По их давнему обыкновению, они сидели на кухне. Виктор Геннадьевич заварил свой фирменный чай, достал знаменитое варенье, которым по праву гордилась Мария Сергеевна. Оля расспрашивала учителя о жизни, о здоровье, обо всем понемногу. Но Виктор Геннадьевич видел, что она пришла не просто в гости, что-то гнетет ее… Что-то, к чему она никак не решается приступить. Он должен ей помочь.
- Оля, - сказал он, отложив старомодную ложечку с витым черенком. - Что-то у тебя не складывается, что-то не так… Давай-ка, рассказывай.
Она вздохнула так тяжко, что у него сжалось сердце.
- Виктор Геннадьевич, мы были в кинотеатре, в Dream Theater… Я и мой друг, Борис.
Он кивнул, не сводя с нее глаз.
- И что же интересного вы там увидели?
- Мы смотрели фильм, потом беседовали с владельцем кинотеатра.
- О, вот как…
- Все это… Очень странно. Виктор Геннадьевич, вы говорили о каких-то слухах, связанных с Dream Theater.
- Слухи - это слухи.
- Расскажите мне. Пожалуйста.
Старый учитель грустно улыбнулся.
- Зачем повторять выдумки бабушек на лавочках? Тебе это ничем не поможет, только запутает еще больше.
- Вы предупредили меня по телефону. Если бы вы относились к этим выдумкам, как к… Выдумкам, вы бы не сделали этого.
- Но ты не послушалась.
- Я не послушалась, и теперь я хочу знать.
Прежде чем ответить, Виктор Геннадьевич неторопливо - слишком неторопливо! - снова разливал чай, выкладывал на блюдца варенье.
- Ну что же, хорошо. Но имей в виду, это не мой личный опыт, не мои наблюдения. Это… Слухи.
- Это я уже поняла.
- Так вот, говорят - говорят! - что кое-кто из людей, посетивших Dream Theater, не вернулся домой. И вообще никуда не вернулся. Эти люди исчезли, Оля. По случайности, один из тех, о ком ходят такие слухи, был моим соседом… И он действительно пропал. Но я не знаю, был ли он в Dream Theater в день своего исчезновения или когда-нибудь еще. В каждом крупном городе ежегодно пропадают без вести тысячи людей. Иногда их находят, но чаще - нет…
- Но ведь если есть такие слухи… Хотя бы даже просто слухи… Власти должны были заинтересоваться Креминым?
- Кем?
- Это фамилия владельца кинотеатра.
- Насколько я знаю, интересовались… И ничего не нашли, ни малейшей зацепки.
- А что еще говорят?
- Разве этого мало?
- Нет, не мало. Но мне кажется, вы рассказали мне не все.
Виктор Геннадьевич сделал глоток горячего ароматного напитка из фарфоровой чашки.
- Еще, - протянул он в задумчивости. - Еще говорят, что ночью над кинотеатром видели странный свет… Мертвенно-зеленое свечение, как ореол над зданием. И слышали ритмичный гул, будто работала огромная машина где-то глубоко под землей.
- И как вы это объясняете?
Учитель развел руками.
- Возможно, городское мифотворчество. Людям нужны легенды… И для такого мифотворчества Dream Theater подходит как нельзя лучше. Эта таинственность, которой владелец окружает себя и свой кинотеатр… Как тут не рождаться слухам!
- Вы сказали "возможно". Значит, вы допускаете и другое…
- Оля, я прожил много лет… Если за эти годы я что-нибудь понял, так то, что мало есть на свете вещей, которые не могли бы произойти. Очень мало.
- Я думаю, когда власти занимались кинотеатром, там все было тщательно осмотрено?
- Я тоже так думаю.
- И не нашли никаких подземных машин?
- Из машин в кинотеатре можно найти разве что проектор.
Оля допила чай и встала.
- Виктор Геннадьевич… Спасибо за ваш рассказ, но…
- Я ведь говорил, что тебе это ничем не поможет. Но… Ты была в кинотеатре, ты встречалась с его владельцем… Какое впечатление он на тебя произвел?
- Приятный, обходительный человек. Угощал нас коньяком…
- О чем вы с ним беседовали?
- В основном о фильме, который мы перед этим посмотрели. Он сказал, что занимается поисками фильмов, не вышедших на экраны. Такое у него увлечение. Потом он еще говорил что-то о магии, но это я не очень хорошо запомнила, да и не все поняла. Что-то о тонких структурах, управляющих пространством и временем…
- Магия? - Виктор Геннадьевич нахмурился. - Магия как управление? Он говорил с вами об этом?
Удивленная, Оля снова села к столу.
- Виктор Геннадьевич, вы же всегда были атеистом, всегда высмеивали всякую мистику! А сейчас…
- При чем тут атеизм, - отмахнулся учитель. - Я атеистом был и остаюсь, но это совсем другой вопрос. Магия же, как элемент реального мира, инструмент воздействия и управления… Это старая идея. Впервые она была высказана, если не ошибаюсь, в тринадцатом веке, Альбертусом Фастийским в его труде "О мирах вышних и предлежащих". Впоследствии ее варьировали многие мыслители, но широкого распространения она так и не получила. Знаешь, мне кажется, инквизиция сжигала ведьм не столько из-за их мнимой связи с Сатаной, сколько потому, что святые отцы смутно осознавали - магия превосходно обходится как без Сатаны, так и без Бога… Конечно, им не хватало ни знаний, ни мужества, чтобы вскрыть эту парадигму и глубоко проникнуть в собственные мотивы.
- Вы верите в магию? - спросила Оля с нескрываемым изумлением.
- Верить или не верить можно в Бога. А в магии, понимаемой так, как ее понимал Альбертус и его последователи, нет ничего чудесного или сверхъестественного. Как столкнуть тяжелый камень с горы? Можно раскачать его палкой, рычагом… А можно произвести магический обряд. Составляющие элементы такого обряда, реальные и материальные, войдут во взаимодействие с такими же реальными и материальными силами физического мира - гравитационными, например. Потому что будут на это настроены. Разница между первым и вторым только в том, что первое известно всем, второе же - предмет тайных знаний немногих…
- Что-то похожее говорил и Кремин.
- Он объяснил, почему обращается к этой теме?
- Нет. Это как-то всплыло в разговоре о фильме… Хотя, постойте… В конце разговора он сказал, что это знание может помочь сохранить способность к здравому суждению…
- В определенных обстоятельствах, да?
- Да, он почти так и сказал. Виктор Геннадьевич, может быть, вы…
- Нет, Оля. Нет… Увы, добавить мне нечего. Только одно…
- Что?
- Будь осторожна, девочка моя. Будь очень, очень осторожна.
17.
Ночью над городом пронеслась гроза, и хотя к утру тучи начинали рассеиваться, заметно похолодало. Стоя перед открытым шкафом, Борис раздумывал, как одеться в такую погоду. Он выбрал узкие брюки с темными галунами вдоль наружного шва; к ним хорошо подойдут светлые башмаки из коричневой кожи. Застегнув сорочку на груди тремя перламутровыми запонками, он повязал поверх воротника туго накрахмаленный галстук с двумя небольшими, соединенными цепочкой булавками. Жилет он выбрал черный; от бокового кармана к петлице тянулась часовая цепочка с брелоками. Затем Борис надел сюртук, положил в карман платок из тонкого батиста. Головной убор? Цилиндр - не ко времени суток, котелок не по сезону… Пожалуй, мягкая широкополая фетровая шляпа.
В прихожей возле двери были прислонены к стене очень изящная трость с ручкой в форме кольца и зонт из серого альпага. Учитывая погоду, Борис взял зонт. Мимоходом подумав о том, заложена ли уже пролетка, он протянул руку, чтобы погасить газовый рожок…
Его рука наткнулась на электрический выключатель. И снова, как тогда в супермаркете, что-то щелкнуло в его сознании, какие-то блоки памяти встали на место. Борис воззрился на свое отражение в зеркале, как на призрак. Сюртук? Жилет с часовой цепочкой?!
Он бросился в кабинет. На стенах, как и раньше, висели три плаката прежних размеров, но другие. Ни Элтона Джона, ни Кэта Стивенса, ни Гровера Вашингтона. Это были олеографии с картин (как следовало из подписей) художника Беркоса: "Первоначальный вид местности, где основан С.-Петербург", "С.-Петербург в год смерти Петра Великого" и "Современный С.-Петербург". Все подписи были выполнены в орфографических нормах девятнадцатого века, что было естественно, ибо в углу каждой олеографии стояли крошечные цифры, год печати: 1895. Олеографии выглядели совершенно новыми … Как те деньги.
Швырнув на диван шляпу, Борис бессильно рухнул на стул. Он вспоминал разговор о деньгах с Эдиком Старцевым. Подделка, имитация? Чепуха. Это невозможно, а если возможно, требует кропотливых трудов, приобретения обширных познаний в разных областях… Бумажные деньги, монеты - не одно и то же. Нет, это не подделка. Деньги настоящие… И Борис не сомневался, что аналогичный результат дала бы аналитическая экспертиза этих олеографий.
Он не думал о том, как попали к нему в квартиру олеографии и одежда, которую он какое-то время этим утром считал свой, каждодневной. Он не и думал о причинах странных сдвигов в его сознании. Думать об этом не имело смысла. Самое очевидное из предположений - безумие, галлюцинаторный комплекс. И может быть, давний… Тогда какие-то (если не большинство) из событий последнего времени могли и вовсе не происходить в действительности. Но такое предположение не слишком занимало Бориса - возможно, потому, что не слишком его пугало. Сумасшествие - это всего лишь болезнь. Правда может оказаться намного страшнее…
Переодевшись в джинсы и куртку, Борис аккуратно разместил в шкафу предметы одежды из иного столетия (разумеется, все они были новыми, как же иначе?), поставил туда же трость и зонт. Потом он выдвинул ящик стола, нашел там визитную карточку Монка, набрал телефонный номер. Знакомый голос откликнулся сразу.
- Да, слушаю.
- Альберт Игнатьевич? Говорит Борис Багрянцев.
- Рад слышать. Вы надумали продать книгу?