- Вы его хорошо знаете?
- Я почти нет, - ответил Агриппа, - но Плутарх много дней проводил с ним вместе.
- Он причастен тайнам?
- Нет, не думаю, - сказал Плутарх. - Он никогда ничего такого не говорил. Правда, один раз упомянул, что дом Меровеев славится своим постижением магии, но при этом он улыбнулся, и я решил, что он шутит.
- Так значит, - продолжал лекарь, - он не говорил на непонятных языках, не занимался гаданием, не толковал знамения?
- Нет.
- Ну хорошо, пока пусть полежит тут. Утром я пришлю дочку с настоем для него. И он проспит до вечера.
- Благодарю тебя, почтеннейший, - торжественно произнес Агриппа.
На рассвете кожа Урса начала зудеть, и наконец он сумел открыть глаза. Долгое время он смотрел на грубо отесанные балки потолка. По щекам его струились слезы, а воспоминания жгли душу. Наконец жаркая боль горя сменилась льдом ненависти.
Открылась дверь и вошла Порция, его ночная подруга, с деревянным подносом, на котором рядом с деревянной чашей ключевой воды стояла тарелка с хлебом и сыром, а также крохотный бронзовый фиал, закупоренный воском.
- Тебе лучше? - спросила она, поставив поднос на ларец у стены и закрыв дверь.
- И да, и нет, - ответил он.
Она села рядом с ним, обняла его, прильнула к нему худеньким телом. Он почувствовал сладкий аромат ее каштановых волос, ощутил ее маленькие груди. Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал.
- Я сожалею, что из-за меня ты вчера попала в неловкое положение. Прости меня. И вообще, ты заслуживаешь лучшего…
- Не проси прощения. Ты не сделал мне ничего плохого. - Только тут до ее сознания дошло, что он отверг ее любовь. Однако она была римлянкой и из гордого рода. - Вот еда. Тебе следует подкрепиться.
- Мне надо увидеть короля.
- На твоем месте я сначала бы оделась… и вымылась. - Она отодвинулась от него, встала и направилась к двери. - Ты просто дурак, Урс, - сказала она, и дверь за ней закрылась.
Принц быстро умылся, затем надел рубаху, тунику, черные гетры и накинул серебристо-серый плащ. Британскому командиру конного отряда этот костюм обошелся бы в годовое жалованье, но впервые Урс, глядя в длинное бронзовое зеркало, не почувствовал никакого удовольствия.
Хотя он просил доложить, что у него неотложное дело, король утром его не принял; и до назначенного часа принц бродил по Камулодунуму. Позавтракал в саду харчевни, потом отправился на улицу Оружейников и купил новый меч с чуть изогнутым лезвием в берберском стиле. Эти мечи пришлись по вкусу конникам Утера. Для всадника изогнутый клинок куда удобнее традиционного гладия, к тому же они были длиннее.
Церковный колокол отбил четвертый час после полудня, и Урс поспешил к северной башне, где Бальдрик, слуга и оруженосец Утера, велел ему подождать в длинной зале под покоями короля. Там Урс просидел еще один мучительный час, и только тогда его проводили к королю.
Утер, чьи волосы были заново выкрашены, а борода расчесана, сидел в лучах предвечернего солнца и взирал на поля и луга за стенами города. Урс поклонился.
- Ты заявил, что дело не терпит отлагательства, - начал король, указывая на сиденье у парапета.
- Да, государь.
- Я слышал о твоем припадке. Все прошло?
- Телесно я здоров, но сердце мое разрывается.
Быстро и ясно Урс описал представшие ему видения - и гнусные расправы, свидетелем которых стал.
Утер выслушал рассказ, не проронив ни единого слова, но его серые глаза померкли и смотрели куда-то вдаль.
- Это был не сон, государь, - сказал Урс, неверно истолковав его молчание.
- Я знаю. - Утер встал и прошелся по парапету. Потом обернулся к принцу.
- Что ты чувствуешь к Вотану?
- Я его ненавижу, государь, как никого другого.
Утер кивнул.
- А зачем ты пришел ко мне?
- Просить разрешения вернуться домой… и убить узурпатора.
- Нет, его ты не получишь. Я пошлю тебя в Марцию, но ты поедешь с Викторином и военным отрядом - посольством к новому королю.
- Митра Сладчайший! Увидеть его и не убить? Кланяться и расшаркиваться перед этим гнусным зверем?
- Послушай меня! Я не земледелец, чья забота - семья да скудный урожай ячменя. Я король. И обязан защищать землю, народ. Ты думаешь, Вотан удовлетворится Галлией и Бельгикой? Нет. Я ощущаю присутствие его зла, ощущаю, как его холодные глаза рыщут по моим землям. Судьба сведет нас на поле кровавой битвы, и чтобы победить, мне нужны сведения - о его воинах, о его приемах, его слабостях. Ты понял?
- Да, государь. Будь по-твоему.
- Отлично. А теперь нужно дать тебе другое имя… и другое лицо. Вотан истребил род Меровея, и, если тебя узнают, твоя смерть предрешена. Встретишься с Викторином в Дубрисе. Отныне ты Галеад, рыцарь Утера. Следуй за мной.
Король повел Урса во внутренние покои и вынул из ножен Меч Силы. Прижав лезвие к плечу принца, Утер сощурил глаза, сосредотачиваясь.
Урс почувствовал щекотание под волосами, его лицо и зубы заныли. Король опустил Меч и подвел воина к овальному зеркалу в стене.
- Узри нового рыцаря Утера. - Лицо его озарила широкая улыбка.
Взгляд Урса остановился на отражении белокурого незнакомца с волосами, коротко остриженными в кружок, с глазами летней синевы.
- Галеад, - пошептал он. - Да будет так!
Глава 7
Зима в Каледонах была суровой: тропы завалило сугробами, в щелях бревенчатых стен хижины нарастал лед. Деревья стояли голые, словно скелеты, за окном завывал ветер.
Кормак лежал на узкой кровати. Андуина прильнула к нему, и он испытывал безмятежное спокойствие.
Вдруг девушка замерла.
- Что с тобой? - спросил он.
- Кто-то в горах, - прошептала она. - В большой опасности. Я чувствую их страх.
- Их?
- Их двое. Мужчина и женщина. Путь им перекрыт. Ты должен пойти к ним, Кормак, иначе они погибнут.
Он сел на кровати и вздрогнул. Тут, в теплой комнате, было страшно подумать об ужасах вьюги.
- Где они? - спросил юноша.
- За соснами по ту сторону перевала. Они на отроге, что спускается к морю.
- Но мы им ничем не обязаны, - сказал он, уже предвидя, что любые доводы окажутся бесполезными. - И я сам могу погибнуть там.
- Ты сильный, и ты знаешь горы. Прошу тебя, помоги им!
Он встал с кровати, надел толстую шерстяную рубаху, кожаные гетры, куртку из овчины и войлочные сапоги. Капюшон куртки он туго завязал под подбородком.
- Тяжкая плата за твою любовь, госпожа, - улыбаясь, сказал он.
- Не давай огню погаснуть. Я попробую вернуться перед зарей.
Кормак взглянул на свой меч> лежащий у очага. Пожалуй, не стоит брать оружие с собой - лишняя тяжесть. Он засунул за пояс длинный охотничий нож и вышел в снежные вихри.
Все три месяца, прошедшие с тех пор, как Кулейн их покинул, Кормак продолжал упражняться: удлинял пробежки, работал топором и пилой, чтобы нарастить мышцы; приготовил на зиму поленницу высотой в шесть локтей и во всю длину северной стены хижины, так что она еще и утепляла комнату. Худощавый, но мощный торс, широкие плечи, узкие бедра - такой теперь была его фигура. Он легким шагом направился вверх по склону, проверяя снег у себя под ногами длинной, окованной железом палкой. Более прямые тропы, ведущие на север, были погребены под сугробами, и Кормаку пришлось подниматься к соснам кружным путем, сделав крюк к югу через заросли, замерзшие заводи и озерки.
Вьюга бушевала вовсю, и он уже ничего не различал на расстоянии вытянутой руки, как вдруг из глубины его сознания до него донесся голос Андуины:
- Чуть дальше налево маленькая пещера. Они там.
Он уже давно привык к ее дару. С той поры, как он отдал ей - пусть на минуту - свое зрение, таинственные силы, которыми она владела, умножились. Ей начали сниться яркие дивных цветов сны, и он часто давал ей свои глаза, чтобы она могла увидеть какое-нибудь новое чудо - летящих лебедей, бегущего оленя, волка-охотника, клубы грозовых туч.
Пройдя еще несколько шагов, он нашел пещеру и увидел у задней ее стены мужчину, который согнулся в три погибели, и девушку, стоявшую на коленях возле него. Мужчина заметил его первым, сделал указательный жест, и девушка обернулась, замахиваясь ножом.
- Убери нож, - резко сказал Кормак, входя внутрь и оглядывая незнакомца. Он сидел, привалившись спиной к камню, вытянув перед собой правую ногу. Сапог был согнут под неестественным, невозможным углом. Кормак огляделся: убежище их никуда не годилось.
- Надо уходить, - сказал он.
- Я не могу идти, - ответил мужчина, еле ворочая языком. Его темная борода обледенела, кожа была в белых и голубоватых пятнах.
Нагнувшись, Кормак ухватил мужчину за руку, поднял и взвалил себе на плечи.
Крякнув под его весом, юноша медленно повернулся.
Ноша была почти непосильной, мышцы шеи немели от веса покалеченного незнакомца. Однако вьюга почти улеглась и стало чуть теплее. Через час Кормак покрылся испариной, и в нем пробудился страх. Он чувствовал, как влага превращается в лед, как его начинает сковывать тяжелый губительный сон. Глубоко вздохнув, он окликнул девушку:
- Иди рядом со мной, - а когда она поравнялась с ним, добавил:
- А теперь говори, откуда вы.
- Мы были в Пинната-Кастре, но нам пришлось уйти. Отец упал, сломал ногу. Мы… мы…
- Говори, говори! Как тебя зовут?
- Рианнон.
Кормак добрался до хижины при первых лучах зари. Он положил свою ношу на кровать, которая жалобно заскрипела. Девушку устроили у очага.