- Так ведь согласно приказу… - оправдывался майор, лихорадочно перекладывая на стойке какие-то бумажки. - Это же спецсклад! Все, что оттуда, должно передаваться нам!
- Ладно… - сменил гнев на милость полковник. - Если согласно приказу… Отнесите пока в мой кабинет! Хотя, сдается мне, что это наши новые друзья, - брошенный на нас взгляд заставляет поежиться, - к этому руку приложили… Разберемся! Лейтенант, уводите!
Лейтенант молча кинул ладонь к козырьку и жестом предложил нам идти.
Вели нас недолго: пройдя в боковой коридор, примыкающий к "дежурке", мы увидели ряд дверей с внушительными запорами и привинченными над верхним косяком номерками. Лейтенант подвел нас к камере под номером "пять" и приказал встать лицом к стене. Затем он открыл дверь и велел заходить вовнутрь. Мы, естественно, подчинились. Скрипнули петли, и вот уже свобода осталась за порогом. Я с недоумением посмотрел на скованные наручниками руки - неужели нас так боятся, что даже в камере предпочитают держать в "браслетах"? Но в это время в двери открылось окошко, и лейтенант приказал просовывать в него руки по одному.
Как же здорово ощущать, что ты вновь свободен (гм, несколько двусмысленно получилось - свободен в камере!), но все равно лучше, чем пребывать в наручниках.
Потирая затекшие запястья, мы стали рассматривать наше узилище. Да, по сравнению с теми камерами, что периодически показывали в многочисленных криминальных фильмах, нам достался настоящий дворец! Комната общей площадью метров в пятнадцать, с двухъярусными нарами по одной стене, стол с широкой скамьей у другой, "параша" в виде ржавого погнутого ведра возле двери, небольшое оконце, забранное решеткой, и пара тусклых лампочек в сетчатых кожухах под потолком. И никаких тебе многочисленных обитателей, что желают проверить нас "на вшивость".
Вновь скрипнуло открывающееся окошко, и нам вручили стопку желтоватой бумаги и пару чиненных-перечиненных карандашей.
- "Красный Восток"! - прочитал название на своем Андрюха и засмеялся. - Видал, Лехинс, а я думал, что так только пиво называется! - Я подивился спокойствию своего приятеля. А он не унимался: - Ну-ка, расскажи, чудик, что ты за цирк перед полканом устроил - чего это тебе так в камеру захотелось?
Мое объяснение заставило его удивленно покачать головой.
- Вот, блин! Нарвались на неврастеника! - задумчиво сказал он. - Но сдается мне, что про Наумова он ничего не знает! Иначе разговаривал бы по-другому! И рюкзаком этим не тыкал! Пацан нас сдал, однозначно! С-с-сука!
- Что же это за пацаны-то такие? - я потер то место на груди, куда упирался замызганный мальчишеский палец. - Повесили ярлык - крапленый, крапленый!
- Н-да… пацаны странные! - кивнул Подрывник. - Ты видел, что второй делал?
- Что-то в крови рисовал! - я даже сплюнул, вспомнив это зрелище. - Это не дети, это просто уроды какие-то!
- Вы не совсем правы, юноша, - из полумрака нижнего яруса нар показался, словно чертик из табакерки, полноватый мужчина лет сорока, с длинными седыми волосами, беспорядочно лежавшими на широких плечах. На нем был серый костюм в "елочку", в котором ходило на работу последнее поколение ИТР. Когда-то вполне приличный, сейчас костюм был безнадежно измят и покрыт сальными пятнами. Незамеченный нами сиделец с кряхтением опустил ноги с топчана и нагнулся, ища рукой свою обувь. Она оказалась парой растоптанных тяжеловесных ботинок с широким носом, без шнурков. Мужчина натянул их, встал и с наслаждением потянулся, разминаясь. Он неторопливо прошелся по камере и присел на скамью. - Более правильным было бы назвать этих несчастных детей мутантами!
- А вы, собственно, кто такой? - отмер Подрывник. Меня, если честно, тоже весьма интересовал этот вопрос.
- Разве я не представился? - задумался незнакомец, потирая лоб. Мы дружно качнули головами. - Странно, - задумчиво вытянул губы трубочкой мужчина, - хотя… Хорошо, извольте - Павел Алексеевич Феклистов, доктор физико-математических наук, бывший профессор Грозненского государственного университета, а ныне бомж, - последнее слово прозвучало настолько буднично и привычно, что для меня сразу стало ясно - человек давно свыкся со своим "статусом" и не испытывает ровным счетом никаких отрицательных эмоций по этому поводу.
- О, Степан номер два! - засмеялся Андрюха. - До чего же мне везет на встречи именно с бомжами в этом городишке! - Феклистов непонимающе уставился на него, явно ожидая, что Подрывник как-то разъяснит свои слова. Но тот лишь качал головой и кривил губы в саркастической улыбке. Вот так всегда - самое "сладкое" падает на мои натруженные плечи!
Я вздохнул и присел на скамью рядом с бывшим ученым. Мысли несколько путались, было непонятно - все ли надо рассказывать случайному знакомому или ограничиться некой "легендой"? К тому же вспомнились истории из любимых мной детективов, рассказывающие о специально подсаженных в камеру провокаторах - вдруг и этот бомжик стучит местной власти? Тем более что майор-дежурный явно указал полкану, что камера занята, однако тот настоял, чтобы нас посадили именно сюда. Я немного поразмышлял над этим и решил пока не откровенничать с Феклистовым, а наоборот - попытаться расспросить его.
Андрюха тем временем прошелся по всей камере, с интересом рассматривая ее "убранство". Иногда он скептически хмыкал или недовольно хмурился, но, начав рассматривать достаточно скабрезные рисунки и надписи на стенах камеры, принялся ржать в голос, комментируя особо понравившиеся ему перлы из творчества бывших здешних "постояльцев". Павел Алексеевич наблюдал за ним с тихой кроткой улыбкой, и казалось, что он искренне радуется столь непосредственному поведению моего друга.
Но в конце концов Подрывнику надоело заниматься ерундой, и он с тяжелым вздохом присел рядом с нами. Пододвинув к себе бумагу и тщательно изучив выданный гэбистами огрызок карандаша, Андрей взял первый лист и вывел на нем крупный заголовок: "Приключения бизнесмена". Он посмотрел на нас и с пляшущими в глазах чертиками спросил:
- Как думаешь, Леха, о том, что попал я сюда по принуждению зеленого змия, писать?
Павел Алексеевич растерянно посмотрел на него и с явным недоумением сказал:
- Молодой человек, простите, я не знаю вашего имени, неужели вы не поняли до сих пор, что здесь, - он повел рукой, указывая на стены камеры, - этот юмор неуместен? Нашим тюремщикам не до смеха - они озабочены своим выживанием и готовы ради этого на все.
Я навострил уши - сокамерник сам начал говорить на интересующую нас тему. Оставалось лишь не спугнуть это его желание рассказывать и попытаться задавать наводящие вопросы. Андрюха, похоже, пришел к такому же выводу. Он с интересом уставился на Феклистова и спокойно спросил:
- А что вы подразумеваете под "выживанием"? Неужели городу угрожает еще что-нибудь… кроме излучения минерала?
Бомж-профессор отшатнулся. Вскочив со скамьи, он отбежал к окну, с испугом глядя на нас.
- Спокойней, дядя, спокойней, - с некоторым удивлением от такой реакции сказал Андрей. - Сядь, расслабься, попей, вон, водички. А после расскажи - что тебя так напугало?
- Опять ваши шуточки гэбэшные? - Профессор глянул на нас исподлобья и угрюмо продолжил: - Все никак не отвяжетесь, все вынюхиваете, все разузнать пытаетесь?! Ну так скажу по-простому - шиш вам! - он скрутил фигу и продемонстрировал ее нам. Вид у него при этом был отчаянный - я почему-то понял, что тронувшийся умом (а как еще расценивать такое поведение?) профессор находится на грани срыва. Чувствовалось, еще секунда - и он бросится на нас с остервенением загнанного в угол зверя. Сейчас это был настоящий гладиатор, понявший, что от смерти все равно не уйти, но решивший сделать это красиво.
- Псих ты, а не профессор! - веско сказал Подрывник и повернулся к столу. - Ладно, нам с тобой еще объяснительные писать, - обратился он ко мне, - садись, ошибки исправлять будешь!
Я отвернулся от Феклистова и с нарочитым вниманием принялся смотреть за тем, как Андрюха, высунув от усердия язык, пишет под своим юморным заголовком: "На этом месте могла бы быть ваша реклама!".
- Это у тебя вместо эпиграфа? - поинтересовался я у приятеля.
- Ага, я никак строчки из Пушкина или Лермонтова не могу вспомнить, а эта дурота вот привязалась, так пускай она и будет, - весело ответил он.
Так мы просидели около пятнадцати минут. Неровным почерком Подрывника уже были заполнены аж три листа! И все в том же стиле глумления над органами правопорядка. Нет, я понимал, конечно, что добром все это не кончится, но что прикажете делать - писать правду? И сколько мы после этого проживем? А так хоть оставалась надежда, что нас примут за идиотов и спровадят в какое-нибудь тихое местечко, что служит психбольницей в этом чертовом городке.
Робкое покашливание за нашими спинами возвестило, что профессор остыл и хочет извиниться за свою вспышку гнева. Мы переглянулись и молча повернулись к "дебоширу". Вид у Феклистова был пристыженный и смущенный. Сейчас он был похож на пацана, что получил в школе двойку и теперь придумывает, как бы так объяснить родителям (а особенно папе с широченным ремнем), что это все училка-дура - придралась к нему и не оценила его величайших познаний по предмету.
- Так и быть, мир! - сказал добродушно Андрюха и протянул руку.
Феклистов с горячностью ухватился за нее и возбужденно затараторил:
- Не обижайтесь, ребятки, я же не со зла! Просто уже достали эти, - он понизил голос и с опаской продолжил, - палачи! Издеваются постоянно, бьют, требуют, чтобы я им путь к спасению указал. А я не знаю его! Понимаете, - он опять сорвался на крик, - не знаю!!!
Мы усадили беснующегося профессора и постарались его успокоить. Через какое-то время, когда это удалось наконец сделать, нормальный разговор все-таки состоялся.