- Я уже объяснял вам, что книги у меня нет.
- Тогда чего же вы хотите?
- В беседе со мной вы сказали: "Я хочу купить нечто, принадлежащее вашей семье".
- Да, ну и что же?
- Разве вам не известно, что у меня нет семьи?
- Я имел в виду не только теперешнее положение, но и прошлое.
- Но теперь… У меня нет семьи, нет никаких родственников. Теперь - нет?
Монк молчал с полминуты.
- Это не совсем так, Борис.
- Да?
- Да. У вас есть родственник, очень дальний… Право, не берусь установить степень родства… Александр Николаевич Верстовский. Ему около девяноста лет…
- Вы были у него?
- Конечно.
- Где он живет?
- Хотите его навестить?
- Да, хочу.
- Вы ничего не узнаете… Как и я ничего не узнал.
- Надеюсь, вы не намерены препятствовать?
- Помилуйте! Зачем? Записывайте адрес…
Борис потянулся за карандашом, записал продиктованный адрес в телефонную книжку.
18.
Этот дом выглядел очень старым… Вероятно, он был построен едва ли не раньше зданий в той части города, что теперь именовалась историческим центром. Борису представилось, что когда-то этот дом стоял на отшибе, вдали от другого человеческого жилья. И лишь много позже до него дотянулись городские кварталы, заключили его в кольцо… Возможно, все было и не так, но дом разительно отличался от окружавших его строений. Двухэтажный, длинный и низкий, сложенный из некогда красного, а ныне темно-бурого осыпающегося кирпича, он дышал гибельным запустением, если еще чем-то дышал.
Взойдя по четырем ступеням замшелого крыльца, Борис поискал кнопку звонка, но не нашел ее. Над дверью висела медная ручка на проволоке. Потянув за нее, Борис услышал приглушенное позвякивание где-то в доме. Неужели кто-нибудь отзовется? Никто не может жить здесь. Монк ошибся, он перепутал адрес. Этот дом мертв, давным-давно мертв…
Но Монк не ошибся. За дверью послышались шаркающие шаги, она отворилась, и перед Борисом предстал дряхлый, согбенный старик.
- Здравствуйте, - сказал Борис. - Вы Верстовский, Александр Николаевич?
- Да, это я, - против ожидания, голос старика звучал достаточно твердо. - А вы - Борис Багрянцев. Я ждал вас…
- Ждали?
- Рано или поздно, вы должны были прийти. У меня не часто бывают гости, особенно молодые люди. Нетрудно было догадаться, кто вы такой. Проходите, что же мы через порог…
Борис шагнул в полутемный коридор. Старик провел его по скрипучей лестнице на второй этаж, пригласил жестом в небольшую комнату. Здесь почти не было мебели - железная кровать, простой стол, несколько стульев, какие-то ветхие шкафчики. Из одного такого шкафчика Верстовский достал графин с красноватой жидкостью и две рюмки.
- Не откажите, - он поставил графин на край стола. - Моя домашняя настойка. Собственное изобретение! Мне девяносто два года, а я принимаю понемножечку каждый день, как лекарство… И чувствую себя неплохо для моих лет.
Борис вежливо кивнул, старик наполнил рюмки. Совсем недурно, подумал Борис, отведав терпкого напитка. Лесные летние ароматы смешивались с едва различимой пряной горечью. У Бориса слегка закружилась голова.
- Вижу, вам понравилось, - глаза Верстовского странно блеснули. - Не ограничивайте себя, это безвредно.
- Я за рулем…
- Сильно не опьянеете, да и то быстро выветрится… Итак, что же привело вас ко мне? Желание познакомиться с родственником?
- И это тоже.
- Дальним родственником. Весьма и весьма дальним! Я приходился Татьяне Сергеевне, вашей бабке с материнской стороны… Ну, не будем вычислять, кем. Это утомительное занятие… И ведь не этот вопрос вас больше всего интересует? Спрашивайте…
Отставив пустую рюмку, Борис вдруг задумался. Спрашивать - о чем? В самом деле, зачем он сюда приехал? Он окинул взглядом стены, оклеенные бледно-голубыми обоями, запыленные окна, часы-ходики, лампу под матерчатым оранжевым абажуром. Внезапное чувство беспомощности захватило его. Он сказал то, чего говорить вовсе не собирался.
- Александр Николаевич, я не так уж много знаю о моей семье…
- И хотели бы, - подхватил Верстовский, - узнать больше? К сожалению, я мало чем смогу вам помочь. Историю вашей семьи я не изучал, да и отношения мои с вашей бабкой всегда были… Гм… Не лучшими. Мы годами не виделись.
- Она исчезла, - проговорил Борис. - Об этом вам известно?
- Да. Когда ее искали, обращались и ко мне… Боюсь, они были не слишком настойчивы в поисках. Когда пропадает обыкновенный пожилой человек, это… Скажем так, не сенсация. Прокурор города не берет такие дела под личный контроль.
- Она оставила мне фамильную шкатулку… То есть, нельзя сказать "оставила"… Ведь никто не знает, умерла ли она…
- Я видел шкатулку, много лет назад.
- Вы видели, что там написано?
- "Свет истины в полуденном огне"… И так далее. Не представляю, что бы это могло означать.
- И еще какая-то книга… Которой у меня нет. Мне предлагали за нее огромные деньги.
- Альберт Игнатьевич Монк предлагал?
- Да, он.
- Он был здесь… Выспрашивал и меня насчет книги. Когда убедился, что я ничего о ней и не слышал, высказал предположение, что книга может быть спрятана где-то в моем доме…
- А почему он так подумал?
- Я не знаю, почему он так подумал… Наверное, потому, что это старый дом. И если кто-то из вашей семьи хотел спрятать книгу… Мог пробраться сюда в мое отсутствие… А впрочем, не знаю. Может быть, у Монка были другие соображения. Он просил разрешения обыскать дом. Я пустил его в подвалы…
- Здесь есть подвалы? - заинтересовался Борис.
- Бывшие винные погреба. Сейчас там пусто, все заброшено…
- А книга? Монк не сказал конкретно, что это за книга? Не назвал ее?.
- Нет, - лаконично ответил Верстовский.
- Не позволите ли вы и мне осмотреть подвалы?
- Пожалуйста, - произнес Александр Николаевич, пожимая плечами. - Если вам угодно терять время в пустых подвалах… Сейчас я найду свечу, электричества там нет…
Он встал, открыл один из шкафчиков, потом другой, третий. Свечи нашлись только в четвертом. Верстовский укрепил свечу в старинном бронзовом подсвечнике.
- Идемте, - коротко сказал он.
Они спустились на первый этаж, Верстовский отпер навесной замок на деревянной двери. Когда он открыл эту дверь, из-за нее пахнуло столетней сыростью. Верстовский достал из кармана спички, передал подсвечник Борису и зажег свечу.
- Прошу, - он махнул рукой в темноту. - Я подожду вас наверху.
- Разве вы со мной не пойдете?
- Нет уж, увольте!
Борису послышалась нотка страха в голосе старика.
- Почему? - спросил он.
- Потому что… Юноша, вам это может показаться смешным, но я очень давно живу в этом доме… Там что-то есть… В подвалах.
- Что там может быть? Вы сказали, что подвалы пусты…
- Да, они пусты, - Верстовский присел на невысокий выступ кирпичной стены. - Но, скажу я вам… Это все из-за вашей семьи, будь она неладна! Даже отдаленно принадлежать к ней - дело невеселое! Вы прокляты, прокляты все!
Ошарашенный этим неожиданным выпадом, Борис встрепенулся и невольно отступил на полшага - дальше была стена. Отблеск пламени свечи плясал в прозрачных глазах старика, делая их желтыми, как глаза ягуара.
- Все эти смерти, - бормотал Верстовский, - все эти исчезновения… Да, я знаю кое-что! Побольше вашего, как-нибудь… Никто из вашей семьи не умер мирно и покойно. Их сожрали чудовища, а теперь чудовища здесь, в моих подвалах! Они придут и за мной! Однажды они выберутся оттуда, и тогда…
Старик внезапно замолчал, вперив безумный взгляд в стену выше плеча Бориса. Он тяжело дышал, проводил рукой по жидким волосам. Постепенно его лицо приобрело более осмысленное выражение, и он смущенно произнес.
- Простите. Я тут черт-де чего наговорил… На меня иногда, знаете, находит… Если вы доживете до девяноста двух, поймете… Занимайтесь спокойно вашими исследованиями. Я наверху.
Он растворился в полутьме коридора, и еще долго скрипели ступеньки лестницы под его медленными шагами. Потом хлопнула дверь.
"Занимайтесь спокойно вашими исследованиями"! Борис заглянул в дверной проем, ведущий к подвалам. Колеблющееся пламя свечи осветило крутые ступени, каменный свод. Войти туда… И что помешает сумасшедшему старику вернуться, закрыть дверь, сколоченную из толстенных досок, навесить замок? Тут кричи не кричи, никто не услышит. И никому не придет в голову искать Бориса здесь. Разве что… Монку? Альберт Игнатьевич - единственный, кто знает, куда направился Борис.
Но не мысли о Монке придали Борису решимости. В конце концов, станет ли Монк его разыскивать, по крайней мере прежде, чем… Нет, это было презрение к собственной трусости. Он ясно осознал, что боится не сумасшедшего старика наверху. "Вам это может показаться смешным… Там что-то есть… В подвалах…" Нет, это не казалось Борису смешным. Ему было страшно, и он презирал себя за это.
Держа свечу так, чтобы пламя не слепило глаза, он шагнул за порог. Затхлый, сырой дух подвалов ощущался тем сильнее, чем ниже спускался Борис. Примешивался еще какой-то запах с гнилостным оттенком… Тут, наверное, обитают крысы.