Вообще наблюдать за хазаками было очень любопытно. Они не просто называли себя односумниками. Реально в сотне все были из одной станицы и знакомы с детства. Уж родственника десять раз подумаешь, прежде чем под пули бессмысленно послать. И наставники из своих. Отслужившие учили молодых, и на совесть. Иногда затрещины так и летали за малейшие провинности. Зато целее будут. Никто не застрахован от шальной пули или снаряда, все в воле Аллаха, но это не моя родная пехота с трехнедельной подготовкой, кинутая в мясорубку во время отступления. Эти специально готовились, еще до призыва, и воевать умели. Даже молодые.
Любой командир не только сам действовал, но и поощрял инициативу подчиненных, вплоть до действий разведывательных разъездов. Такая методика невольно воспитывает в исполнителях умение быстро ориентироваться в обстановке и самостоятельно принимать решения. Это разительно отличалось от хорошо знакомого воспитания солдатских масс. "Я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак" прозвучать в принципе не могло. Сначала докажи, что не дурак. Тебя, оболтуса, прекрасно помнят еще со времен бесштанного детства.
А еще в полку была местная экзотика вроде "запряжки". Пулеметы, устанавливаемые на повозки, приходилось видеть неоднократно, но это была здешняя самодеятельность. На ось от телеги установили дощатую платформу. К ней крепили дышло, а к свободному концу поперечную палку. Эту поперечину двое всадников клали на передние луки седел и тащили за собой все сооружение с установленным на нем станковым пулеметом. Вид был неказистый, зато получалась очень легкая, подвижная и имеющая хорошую проходимость по пересеченной местности система. В маневренном конном бою очень удобна.
Выйдя к Мукдену, наша конная группа замкнула кольцо окружения. Причем мы так неслись, что слухи о великих и ужасных хазаках до города не успели добраться. Про ужасных - это совсем не шутка. Местным очень долго заливали про русских, кушающих на завтрак китайских детей, и прочую подобную белиберду, а в тонкости вероисповедания они не входили. С севера? Русские!
Не сказать что данная категория граждан Руси отличается великим законопослушанием и совсем ни у кого карманы вычистить не способна, однако мы не задерживались надолго, и по команде было спущено строгое указание гражданских не трогать. Иногда им даже, кривясь от негодования, платили за фураж. У начальства точно имелись какие-то дальние планы, и восстанавливать против себя местное население командование Особой армии не хотело.
Заняв железнодорожную станцию Мукдена без единого выстрела, сотни двинулись к казармам, где стоял гарнизон города и находился их штаб. Я еще раз подивился, насколько вся операция была тщательно подготовлена. Карты очень подробные, вплоть до командиров сотен. Знание расположения китайских частей и деталей обороны. Подробности взаимоотношений между различными китайскими генералами. Откуда-то точно было известно, что генерал Фэн Юйсян в происходящее не вмешается. Его армейская группировка обязана была стоять смирно южнее и даже не чесаться. Хорошо, если у нас такая могучая разведка, - а вдруг что пойдет не так?
Уже на подходе к казармам хазаков неожиданно обстреляли. Ни в кого охрана не попала, но неожиданности уже не получилось. Казаки рванули вперед и порубили патруль. Яхуд впервые увидел, что может сделать шашка в умелых руках. Их учили еще в прошлом году, в свободное от работы время, но одно дело весело с такими же не достигшими восемнадцати лет приятелями проводить время, и совсем другое - срубить человека. Разрубить врага от плеча до поясницы - это вершина мастерства. Самый наилучший клинок без физической силы, натренированности и опыта ничего не стоит. Человек вовсе не дожидается, пока его полоснут острием. Он вертится, уклоняется, закрывается руками и оружием.
Взводный мелькнул рядом и приказал охранять корреспондента. Не то доверие выказал, не то избавился от новичка. Не понять. Приказы - дело необсуждаемое, и он пристроился рядом с писакой. Нет, тот мужик неплохой, но не кавалерист. И в роли няньки не слишком приятно выступать. Все воюют, а он сзади болтается.
Из окон двухэтажного здания непрерывно стреляли. Патронов у противника было много, и из здания выскочить никто не успел. Под выстрелы никому лезть не хотелось, и, окружив дом со всех сторон, хазаки только лениво ругались, иногда отвечая на выстрелы.
- Никуда не торопимся, - лениво покуривая, сообщил взводный. Больше для моего малолетнего охранника, чем для меня. Все это произносилось, вроде бы игнорируя корреспондента, но звучало как подколка.
- Николи не поспешай с криком "ура" бегти вперед. Воювати потребно не для ордена - дивись дивчины, який херой! Важнее, шобы у тебе во взводе яко мого меньше згинуло. Першое правило солдата - выполнить приказ, першое правило офицера - исполнить так, шобы сохранить всих. Не всегда це можливо, але старатися требо. Офицеры - вони разные бувают. Инший, шобы выслужиться, на людей плюет. Так неможна. Вони все бачать и запомятавуют. У нас, хазаков, с цим завсегда краше. Свои же станичные, с детинства разом росли. Потом поди объясни посельщикам, навишо их безгуздно на пулеметы погнал. Треба уметь разумите, коди необходимо, а коли начальству вожжа пид хвост попала. Хазаки - це конница, тут с малолетства учатся, не пехтура яка. Крим того, шо просто жаль, еще и ценность набагато больше.
Через полчаса под одобрительные выкрики прибыла батарея, развернулась под прикрытием пулеметного огня - и оба орудия принялись методично всаживать прямой наводкой снаряд за снарядом в окна. Номера работали сноровисто, а промахнуться с такого расстояния сложно.
В казармах вспыхнул пожар, потом ворота распахнулись, и оттуда рванулась толпа. Люди шли в отчаянии на прорыв. Отсидеться за стенами не удастся, а что помощь не придет, всем стало ясно очень скоро. Перестрелок в городе почти не было, а заявиться в центр Мукдена могла позволить себе только серьезная сила.
Людей, лезущих по пять в ряд в узкие ворота, расстреливали как на стрельбище. Немногие успели проскочить дальше десятка шагов. В считаные минуты груда тел забила выход. Трупы, без преувеличения, лежали в несколько слоев.
Артиллеристы положили еще три снаряда в верхний этаж. В казарме опять рвануло, и из одного из окон начали махать тряпкой, которая, возможно, когда-то была белой. Из разбитых помещений валил густой дым и выплескивался огонь. Никто не двигался и не спешил принимать капитуляцию. Несколько человек, бросая оружие, попытались выйти - и тут же заработали пулю. В окно, из которого махали, явно намеренно артиллеристы положили последний снаряд и начали спокойно собираться. Они свою работу закончили.
- Ведь сдаются, - в недоумении сказал я.
Все происходящее разительно отличалось от ранее виденного. По дороге мы взяли не меньше трех тысяч пленных и никого не расстреливали. Приставляли минимальную охрану и гнали китайцев на сборный пункт. Отношение было пренебрежительным, но вполне спокойным. Раненым помогали. А тут такое. И не внезапная вспышка беспричинной жестокости: нашего товарища убили - отмстим. Все было проделано очень обстоятельно и, похоже, запланированно.
- Ходимо, - сказал сержант и, не оглядываясь, двинулся к догорающей казарме. - Першое отделение за мной… Переверяти необходимо, - сообщил он не то мне, не то всем остальным, стреляя в первого застонавшего. - А то любят прикидаться, а потом ножом у спину.
Отделение неторопливо двигалось цепью, методично стреляя во всех лежащих подряд. От казармы страшно несло жаром и запахом паленой человечины. Не в первый раз нюхаю, но удовольствия не доставляет. Совсем наоборот.
- Дивись, - сказал мне взводный, пинком ноги переворачивая убитого.
- Это не китайцы? - разглядывая лицо покойника, переспросил я.
- Всякие е. Весь Туркестан. Кто уйти успел на юг после мятежа. Здесь не меньше пяти сотен сидело. Своим не доверяют, в Мукдене охрана из этих… Нияк не успокоятся. Вси к нам ходят, и не з подарунками, - сказал сержант с нешуточной злобой в голосе. - Вони пленных не берут. А якшо хто попадется, ремнеив з живого нарежут. Китайцы их содержат, а як шо, вони за них не отвечают. Нерегулярные части. Ну як есть бандиты. А с тими по-другому нельзя. Давно пора весь их род под коринь вырезать. Око за око. Слободку тож спалимо, - сообщил спокойно, - где семьи ихние.
Впереди из кучи тел с трудом поднялся высокий мужчина в разодранной и залитой кровью китайской форме. Ноги у него подламывались, но упорно пытался встать ровно.
- Иуды, - прохрипел сорванным голосом. - Ненавижу…
- И русские бывают, - покачал головой сержант.
- Придет еще наше время…
- Правда, цей з поляков. Така же гнида. Шо басмачи, шо ци. Одним миром мазаны. Ци навить гирше. Ти за землю, а разумовники разные за идею воюють. Самые противные. Ридну матку зарежут.
- Не будет вам места на земле…
Сержант сунул пистолет в кобуру. Спокойно шагнул вперед за спину человека и одним движением, выхватив шашку, нанес внезапный удар сзади. Голова слетела с плеч, а тело осело мешком. Яхуд вздохнул рядом. Хотелось бы верить, что не от зависти перед мастерством. Зрелище для непривычного достаточно неприятное.
- Они перед уходом в Китай, - сказал из-за спины Яхуд, - разрешили желающим вернуться. Сдайте, мол, оружие и валяйте до дома. И все с речами о понимании и отсутствии претензий. Вместе сражались добровольно, а дорога вышла разная. А потом полторы тысячи человек посекли. Там вся долина в костях. Собственных друзей убивали. Зверье.