Милая перспектива. Она села. Торопливо прикрыла нагую грудь ладонями, но тут же вспомнила все. Да, теперь уже довольно глупо прятать себя от него. Жена дикаря… Нечто в этом роде пророчила ей наставница верхнего яруса, пытаясь укротить ее слишком независимый и непоседливый нрав…
- Ты проснулась, о радость моих чресел? - присел Рамбай перед ней на корточки. - Поспеши.
Обращение было более чем сомнительным. Но ласковым. А учитывая, что речь идет о жизни и смерти, Рамбай, пожалуй, даже слишком мягок и неспешен.
Она вскочила и быстро оделась.
- Куда летим?
- Весь лес вне племени для меня одинаков, - довольно грустно заметил он. Но Ливьен сделала вид, что интонации не заметила, ведь только это ей и нужно было.
- Тогда - в наш лагерь. Ты сможешь его найти?
- А нужно ли нам искать его? - не двинувшись с места, спросил он. - Рамбай чужой там. Не лучше ли уединиться в чаще, оборудовать гнездо и отложить там тысячу личинок? Мы воспитаем новое племя - сильное, как я, и умное, как ты, о узор моих крыльев, Ливьен.
"Ну что за олух! Впасть в лирику в такой неподходящий момент!"
- Скажи, возлюбленная жена моя, - продолжал он, - с именем, певучим, как голос ручья. Скажи мне, Ливьен, не зачала ли ты еще?
- Я так быстро определять не умею! - огрызнулась она. Но тут же прикусила язык. Потому что Рамбай, разочарованно подняв брови, заметил:
- Да? А самки ураний - умеют…
- Ладно, научусь, - махнула она рукой. - Летим к нам. Я обещаю, тебя примут. - Она была далеко не уверена в своих словах, но необходимость заставляла хитрить. В конце концов, пока они летят, она что-нибудь придумает. - Главное найти дорогу.
- Нет такой дороги, которую не нашел бы следопыт Рамбай, - заявил он.
- Тогда - в путь.
И они вылетели навстречу солнцу.
4
Белая, белая, белая смерть,
Пух - невесомей, чем сны.
Как-то Охотник решил посмотреть:
Мифы Пещеры - верны?
И он долетел. Но прежде - ослеп.
А убил его свет луны.
"Книга стабильности" махаон, т. III, песнь X; мнемотека верхнего яруса.
- Ты уверен, что мы движемся ТУДА? - спросила Ливьен минут через двадцать полета.
- А ты уверена, что нам нужно ТУДА?
- Да. - Ливьен едва сдержала раздражение.
Рамбай покосился на нее. Вид у него был слегка виноватый.
- Тогда так, - сказал он и под прямым углом повернул направо.
Ливьен принялась про себя ругать его самыми грязными словами, какие только знала в языках маака и махаон. (Кроме этих ругательств на языке противника она не знала больше ни единого слова.)
Через некоторое время Рамбай вновь резко повернул направо.
- Стоп, - скомандовала Ливьен. Но он продолжал лететь, словно и не слыша ее.
Ливьен отстала и опустилась на свисавшую с дерева петлю лианы.
Пролетев метров пятнадцать в одиночестве, Рамбай заложил вираж и, вернувшись, сел рядом, демонстративно не глядя в ее сторону.
С минуту они молчали. Самец не выдержал первым:
- Жена не должна перечить мужу, - заявил он.
- Это у вас. А у нас муж не должен перечить жене.
- Нас соединил закон НАШЕГО племени, - напомнил он.
- Твое племя нас выгнало, и мы летим в мое, - парировала Ливьен.
- Рамбай не станет рабом самки! Запомни это! - в сердцах он ударил кулаком по лиане, и Ливьен чуть не свалилась с нее. Это ее окончательно взбесило. Вот и началась счастливая семейная жизнь.
- Никчемный дикарь! - заорала она. - Ты - маака, понимаешь, маака! Ты летишь ДОМОЙ и боишься признать это! Морочишь мне голову, рыскаешь туда и обратно! Но если ты не приведешь меня в лагерь, я улечу одна. Понял?! Трус проклятый.
Он, наконец, обернулся к ней. Его лицо, казалось, окаменело:
- Я ничего не боюсь. Но я не умею искать при свете. Днем я плохо вижу и почти не чувствую запахов.
И отвернулся снова.
Лишь теперь Ливьен вспомнила, что урании - бабочки ночные. Хотя Рамбай и маака, но он всю жизнь прожил в режиме ураний, и, по-видимому, его органы чувств адаптировались…
- Что ж ты не сказал сразу? - смягчилась она. - Давай, найдем место, где мы сможем переждать день, а с заходом солнца двинемся дальше. Отдохни.
Рамбай мрачно покосился на нее:
- Ты мне разрешаешь?.. - в его голосе слышались язвительные нотки.
"Ну, надо же, - изумилась Ливьен, - мы еще и чувство юмора имеем…"
- О, мой повелитель, - отозвалась она смиренно, - разве я могу разрешать или не разрешать тебе? Я пекусь единственно о твоем благе, и мне кажется, тебе было бы полезно немного поспать.
Рамбай озадаченно помолчал. Лицо его отчетливо отражало напряженную работу мысли.
- Ладно, - прекратил он тщетные попытки разобраться в значении ее интонаций. - Я тут приметил одно подходящее дупло. - Он помедлил, испытующе глянул ей в лицо, и, не удержавшись, добавил: - Рамбай наблюдательный.
- Самый наблюдательный, - поправила Ливьен.
Он неопределенно подвигал бровями, но пикировку решил не продолжать и соскользнул с лианы. Только по нервной, дерганой манере полета можно было догадаться, как он зол. Ливьен с трудом поспевала за ним.
Минут через десять они устраивались на отдых в маленьком, но вполне приемлемом дупле.
Рамбай улегся молча и моментально уснул. Ливьен же снова не спалось. Вечно мучившие вопросы опять навалились на нее, и к ним прибавилось несколько новых.
Например, почему племя ураний изгнало Рамбая, отпустив с ним и ее, в то время, как по логике межвидовой борьбы их следовало убить? Горожане маака обязательно поступили бы с парочкой попавших к ним дикарей именно так, предварительно, конечно же, проведя следствие, дознание, суд, красиво все обставив и убедив себя в том, что поступают единственно верным способом… Так кто же тогда большие дикари?
Мысли о думателях Ливьен просто гнала от себя. Какие-либо выводы по этому вопросу она решила делать только после того, как закончит прерванный разговор с Лелией. Обязательно побеседовав затем и с Сейной.
Главным же, что беспокоило ее, было то, как ее соплеменницы примут Рамбая. Точнее, если уж быть до конца честной с собой, то что они просто не могут его принять. Он - дикарь из племени ураний, а значит - враг; он - самец, а самцов не допускают к участию в экспедициях; он - самец, ведущий себя с абсолютно не допустимой для представителя его пола независимостью… Что рано или поздно Рамбай выведет ее к каравану, Ливьен не сомневалась. А дальше? Она не может предать его.
Реакцию Инталии, например, она прогнозировала в мельчайших подробностях. Та просто-напросто убьет Рамбая, опять же обставив дело так, что все будет выглядеть законно и справедливо…
Нет, надеяться можно только на поддержку Лелии, на ее власть Посвященной. Тут Ливьен вспомнила, что и сама теперь Посвященная. Только вот ВО ЧТО? Лелия так ничего и не успела ей толком рассказать. Но это-то как раз поправимо.
Мысль о том, чтобы, активировав свой Знак, просто приказать соплеменницам принять Рамбая в группу, была отброшена ею сразу, ведь Камень Лелии старше, и если та будет против, она без труда отменит этот приказ.
Сама того не заметив, она заснула, так и не найдя решение этой проблемы.
Ей снился эротический сон. А проснувшись, она обнаружила, что это и не сон вовсе. Что ее крайне обрадовало.
…- Да, именно здесь на нас напал кот, - Ливьен стояла возле освещенных яркой луной обломков палатки Лелии.
- Маака умеют делать грязь, - покачал головой Рамбай.
- Не поняла…
Он молча отвернулся и пошел по поляне, собирая обломки хитинопласта, клочки флуона, пустые капсулы из-под веществ, используемых самками для гигиенических растираний - прополиса, муравьиной кислоты и розового масла… Да, мусору на поляне было навалом.
- Брось! - нетерпеливо крикнула Ливьен. - Лес большой! Полетели!
Рамбай, упрямо не отзываясь, продолжал "санитарную уборку". Выругавшись про себя, Ливьен, чтобы хоть как-то ускорить процесс, стала помогать ему.
Собрав небольшую кучку мусора, Рамбай костяным ножом взрезал дерн, вынул небольшой его кусок, выкопал ямку, сложил мусор туда, закопал, а затем вернул дерн на прежнее место.
Он повторил эту операцию десятки раз. Через час поляна выглядела так, словно никакого лагеря тут никогда и не было.
Ливьен не стала спрашивать Рамбая, зачем ему все это понадобилось. Это мог быть инстинкт ураний; это мог быть принцип, ведь лес для него - дом, и мусор тут, возможно, так же раздражает его, как ей неприятна была бы грязь в ее городском гнезде.
Как бы ее не злила эта вынужденная задержка, в душе она была солидарна с Рамбаем, ей даже было слегка стыдно перед ним, словно в неопрятности уличили лично ее. И она не роптала.
Рамбай встал в центре поляны, закрыл глаза и стал медленно поворачиваться… Остановился.
- Они там, - указал он рукой направление.
Но Ливьен уже и сама знала, где они должны быть.
- Моя палатка стояла вот тут, клапаном - на север. Мы двигались на восток, значит, новый лагерь - там, - указала она в противоположную сторону.
- Они там, - упрямо повторил он, указывая на запад.
- Этого не может быть, Рамбайчик, - со всей, на какую только была способна, убедительностью в голосе, произнесла она. - Там - прошлая стоянка… - Внезапно она заподозрила, что этот глупый и чересчур уж чистоплотный самец нарочно морочит ей голову, намереваясь пройти по местам всех прошлых стоянок маака, чтобы убрать мусор и там. Это заняло бы у них, минимум, месяц.
- Там, - стоял он на своем.