Получасовое словоблудие подошло к концу, партайгеноссе получили задания на ближайший срок, успокоили свои паранойи и разошлись, а в комнате остались только Скворцов, бывший полковник и Петр Сергеевич, в миру авторитет по кличке Метла.
- Ну ты, Юрик, сила, даже мне мозги запудрил, - хохотнул Метла, расслабленно развалясь на стуле. Старый предмет мебели угрожающе скрипнул, и бандит сел ровно. - Кстати, долго нам еще сидеть на заднице? Мне свежего мяса хочется, а то эти крокодилицы уже в печени сидят. - Метла был очень талантливым актером, он умудрялся одновременно носить три маски: одну для личного общения с "Юриком", вторую для собственных подручных, а третью - для партийной верхушки, где выказывал неплохое образование и умение говорить, а не "ботать по фене". И вообще жаргон он оставлял для своих людей.
- Витя, сиди на попе ровно, нам сейчас светиться нельзя. Избавимся от князя - потом пожируем.
- Ну да, уж ты-то точно дорвешься до своих сладеньких мало…
Договорить нагло ухмыляющийся Метла не успел. Взбешенный Скворцов вскочил и так ударил кулаком по столу, что сгнивший предмет мебели тут же развалился:
- Заткнись, урод!
Пантелеев все это время сидел, откинувшись на спинку единственного в комнате крепкого стула, и со спокойной улыбкой наблюдал за перепалкой.
- За базаром следи, Юрик! - набычился Метла, но на обидчика не кинулся. Он прекрасно понимал, что без Скворцова наверх не вылезет, - время бандитской вольницы заканчивается, и не только в княжестве.
- Давай так, - уже спокойнее сказал Скворцов, - ты следишь за своим языком, а я за своим.
- Без базара.
- Как дела с твоей подопечной? - спросил у бандита Пантелеев, которому надоели все эти разговоры.
- Нормально, - с легким недовольством ответил Метла. - Беседу я с ней провел, конечно, не так лихо, как наш вождь, но соплячка теперь уверена, что ее папашка был ангелом, а князек укокошил его чисто из вредности и природной мерзости. У девки и без меня с головой проблемы, а теперь вообще шарики за ролики заехали. Сейчас она работает в теплице, где выращивают нормальные овощи, ствол я ей уже передал, теперь дело за патронами.
- Будут тебе патроны, - небрежно сказал Пантелеев. - Ступай.
Метла дернулся, как от удара, но не двинулся с места - это была единственная возможность показать характер, но Скворцов не позволил ему и этого маленького удовольствия:
- Иди, нам с полковником нужно поболтать наедине.
Метла исподлобья посмотрел на полковника и вышел из комнаты.
- Юра, не понимаю, зачем тебе эта гниль?
- Ты сам знаешь, что у этой "гнили" есть люди, в отличие от тебя, такого благородного.
Пантелеев нахмурился - Скворцов был прав, и от этого становилось еще горше. У бывшего полковника милиции людей уже не было, никто из бывших подчиненных не захотел примкнуть к руководителю, даже те, кто еще недавно ел у него с рук. Все, кто оказался после войны на территории княжества, пошли в подчинение к Гаврилову - пограничник с удовольствием брал в свою команду бывших оперов и спецназовцев, даже участковые находили у него занятие по душе. А вот когда в этих местах появился Пантелеев и Скворцов, бывшие лизоблюды только отворачивались и отмалчивались в ответ на прозрачные и не очень намеки. Даже хуже - когда полковник попытался пролезть в местную структуру безопасности, Гаврилов с ехидной улыбкой предложил ему должность следователя, причем в подчинении у Быстрицкого. Пришлось отказаться - и потому что это было ниже его достоинства, и потому что принципиальный следак Быстрицкий люто ненавидел самого полковника за прошлые притеснения. Но во всей этой бочке дегтя была своя ложка меда.
- Один мой человек стоит всей той швали, которую водит за собой Метла. Не забывай об этом.
- А я и не забываю. Поэтому ты сейчас со мной, а не на побегушках у слишком принципиального следака, которого когда-то уволил с позором, - сказал Скворцов и тут же постарался успокоиться и сменить тон: - Так что там с твоим человеком?
- Нормально все. В цех боеприпасов он устроился и уже достал пять патронов к "Макарову". Хотя там в основном делают боеприпас для АК и пулеметов, но он порылся в запасах, которые Мазай отдал на переработку. С бомбой пока проблемы, но в течение недели обещал решить и этот вопрос.
- Хорошо, - довольно и даже кровожадно улыбнулся Скворцов. Он не был сторонником терроризма, но если кто-то не хочет делиться властью добровольно, ему не место на этом свете. У князя шансов не было: из двух ловушек ему не выбраться.
Громкий звук словно расколол небеса пополам, открывая неведомый шлюз, и тут же на землю рухнули тонны воды. Причем это был не первый шлюз и не первый удар, сопровождаемый ослепительной вспышкой.
"И как такая тяжесть может держаться в воздухе?" - подумал Андрей, наблюдая за свинцово-черными тучами, которые сплошным покровом клубились в небе, напрочь закрывая собой вечернее солнце. Поэтому под этим сплошным покрывалом уже царила ночь, освещаемая только всполохами молний. С приходом первой летней грозы все в мире изменилось, даже жизнь людей.
Князь стоял возле большого окна своего кабинета и смотрел на город. Действительно, картина за окном была совсем непохожа на то, что он привык видеть, - словно город провалился в другой мир. Немного мрачноватый и безлюдный, но все же этот мир ему нравился.
Последние три дня Андрей спал по восемь часов, передвигался по делам нормальным шагом, а не бегом и не напрягал мозг судорожными попытками найти выход из безвыходных ситуаций. Что послужило причиной этому затишью в страстях человеческих, не дававших покоя князю со времени похода в Венгрию? Возможно, милость свыше, а возможно, трехдневная гроза и ливень охладили непокорные умы и на время отложили враждебные планы. Впрочем, Андрею было все равно - несколько мирных дней дали ему возможность прийти в себя и наконец-то заняться хозяйством. В последнее время он мучился от осознания своей неспособности не то что контролировать, но даже уследить за процессами, происходящими в его городе.
И вот теперь время нашлось. Весь день Андрей курсировал между лабораторией Нади, больницей, пороховым цехом и городской управой. Из всего, что он узнал, осознать и понять удалось едва ли половину. К счастью, вовремя понял, что вникать во все подробности нет никакого смысла, и сконцентрировался на главном.
На внеочередном заседании "кабинета министров" князь огорошил всех тем, что наложил вето на зарождающийся процесс постройки вертикали власти. Население в княжестве уже перевалило за пятнадцать тысяч, и руководство просто захлебывалось в потоке проблем - от серьезных до совершенно пустяковых. Так что вопрос самоуправления был более чем насущным. Вот только каким это самоуправление должно было быть, чтобы не создать проблем в будущем?
- Нет, господа и дамы, повторения того, что было до войны, я не потерплю. И не потому, что хочу захапать всю власть в свои руки, а потому, что не желаю впоследствии плясать под дудку более хитрых и изворотливых. Вы сами хотели, чтобы я стал князем, поэтому полной демократии у нас не будет.
- А что будет? - заинтересованно спросил Гена, который в управлении народом разбирался, возможно, лучше всех присутствующих, вместе взятых, если не считать военного опыта Гаврилова.
- А будет вот что: мы изначально не допустим ситуации, когда народ выбирает тех, кого совершенно не знает либо знает лишь по предвыборным речам, и ситуации, в которой избранники смогут делать все, что им заблагорассудится, при этом ни за что не отвечая.
- И как это сделать? - не унимался Гена, получивший официальное прозвище Бургомистр и неофициальное, ставшее производной от "бургомистр" и "герр" - Бургер.
- А вот это решите вы сами, как верные помощники и соратники самодержца.
Реакция на подобное заявление была разной: Бургомистр задумался, Василий Васильевич невольно зашевелил буденновскими усами, а Мазай восхитился:
- Выкрутился… молодец!
Надя поступила по-своему - она сохранила на лице философское выражение, но при этом больно пнула Андрея ногой под столом.
Налюбовавшись всей гаммой эмоций на лицах соратников, Андрей продолжил:
- Как идею могу предложить одну мысль: под каждым законом или решением, которые вынесут будущие органы власти, должен идти список всех, кто был "за" и кто "против". И все это будет вывешиваться для прочтения людьми. Чтобы все видели - что нарешали те, кого они сами выбрали.
- Ага, а недовольные потом порвут такого решальщика на тряпки. Всем-то не угодишь, - высказался Мазай, который вообще-то был противником любой демократии.
- Тот, кто боится, пусть сидит дома и копается в грядках, - резонно заметил Андрей. - Если решения депутата будут устраивать основную массу его избирателей, то проблем не возникнет.
"Кабинет министров" вновь погрузился в раздумья, и если на лицах основной массы было написано недоумение и растерянность, то в глазах Бургомистра мелькали конструктивные искорки.
- Я думаю, нам не стоит загружать весь "кабинет" этой работой, пусть Геннадий Федорович соберет группу инициативных, а главное, знающих людей и проработает эту идею, - сказал Андрей и повернулся к Мазаю. - Что, Матвей Александрович, отпустишь помощника на время для такого важного дела?
- А работать кто будет? - недовольно нахмурился Мазай.
- А работать будешь ты, и нечего прятаться за старческим маразмом, тебе до него - как мне до всероссийской короны.