- Ясно, - поспешила я замять этот разговор и осторожно, словно боясь спугнуть бабочку, доверчиво присевшую мне на ладно, перевела его на другую тему:-Ты уже решил, куда будешь поступать после школы?
- Пока точно не знаю, хотя и понимаю, что давно должен был определиться. Попробую пока, на юрфак, а может быть на экономический. А ты?
- А меня больше привлекает…О-ой!
Внезапно я зачерпнула ботинком ледяную воду, насупив на камешек, который вдруг предательски ушел в глубину. От неожиданности я совсем потеряла равновесие и тут же другой ногой захватила, наверное, целый литр жутко холодной воды. Я наверняка бы позорно шлепнулась в лужу, если бы…Ах! Если бы Кирилл не подхватил меня на руки. Я не понимала, отчего перестала дышать: то ли от ледяной ванны, то ли от пребывания в объятьях Муромского. Он перенес меня через лужу и, не спеша, осторожно поставил на сухую землю. Я осталась стоять рядом с ним, а он, не убирая рук с моей спины и не произнося ни слова, вдруг приблизил свои губы к моим…
До сих пор не могу понять, что заставило меня отвернуться тогда. Может быть, робость или мысль о том, что совсем еще недавно Кирилл целовался с Линкой Серовой, только поцелуй достался моей горячей щеке.
Кирилл отстранился и вздохнул. Я сгорала от смущенья и не могла вымолвить ни звука.
- У тебя ноги совсем промокли, - произнес он, наконец, с огорчением. - Тебе срочно нужно домой, а то простудишься.
Он молча зашагал рядом. Мне было ужасно стыдно, за то, что я его обидела. Я не могла подобрать слов, чтобы хоть как-то оправдаться, да и какие слова могли быть теперь уместны? Так и шли молча.
Кирилл проводил меня до моей квартиры и тут же холодно откланялся. Стоя у своей двери, я смотрела, как он нажимает светящуюся в тусклом сумраке желтую кнопку, входит в лифт и поворачивается ко мне лицом. Несколько замешкавшись с отправкой, он помахал мне не прощанье двумя пальцами, и неуверенно спросил:
- Ну что, до завтра?
Я смущенно заулыбалась и закивала головой, а двери лифта, громко лязгнув, сомкнулись…
Вопреки моим ожиданиям, дома все спали сном праведных и, никто и не вспомнил, похоже, что любимое чадо до сих пор не вернулось.
Услышав звук отпирающихся замков, маман высунулась из спальни и спросила сонным голосом:
- Дочь, а который час?
- Уже поздно, мама.
- Поздно? А где ты была?
- На свиданье.
И ни намека на удивленье, будто я каждый день пропадаю по вечерам. Дверь закрылась и снова открылась:
- Поешь.
И мать ушла досматривать свои сны.
Есть мне не хотелось. В голове был сумбур, и нужно было привести в порядок свои мысли. За один день произошло столько событий! Я, наконец-то, узнала, как ко мне относится Муромский, он пригласил меня на свидание, нес на руках, пытался поцеловать…А вот почему я такая дура?
Ну, ладно. Я надеялась, что хоть завтра исправлюсь и не буду больше вести себя как последняя идиотка. И почему я сказала ему, что люблю кино? Он точно решил, что я робкая маленькая девочка. Я сидела в прихожей в одежде, совсем забыв о своих мокрых ногах, потому что очень была занята своими переживаниями. Нужно было идти спать, чтобы завтра проснуться свежей и новой.
Я с трудом стащила с себя набухшие от влаги ботинки и почувствовала легкий озноб. Быстро сняв с себя всю одежду и разбросав ее, где попало, только бы поскорей залезть под теплое одеяло, я, наконец, нырнула в кровать. И не успела я еще как следует согреться, как голова моя стала окунаться в мягкую, обволакивающую дрему.
Но сон мой был отнюдь не безмятежным. Я то и дело просыпалась, будто что-то мешало мне спать. Неприятное ощущение тревоги или боли, - я не могла понять, то и дело проваливаясь в сон и вновь просыпаясь. В очередной раз проснувшись посреди ночи я ощутила жуткую ломоту и тошноту. Голова налилась свинцом, а глаза, казалось, вот-вот выкатятся наружу. Меня стало бросать то в жар, то в холод. Я поняла, что заболела. И черт! Как не кстати!
Мне нужно было добраться до кухни, чтоб взять из аптечки аспирин. Я встала. Комната тут же расплылась перед глазами, а в висках заколотило. Ноги не хотели слушаться, и я с трудом могла передвигаться.
Я осторожно поплелась к двери и, проходя мимо зеркала, освещенного светом ночного фонаря из окна, взглянула в него и увидела свое больное отражение: встрепанные волосы, запекшиеся губы, темные круги под глазами. И вдруг взгляд мой упал на отраженный в зеркале угол у окна. Мне показалось, там что-то шевелилось. Я стала вглядываться и вдруг почувствовала, как похолодели конечности, а сердце забарабанило где-то в животе. На меня был устремлен взгляд, буравящий взгляд какого-то существа, кажется старухи, грязной, косматой карлицы.
Я вскрикнула, резко обернулась, зажмурив глаза, и упала, больно ударившись позвоночником об трюмо. Когда через секунду я сквозь ресницы посмотрела в угол, там уже никого не было. Поднявшись на слабые то ли от болезни, то ли от пережитого ужаса ноги, я нащупала рукой выключатель, и яркий свет больно ударил по глазам.
В комнате никого не было. Окно было закрыто, форточка тоже. Я заглянула в свое убежище на подоконнике: оно было пусто. Подковыляла к шкафу и открыла его: ничего, кроме одежды на вешалках. Долго не решаясь, в конце концов, я все же осторожно заглянула под кровать. Само собой, ничего, кроме пыли и забытых с зимы книжек, я там не обнаружила.
Та-ак. Похоже дело серьезное. У меня галлюцинации. Мне мерещиться, черт знает что.
На кухне я раздобыла таблетку димедрола и, проглотив ее и закопавшись в одеяло, стала ожидать спасительного забытья. Но сон не шел. Слишком громко стучало в висках. И знобило. Я посмотрела на часы: была половина третьего. На улице уже стих привычный шум: ни машин, ни голосов, ни музыки. Весь мир уснул, оставив меня наедине с моими страхами. Я лежала с открытыми глазами, дрожа от озноба. Мне казалось, что если сомкну веки, мерзкое существо опять явится. Поскорей бы рассвело. Утром все ночные кошмары покажутся смешными.
Я закуталась с головой в одеяло и попыталась уснуть, приказывая себе: "Спать! Спать! Спать!" Считала барашков. Только почему-то у милых кудрявых животных были злобные волчьи оскалы. Я боялась шелохнуться, просто застыла от ужаса. Все время казалось, что в углу вот-вот послышится шорох.
Не помню, как я, наконец, заснула, но пробуждение было внезапным. Что-то вдруг громко стукнуло в окно, и я вскочила с постели прямо на ноги. На карнизе сидел голубь и хлопал крыльями, пытаясь удержаться на скользкой поверхности.
Я снова села на постель. У меня не было сил держаться на ногах. Стало ясно, что я окончательно заболела. Была уже половина седьмого утра. Страшная ночь закончилась. Улица постепенно оживала. В комнату заглядывало свежее утреннее солнце. Но голова моя гудела, как колокол, жуткая ломота сковывала руки и ноги, было тяжело дышать…И я вновь провалилась в болезненное забытье.
Очнулась я оттого, что мать трогала мой лоб.
- Да у тебя жар! Надо скорую вызывать!
Какая-то суета вокруг меня, что-то звякает, кто-то перешептывается, какие-то голоса далеко-далеко…И снова я исчезаю, теряюсь в небытие…
Очнулась я в каком-то незнакомом месте и сначала ничего не могла вспомнить: как и когда я сюда попала. Так бывает иногда, когда внезапно проснувшись, не можешь понять - сон это или уже явь. Белый потолок и противно-синяя стена вскоре навели меня на мысль о больничной палате.
Пришла медсестра, чтоб поставить мне капельницу и сказала, что у меня воспаление легких, и я была без сознания два дня.
Два дня!!! Что подумал Муромский, когда я не пришла на назначенную встречу?!
Я спросила у медсестры, долго ли мне еще лежать.
- О-о, дорогая, - протянула она, уже этим повергнув меня в уныние, - у тебя температура была под 40, только сегодня к утру сбили. Так что тебе здесь еще недели две-три валяться.
- А вставать мне хотя бы можно?
- А это как доктор скажет. Я сейчас сообщу ему, что ты очнулась.
Доктор был молод и суетлив. Мне сразу бросились в глаза его несерьезная какая-то лохматость, ужасно волосатые руки и странный взгляд. И вообще, что-то в нем меня настораживало. Он уставился мне в глаза и спросил хрипловатым голосом:
- Проснулась, наконец. Как себя чувствуешь?
- Да как вам сказать, я только что узнала, что два дня моей жизни вдруг исчезли, неизвестно куда, - рассеянно ответила я, продолжая рассматривать странного доктора.
- Ничего, какие твои годы. Но я имел в виду физическое состояние, - сказал он и велел задрать мне майку, чтоб послушать легкие.
Я повертела головой, отчего что-то больно хрустнуло у меня в шее.
- Ой! Нормальное у меня состояние. Мне бы выписаться поскорей. Это просто жизненно необходимо.
- Вот этого я обещать не могу. А что касается жизненной необходимости, то для тебя она сейчас в том, чтобы находиться здесь под нашим пристальным наблюдением, - сказал доктор, простукивая мою спину, и вдруг добавил:-А за него не беспокойся. Он уже приходил справляться о твоем здоровье.
- Кто?!
- Тебе лучше знать, кто. Но вынужден огорчить тебя: у нас карантин, и посещения запрещены.
Ну вот! Обрадовал, а потом расстроил…
- Еще и карантин! Черт!
- Да.
- Что "да"?
- Ты позвала, и я откликнулся.
- Доктор, вы что - черт?
- А тебе не когда не говорили, что если постоянно будешь звать черта, он явится?
- Говорили, - сказала я ошарашено, вспомнив слова матери.
Но тут до меня дошло, что он просто шутит, и, хотя говорить мне было трудно, я все же решила ему подыграть:
- Так значит, в наших больницах врачами черти работают?
- И чем же плоха для черта эта профессия?