- Сто самок… Сто самок… - повторил он почти мечтательно. - Когда я почувствовал себя настоящим самцом, мне тоже казалось, что их нужно очень много. И я взял сразу троих. Ты знаешь, Рамбай говорил… - И неожиданно резюмировал. - Нам надо быть построже со своим ребенком.
- Что ж, давай, попробуем повоспитывать его, - с иронией в голосе согласилась Ливьен. - Ты начнешь, а я поддержу тебя.
- Да? - похоже, ее предложение не показалось Рамбаю удачным.
- Да. А сейчас лучше поцелуй меня. Мы так давно не были вместе.
- Давно, - согласился Рамбай. - Двое суток.
Следующий день они провели в полете, почти не общаясь друг с другом. Но вечером, когда все расселись у костра, и Дент-Байан принялся готовить махаонское блюдо - лепешки из засушенной и толченой саранчи, - Рамбай все-таки решил затеять беседу с сыном.
- Тебе нужно сто самок? - произнес он с такой легкой интонацией, будто переспросил только что произнесенную фразу, или словно названные самки прячутся где-то поблизости, и добрый папа готов прямо сейчас подарить их сыну.
Ливьен и Сейна, тревожно переглянувшись, прислушались.
- Да, отец, - пепельно-серые глаза Первого выражали почтение и насмешку одновременно. - Пока сто.
- Зачем так много? Хватит и… - Рамбай опасливо глянул на Ливьен, - … и пятерых. Я знаю. Я уже давно - взрослый.
Несмотря на легкий укол ревности (что бы ни говорил муженек ей, оказывается, он не отказался бы от пятерых!), Ливьен еле удержалась от того, чтобы не рассмеяться.
Но Лабастьер был серьезен:
- Ты хочешь сказать, отец, что столько самок достаточно для любви?
Рамбай утвердительно кивнул.
- Думаю, ты прав, отец, у тебя есть опыт. Но мне они нужны для другого.
- Самки больше ни для чего не нужны, - сделав большие глаза, категорично заявил Рамбай. А Ливьен подумала: "Ах, наглец. Я еще припомню тебе эти слова…"
- Они нужны мне для того, чтобы рожать воинов.
Идея показалась Ливьен сомнительной, и она, наконец, решила вмешаться:
- Если тебе нужны воины, не лучше ли воспользоваться услугами тех, кто уже рожден без твоего участия? Я еще никогда не слышала, чтобы родители изготавливали детей для каких-то определенных целей. Тем более для военных.
- Армия махаонов держится как раз на этом принципе, - заметила Сейна. - Самка рожает нескольких сыновей, и с нею во главе семья становится боевым подразделением.
Лабастьер кивнул и пояснил:
- Чужих придется долго обучать. И они могут предать. А мои дети будут телепатами, такими же, как я сам. Они сами с первого дня будут знать все, что нужно, и они не смогут прятать свои мысли от меня.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю. Почти все технологии бескрылых невозможно применять без необходимых материалов. Но со своим телом я кое-что сделать смог…
- Если тебе нужны дети, - перебил его Рамбай, - зачем же мы летим к ураниям? От них у тебя детей не может быть.
- Может, - не согласился с ним Первый, - я перестроил свой организм таким образом, что все необходимое для зачатия ребенка есть во мне самом. А самка нужна мне только для того, чтобы выносить плод…
- Первый уверен в том, что говорит? - с сомнением качая головой, спросил Рамбай.
- Конечно, отец. И давай не будем больше возвращаться к этому. Будем есть. Лепешки, по-моему, уже готовы?
Действительно, махаонское кушанье выглядело хоть и странно, но аппетитно. А аромат от него исходил неописуемый. Дент-Байан уже разложил зеленовато-коричневые лепехи на кленовые листья, словно на тарелки, и ждал, когда остальные прекратят болтовню, чтобы приступить к трапезе.
- Будем есть, - согласился Рамбай. - Лабастьер Первый хочет много детей. Тогда ему надо много есть. Я знаю.
До территории ураний они добрались довольно быстро и без приключений. Но вот тут им предстояло застрять минимум на месяц: именно столько времени оставалось до очередного Праздника Соития, на котором Лабастьер рассчитывал выбрать себе жен.
Все это предприятие казалось Ливьен более чем сомнительным. Хотя она и помнила поразительную мягкость дикарских порядков, благодаря которым некогда осталась в живых, а Рамбай уверял, что сможет уговорить вождя и жрецов:
- Рамбая приняли в племя, хоть он и маака, - объяснял он, - значит, примут и его сына. Но Рамбай не смог оплодотворять самок ураний и взял в жены маака, тебя, о возлюбленная моя Ливьен. Значит, Рамбай - чужой. Но если бы жены-урании понесли от меня, я остался бы в племени. И стал бы его вождем. Если самки ураний понесут от Лабастьера, он будет их вождем.
В его словах присутствовала определенная логика, но все это казалось Ливьен слишком простым, чтобы быть правдой. Кроме того, если верить тому, что рассказал Лабастьер о своих благоприобретенных способностях, его дети будут маака. Устроит ли это племя? Но она не спорила. В конце концов, почему бы не попробовать? Лишь раз во время одного из разговоров на эту тему, она спросила мужа:
- Постарайся быть предельно искренним. Признайся, ты сам-то уверен в том, что говоришь?
Тот посмотрел на нее с неожиданной неприязнью и, вздохнув, ответил:
- Нет. Но так правильно.
Вечерело, когда Рамбай по одному ему ведомым меткам на стволах определил границу территории. Он предостерегающе махнул рукой, и остальные вслед за ним опустились на толстую ветвь лиственницы. Ливьен, да и все остальные, порядком измотались за эти дни и рады были любой случайной минуте отдыха.
- Сейчас нас найдут, - заверил Рамбай.
И не ошибся. С десяток воинов-дикарей в боевой раскраске появились возле них уже через несколько минут. Они в один миг окружили путников и принялись вращаться в стремительном и грозном хороводе, ощетинившись копьями и стрелами на натянутых тетивах.
Рамбай, демонстрируя мирные намерения, развел руки в стороны и что-то выкрикнул им на певучем языке ураний. Один из воинов, выдвинувшись из хоровода к центру, неподвижно повис перед путниками и пропел Рамбаю в ответ целую арию.
- Вождю скажут, что мы хотим говорить, - сообщил тот, расправляя крылья. - Это много. Отдайте им оружие. Не бойтесь, нас не тронут. Летим.
Разоружившись и чувствуя себя беззащитными, как новорожденные гусеницы, они покинули свою ветку и, конвоируемые угрюмыми дикарями, вслед за Рамбаем воспарили в неизвестность вечернего неба.
…Их содержали под стражей в тесном дупле и лишь на пятый день объявили, что вождь наконец готов встретиться с ними. И именно в этот день, незадолго до назначенной аудиенции, произошло событие, сделавшее их положение еще более тревожным.
- Дент-Байан чувствует приближение того, кто находится с ним в телепатической связи, - сообщил Лабастьер Первый. - Махаоны разыскивают нас, и он служит для них ориентиром.
- Что мы можем сделать? - забеспокоилась Ливьен.
- Однажды он уже предлагал мне завязать ему глаза, - призналась Сейна. - Но я посчитала, что опасность слишком далека.
- Нужно было сделать, - покачал головой Рамбай.
Через несколько минут глаза Дент-Байана были плотно закрыты шелковой полоской, оторванной от блузы Ливьен. Но, как вскоре выяснилось, эта мера предосторожности была предпринята слишком поздно…
По требованию вождя Рамбай отправился к нему в одиночку. Но через некоторое время старший из воинов заглянул в дупло и по слогам пропел:
- Ла-ба-стьер…
Ливьен, Сейна и Дент-Байан осталась томиться в ожидании.
Отца и сына не было около часа. А когда они вернулись, на Рамбая было страшно смотреть. Он был взбешен.
- Вождь сказал, что только испорченным городским самцам могла прийти в голову гнусная мысль взять в жены сотню самок!.. Он прав! Вождь всегда прав!
- Но ведь ты сам говорил, что это соответствует закону вашего племени… - удивилась Ливьен.
- Вождь сказал, можно любить двух, трех, пятерых самок. Но не сто!!!
- О любви разговора и не было…
- То-то и оно! Урании называют себя эйни-али, а это означает "дети любви"… Рамбай знал, что так будет.
"Если бы знал, отговорил бы Лабастьера", - подумала Ливьен, но промолчала.
Из дальнейшего рассказа она поняла, что предложение Лабастьера Первого вождь посчитал настолько оскорбительным для племени, что был склонен немедленно казнить пленников. Рамбаю пришлось проявить чудеса дипломатии для того, чтобы их все же отпустили с миром.
- Отец, - вымолвил Лабастьер, до того хмуро молчавший. - Мне очень жаль, что я поставил тебя в неловкое положение. Но чтобы планировать свои действия и не повторять подобных ошибок, я должен владеть всей полнотой фактов. Ты же не сказал мне, что количество жен в вашем племени имеет ограничение.
- А я знал?!! - прорычал Рамбай, оскалившись.
Только Ливьен могла понять причину столь крайнего его раздражения: он уже во второй раз был с позором изгнан теми, кого с детства привык считать своей семьей.
Вмешалась Сейна:
- Раз уж нам нужно уходить отсюда, то лучше не задерживаться. Ведь махаоны знают, что мы здесь.
Замечание было резонным, его даже не обсуждали.
В обратный путь до рубежей дикарской территории их вновь сопровождали все те же воины. Дент-Байан летел с завязанными глазами, держась за кусок лианы, второй конец которой крепко сжимала Сейна. Но летел он уверенно: сказывались навыки, приобретенные в пору полета над снежной пустыней.
И вновь Ливьен была поражена мягкостью законов ураний: на границе территории племени они вернули пленникам оружие.
На ночлег остановились в ближайшем дупле.
- Я знаю, что делать дальше, - заявил Лабастьер.