Однако едва напарники отъехали от шоссе, как до них донеслась стрельба. И не откуда-то с окраины, а прямо из центра Погорельска. Разве что выстрелы звучали приглушенно. Так, словно перестрелка шла не на улице, а в доме. Зато из какого только оружия там не палили! Автоматные очереди, бабаханье дробовиков, хлопки пистолетов – настоящая война, что обещала взбудоражить весь город. Кроме, пожалуй, упившихся вдрызг горожан, которых было и пушкой не разбудить.
– Ого! – воскликнул Кирюха, остановив "Донгфенг", но не заглушив двигатель. – Вот это шмаляют! На Петькиных похоронах и то такой стрельбы не было.
– Что там происходит? – полюбопытствовал Старик. – Еще один поминальный салют, что ли?
– Можно и так сказать, – ответил Дубай. – Только поминают уже не Петьку.
– А кого?
– Потерпи, скоро узнаешь. – Кирюха подмигнул Старику, и тот понял: напарник в курсе, кто и с кем ведет в Погорельске войну. А также понял, что их работа имеет к ней отношение.
У Старика вновь тревожно засосало под ложечкой.
Пальба длилась минут двадцать. Но когда она стихла, грузовик все еще стоял на месте. Старик догадывался, почему: держа телефон в руке, Дубай ждал новую эсэмэску. И при этом нервничал, барабаня пальцами по рулю и жадно затягиваясь сигаретой. Не иначе, приказ мог и не поступить. Чему Старик обрадовался бы, но Кирюху такой расклад, несомненно, огорчил бы.
– Ну давай же! Давай! Ну же! – цедил он сквозь зубы, посматривая туда, откуда гремели выстрелы. Его нервозность заражала напарника, который и без того был напряжен. Но Старик держал себя в руках, пускай все больше сомневался, что Чулым сказал ему правду о ночном калыме.
Опасения Дубая не подтвердились. Наконец телефон у него руке звякнул, и он, прочтя сообщение, сразу повеселел.
– Ну все, Генка, теперь мы короли! – объявил чулымец, включая первую передачу и трогаясь с места. – Дело сделано, Погорельск – наш! И-эх, заживем!
Старик был уверен, что, говоря "мы", напарник имеет в виду себя и своих корешей, но точно не его. Впрочем, ему недолго оставалось теряться в догадках, и он терпеливо ждал финала этой поездки.
Покрутившись минут пять по пригороду, "Донгфенг" въехал на задний двор бара "Козырной король". Старик узнал это неказистое двухэтажное здание, несмотря на то, что смотрел на него сзади и в темноте. Она была не кромешной – в баре горел свет, а во дворе суетились люди. Также можно было заметить, что почти во всех окнах выбиты стекла. А в оставшихся зияли пулевые отверстия.
Через окна было видно, что в баре царит разгром и все затянуто сизым – не иначе, пороховым – дымом. По всем признакам, перестрелка отгремела именно здесь. Но кто одержал в ней победу? Если пьяные дерюжинцы устроили между собой войну, на чьей стороне были Чулым и Дубай? И почему Кирюха вел себя так, будто заранее знал, что это случится?
– Ну все, приехали, – оповестил Дубай выглядывающего в автомобильное окно напарника. – А теперь айда работать – время дорого. До рассвета надо управиться.
Старик вылез из машины… и внутри у него все оборвалось.
Вмиг стало понятно, на какую погрузку его рекрутировали. Никакие это были не мешки. Задний двор бара был завален трупами. Сколько их тут было: сорок, пятьдесят, больше? Тела выносили из дверей и выбрасывали из окон. Падая со второго этажа на бревенчатый настил, трупы хрустели ломающимися костями, разбрызгивали кровь и мозги и оставались валяться в неестественных позах. Мертвяков никто не растаскивал. Очевидно, ими предстояло заниматься уже Дубаю и "Генке".
– Пропадите вы пропадом, – пробормотал Старик и огляделся в поисках Чулыма. Но его здесь не было. Как и большей части его бригады. От трупов бар очищали четверо "быков", и говорить, что ты угодил сюда по ошибке, было бессмысленно. Да и опасно – не ровен час, пустят пулю в лоб и уложат в одну из этих куч.
Ноги у Старика стали ватными, во рту пересохло, и его пробил холодный пот. Проведенные в неволе годы пронеслись у него перед глазами. И вот сейчас он глядел на свой новый срок, плавающий в лужах свежей крови. И на сей раз – срок пожизненный, потому что досидеть его Старику-рецидивисту не позволит возраст.
Он жил на воле унылой жизнью, это верно. Но возвращаться в Острог ему все равно не хотелось. Старик был готов сунуть голову в петлю, лишь бы только снова не увидеть обшарпанные тюремные стены и не услышать лязг ржавых засовов. Нет, нет и нет! Ни за что и никогда!
– Пошли, Генка, – поманил Дубай замешкавшегося напарника. – Чего тупишь? Пора деньги отрабатывать.
– Я… Мне надо отлить, – стараясь обуздать панику, отозвался Старик. – Извини, Дубай – просто очень приспичило. Я отойду ненадолго.
– А раньше ты не мог, мать твою?! – всплеснул руками Кирюха. Но Старик его уже не слушал, поскольку бежал за угол.
Однако, скрывшись с глаз чулымцев, он и не подумал останавливаться. За углом был тупик, но у Старика хватило сил перелезть через двухметровый забор и продолжить бегство по узкой темной улице.
Куда она вела, он понятия не имел, да его это и не интересовало. Все, чего он добивался, – удрать как можно дальше от места чудовищной бойни и не испачкаться в чужой крови. Потому что у Старика не было в запасе еще двадцати пяти лет на то, чтобы от нее отмыться…
Глава 10
Мизгирь не любил толстух. А к рыдающим толстухам и вовсе испытывал отвращение. Но сейчас был вынужден обнимать и утешать такую женщину.
Звали ее Лидия Малахаева, и это ее муж погиб вчера при налете на бар "Козырной король". Только Лида слышала о его гибели совсем другую историю. Так же, как и те стрельбаны с буровых "Горюев-Севера", кто не входил в охотничий клуба Мизгиря.
– Ну почему так вышло, а? – вопрошала у него опухшая от слез Лида, неистово тряся его за плечи. – Почему именно мой Степушка? Ну почему, скажи?!
– Смерть всегда забирает лучших. А он был лучшим из нас. И погиб, спасая наши жизни, – соврал капитан, стоически терпя устроенную ему головомойку. – Кабы не Степан, много наших полегло бы вчера на той дороге. Однако он решил предупредить нас о засаде впереди, хотя и знал, что погибнет.
– Но это нечестно! – не удовлетворилась таким ответом безутешная вдова. – Ему ведь оставалось служить по контракту всего полгода! А потом мы хотели переехать в Фучжоу, где уже подыскали квартирку. Дети наши там у Степиной тетки давно живут. И что дальше? За что мне такое наказание, я тебя спрашиваю? За что-о-о?!
Прекратив тормошить Мизгиря, она уткнулась ему в плечо и теперь сама затряслась в рыданиях.
– У нас опасная работа, Лида. – Комвзвода поморщился, но нашел в себе силы погладить толстуху по растрепанным сальным волосам. – Многие на ней гибнут. Но далеко не многие – такой храброй смертью, как Степан. Ты знаешь, умирая, он до последнего вздоха думал о тебе. И попросил меня отдать тебе вот это.
Мизгирь мягко, но настойчиво отстранился от Лиды. И, подняв с земли пакет, который принес с собой, протянул его удивленной женщине.
– Здесь деньги. Понятия не имею, сколько в точности, но немало, – пояснил капитан, глядя в ее заплаканные глаза. На самом деле он, конечно, знал, что в пакете лежит ровно семьдесят тысяч юаней. – Я пару лет держал их у себя по просьбе твоего мужа. Ну и мы с ребятами добавили, кто сколько мог.
– Но… откуда у него это? – растерялась Малахаева, когда взяла пакет и заглянула в него. – И почему Степа хранил деньги у тебя, а не дома?
– Он не говорил. Возможно, откладывал на черный день. Или хотел однажды сделать тебе сюрприз.
Комвзвода врал напропалую. И с легким злорадством подумал, что сумел немного притупить горе Лиды. Отныне она станет гадать, зачем ее покойный муж скрывал от нее столько денег. И ни одна ее догадка не добавит Малахаю в глазах жены святости. Любовницы, азартные игры, заначка на случай развода, о котором Степан подумывал, – мало ли на что он планировал истратить эту сумму. Но уж точно не на подарок жене, с которой у комвзвода "Щедрой" давно были натянутые отношения.
Мизгирь стыдил себя за столь низкие мысли, но ничего не мог с собой поделать. Покойный был ему другом, но склочную Малахаиху он на дух не переносил, хотя на людях этого не показывал.
– Спасибо, – поблагодарила она Мизгиря, высморкавшись в платок и утерев слезы. – Я многим тебе обязана. Тебе и остальным ребятам. Передай им, что я никогда не забуду вашу доброту.
– Непременно передам, – кивнул капитан. И добавил: – Как надумаешь уезжать, скажи. Я договорюсь с кем-нибудь из наших бочковозов, и он довезет тебя до границы. А сейчас, извини, мне надо в город – забрать гроб и купить еды для поминок. Не переживай, мы все устроим чин по чину. Иди-ка лучше приляг и отдохни, а то, вижу, ты сегодня совсем не спала.
Отделавшись от Малахаихи – за ней обещали приглядеть Альбина и другие женщины из поселка, – Мизгирь облегченно вздохнул. И направился к дому Кайзера, с которым они должны были ехать в Погорельск. Якобы за гробом и продуктами, но на самом деле за кое-чем еще.
– А если это все-таки подстава? – вновь озвучил свои опасения комвзвода, когда они уселись в машину, и Кайзер запустил двигатель. – Очень похоже, знаешь ли.
– Да не грей ты голову, командир. Все будет зашибись, – обнадежил его зам. – Надумай Чулым нас заколбасить, то устроил бы нам засаду по пути на работу. И уж точно не стал бы перед этим тебе звонить. Зачем? Чтобы ты оповестил всех наших о том, что едешь на встречу с новым королем Погорельска? И если тебя там прикончат, чтобы все были в курсе, кто это сделал?
– Просто я не привык к тому, что бандиты так легко отдают долги, – признался Мизгирь. – Особенно когда дело касается шестизначных сумм.