрак, что пугающая тьма окружила их со всех сторон, и в этой тьме уже подкрадывается к ним некто кошмарный, голодный, шибко охочий до сладкой человечины.
Стёпку замутило. Он отвернулся, крепко зажав рот ладонью, и наткнулся взглядом на сваленные под ближайшей елью обглоданные человеческие кости, которые он почему-то сначала совершенно не заметил. Кажется, там лежала нога, несколько рёбер с раздробленным позвоночником и ещё что-то, недогрызенное, с ошмётками мяса, с размочаленными жилами…
- Логово Людоеда! - на весь лес хрипло прошипел Смакла.
У Стёпки по спине побежали насмерть перепуганные мурашки. Он разом вспомнил всё, что говорили про Людоеда тролли и весичи. И надо же было такому случиться, чтобы именно они набрели на стоянку этого гада! Удобное местечко для отдыха нашли, ничего не скажешь. Прямо Сонная лощина какая-то!
Первым его побуждением было убежать отсюда и как можно скорее. И он уже дёрнулся и подхватил котомку, но вдруг опять испытал неуютное чувство раздвоенности. Одна его часть уже готова была нестись сломя голову неизвестно куда, не разбирая дороги, вытаращив глаза и подвывая от ужаса. Но другая - рассудительная и непривычно взрослая - удержала его на месте, заставила шикнуть на запаниковавшего гоблина, спокойно и быстро собраться, выждать какое-то время, напряженно прислушиваясь к лесным звукам, и только потом разрешила, крадучись и оглядываясь, покинуть место жуткой трапезы. И это было правильно, потому что Людоед мог таиться где-то поблизости, он мог услышать их заполошный бег, выследить их, догнать и наброситься, когда они, успокоившись, всё-таки остановятся где-нибудь переночевать.
Побежали они уже потом, позже, и побежали из-за Смаклы. Гукнула вдруг спросонья над их головами какая-то дурная птица, и гоблин, взвизгнув, чесанул в кусты что твой заяц. За ним, естественно, рванул и Стёпка, тоже за компанию неслабо перепугавшись.
Они долго бежали, забыв про усталость и голод, неслись вверх по склону, продирались сквозь кусты и перепрыгивали через корни и ямы, а там, где не могли перепрыгнуть, карабкались на четвереньках, пыхтя и подталкивая друг друга. Их подгонял слепой нерассуждающий страх - и ещё как подгонял! Стёпка ничего не мог с собой поделать. Он помнил, что у него есть подорожный страж, помнил, что ему с таким стражем бояться вообще почти нечего и некого, он понимал, что этот упитанный и не слишком крупный Людоед уж всяко не страшнее оркимага, но… Но он ничего не мог с собой поделать. Оказывается, страх сильнее любого оружия, могущественнее любой магии. И чем быстрее от него убегаешь, тем страшнее тебе становится.
Они бежали и преодолели бегом, наверное, треть того пути, что проделали за день. Потом, когда сил на бег уже совсем не осталось, они ещё долго брели, спотыкаясь и тяжело хватая густой воздух, и всё никак не могли остановиться, потому что страх никуда не делся, он брёл вслед за ними, он щёлкал за их спинами голодными зубами и буравил из затылки плотоядным взглядом.
Смакла повалился в мох первым, за ним упал и Стёпка. Если бы Людоед сейчас вздумал на них напасть, он взял бы их тёпленькими и без особого труда. Стёпка выдохся настолько, что ему казалось, начни сейчас Людоед жевать его хоть с ног хоть с головы, он бы даже и не сопротивлялся.
Беззаботный Дрэга носился над ними, кувыркаясь и ловя мошек. Ему было весело, ему дела не было до их страхов, он вообще, наверное, думал, что это игра такая - бежать наперегонки вверх по склону горы.
Стёпка со стоном перевернулся на живот и сбросил со спины надоевшую котомку.
- Слушай, - вдруг осенило его. - А может, это упырь твой там поужинал. Ты же сам рассказывал, что он на людей охотится.
- Бранда-то? - опасливо протянул Смакла, опасливо косясь по сторонам. - Не-е, не он там был. Упыри, они кровь пить горазды, а мясо не едят. У них и зубы-то меленькие. Людоед там угощался.
- Так убили же его. Голову отрубили и сожгли потом, - сказал Стёпка и содрогнулся, вспомнив отрубленную и зажаренную голову, лежащую в золе.
- Одного сожгли, иной объявился. Мало ли разве в Таёжном улусе людоедов.
- А вдруг он нас по запаху выследит?
- Он давно там был, - сказал Смакла не очень уверенно. - Два дня тому. Лапник уже привял и зола остыла… Он, поди, на охоту сповадился.
Они уставились друг на друга, страшно округлив глаза и боясь пошевелиться. Людоед ушёл на охоту! Он охотится где-то поблизости, совсем рядом! Он может сидеть в засаде вон за той скалой или под той упавшей елью! Он может наброситься на них в любое мгновение, в самый неожиданный момент. Они уже чувствовали на шее его острые клыки, уже ощущали его горячее смрадное дыхание! И смотрела, смотрела на них из золы пустыми глазницами недоеденная полубоглоданная голова без нижней челюсти!
- Я в энтом лесу ночевать не хочу! - проблеял Смакла, вытирая со лба обильную испарину. - Он ить ночами-то и промышлят. Выследит нас и сожрёт.
- Точно сожрёт, - подтвердил Стёпка, хорохорясь для смелости. На душе у него было препогано и даже как-то людоедно. Никогда он ещё не испытывал такого обессиливающего ужаса, никогда не думал, что можно до такой степени потерять от страха голову. Справиться с этим страхом, заставить себя не бояться или хотя бы не бежать прочь сломя голову, было невыносимо трудно. - А ты чего хотел? Он же Людоед! Он жратеньки хочет! Не с голодухи же ему помирать, правда?
Он прижал стража к груди, тот небольно кольнул кожу, заметно потеплел. Работает вражья магия, здесь она, никуда не делась. Что ей Людоед, что ей темнеющий лес. Всех победим, всё преодолеем и превозмогём. Главное ничего не бояться, главное - поверить в свою неизвестно куда запропавшую демонскую отвагу. Мне не страшно, мне не страшно, вот честное слово, ни чуточки я никого не боюсь и даже сам в это почти верю! Стёпка глубоко вздохнул, давя в душе последние очаги норовящего вырваться из глубин подсознания ужаса.
- Ладно, Смакла, не дрейфь. Прорвёмся. Ничего нам этот задрипанный Людоед не сделает. У меня же страж есть. Он с десятью Людоедами справится, не то что с одним, вот увидишь.
- А сам, однакось, эвон как перепужался.