За мертвыми окнами первого этажа послышался оглушительный и зазывный звон разбитого стекла. И, прежде чем Чуб успела осознать, что, собственно, она делает, она инстинктивно кинулась к окнам - слишком высоким, чтобы можно было заглянуть или вскарабкаться туда, - и вдруг, на глазах остолбеневшей Маши, подпрыгнула и, взвившись в воздух, влетела прямо в окно, разбивая стекло ручкой метлы, внезапно оказавшейся прямо у нее под задом.
Взвыла испуганная сигнализация.
Чуб кубарем вкатилась в картинный зал и, не выпуская древка из изрезанных рук, подскочила с пола, противно хрустнувшего под ее коленями битым стеклом.
Комната выходила в короткий коридор, и, пробегая его, Даша мгновенно вбирала взглядом расположившиеся с двух сторон безлюдные залы, через секунду окончившиеся последним - тупиковым, где на высокой стене горделиво возвышались огромные "Богатыри".
А возле них с занесенным над головой ножом замерла высокая и темная шепчущая фигура.
- …поражаю навеки, не восстать, не собрать из… - бесполый шепот оборвался.
Даша ринулась к замолкнувшей, замахиваясь метлой, и не имея ни мига на размышления, в процессе которых она бы непременно пришла к выводу: деревянная палка, если ты, конечно, не Чак Норрис, - ничто против умелого ножа.
Но фигура отчего-то рассудила иначе. И пока Чуб оббегала широкую деревянную скамейку, темная личность, легко перепрыгнув через скамью, бросилась к двери в служебные помещения и исчезла за ней длинной черной тенью. Даша успела заметить лишь, что тень эта статная и стройная и ее темные волосы собраны сзади в "лошадиный" хвост.
Она метнулась к поглотившим преступника дверям и бестолково заколошматила в них, уже запертых изнутри.
Сирена орала, "Богатыри" с разбитым обвалившимся стеклом позорно призывали на помощь милицию.
Чуб затравленно рванула к окну и, чудом справившись с диковинными старинными защелками, вывалилась на асфальт бестолковой кучей тряпья.
- Да-а-ша!!! - подскочила к окровавленной подруге Маша.
- Скорей. Милиция, - просипела взломщица, повредившая охраняемые законом окна.
- Не успеем, - обреченно заплакала Ковалева, судорожно пытаясь поднять ее на ноги.
"Попали! - подумала Чуб. - Как глупо…"
- Ой, Даша! - снова закричала Маша, ошалело таращясь куда-то вверх.
И проследив за ее взглядом, Даша увидела, как из окна музея вылетает забытая ею на полу дворницкая метла.
* * *
Самое удивительное в этом было то, что ничего удивительного в этом не было.
И едва Маша, сидевшая на древке перед Чуб, словно на раме велосипеда, увидала, как земля медленно отделяется от ее подошв, она ошеломленно поняла: полет - это удивительно знакомое чувство!
Раньше, обгладывая в бесчисленный раз главу, посвященную безумным поднебесным пике обожаемой Маргариты Николаевны, она боязливо поражалась про себя: "Как это, должно быть, страшно - летать!"
Но сейчас, глядя с двухсотметровой высоты на темные крыши домов, испытывала только умиротворяющий покой, словно все вдруг разом встало на свои места и непостижимая загадка Сфинкса разъяснилась с помощью простого односложного ответа - "Человек".
Оказалось, когда твои ноги воспаряют над асфальтом, а тело перестает быть тягостным и требовательным и становится невесомым и воздушным, ты потрясенно прозреваешь: ты уже делал это раньше тысячу раз! И в этом счастье нет ничего нового!
Ты испытывал то же самое, летая во сне и безмятежно кружа над лежащим под тобой Городом. Ты уже видел эти крыши и чувствовал покой и упругость неба!
Просто не знал, что это возможно на самом деле!
"Слышите, я испытываю то же, что и вы! - мысленно воззвала она к спящим сейчас под притихшими шиферными, железными, каменными крышами. - И недаром одним из коварных вопросов инквизиции был: "А летаете ли вы во сне?" Вот доказательство! Это возможно! Иначе почему тысячам тысяч женщин испокон веков снится один и тот же летящий сон…"
Но сама Маша уже и не нуждалась ни в каких доказательствах.
Она летела!
* * *
А Катя падала. С занебесной высоты, не имевшей ни конца, ни начала, - так долго, что она уже перестала бояться и проснулась, так и не успев достигнуть дна.
Ее будильник молча свидетельствовал о наступающем рассвете. Катя лежала посреди кровати в разорванном костюме и грязной обуви, натянув на плечи скомканное покрывало. В бок врезалось твердое и неудобное, и, приподнявшись, она вытащила из кармана брюк большой длинный ключ с кошачьей головой.
Книга. Пожар. Маша. Даша. Лысые Горы. Обморок.
А затем они приволокли ее домой и бросили, точно тюк с грязным бельем, даже не удосужившись снять с нее туфли.
- Черт! - гадливо выругалась она по всем пунктам сразу.
- Что прикажете, пани? - проблеял раболепный голосок.
Катя молниеносно вскочила, прижимая покрывало к груди.
В двери спальни впрыгнул кто-то черный, волосатый, грязный.
"Вор! Нацмен! Голый! Изнасилует!"
- Не подходи! - страшно заорала она и, следуя принципу: "Лучший способ защиты - нападение!", бросилась на него сама и изо всех сил отшвырнула уродливую волосатую голову великолепным хуком в челюсть.
Черный хрустнул и отлетел к стене.
- Стой! - стала в стойку Катя, прикрывая грозный подбородок двумя нацеленными на противника кулаками.
А в голове мелькнула несущественная мысль о том, что сегодня шестое и поединок в клубе и надо предупредить, чтобы ее вычеркнули из списков, - не до того.
Нацмен зашевелился.
Пискнул, обиженно посмотрел на Катю и сиротливо выплюнул изо рта выбитый зуб.
- Чем я ваш плогневал, хошяйка? - слезливо прошепелявил он и пополз к ней.
- Уйди, уйди! - закричала она, запрыгивая на кровать и угрожающе лягая воздух ногой с увесистым каблуком.
- Куда пликашете, хошяйка? - обреченно простонал беззубый. Добравшись на четвереньках до ее постели, он подобострастно поцеловал край простыни, взирая на Катю снизу вверх покорным, на все согласным взглядом.
- К черту! - истерично взвизгнула она.
Черный сел на зад и недоуменно уставился на нее совершенно круглыми глазами.
- Мне… - растерянно ткнул он волосатым пальцем в такую же волосатую грудь. - Пойти… - Грязный палец описал полукруг и снова уткнулся в заросшую шерстью грудную клетку. - К челту? Плоштите, не понял, хошяйка. Вы пликашываете мне пошнать шамого шебя?
- Иди к чертовой бабушке! - завизжала Катерина.
- А! - обрадовался волосатый. - Вы пликашываете мне шлетать к моей бабушке? По делу? Или так, по-лодштвенному, пловедать?
- Вали!!!
- Шлушаюсь! - козырнул тот, принимая позу низкого старта. И Катя увидела, как над его ворсистым задом взвился самый настоящий хвост с грязной кисточкой на конце.
- Стой! - неуверенно скомандовала она. - Я, кажется, поняла.
Черный - очередная подстава К. Д.!
Голый уродец с хвостом - чересчур волосатый даже для нацмена. Хотя за свою нелегкую жизнь Катя насмотрелась на мужчин с волосатой спиной, пальцами и даже ушами, такого, следовало признать, можно было сыскать только в кунсткамере!
- Кто ты такой? - грозно спросила она, заранее предчувствуя ответ.
Урод с готовностью вскочил на ноги и склонился пред ней в карикатурно низком поклоне:
- Челт, - делаю ша ведьм всю челновую лаботу!
- Я почему-то так и подумала, - саркастично оскалилась Катерина. - Иди-ка за мной…
Катя с достоинством спустилась к кровати и прошествовала в гостиную, где в низкорослом резном шкафу стояли ее книги. Вытащив с полки подарочный экземпляр книги рекордов Гиннесса, Катя нашла по оглавлению нужную главу "Телесные феномены" и победоносно зачитала:
- "Самая волосатая женщина Джулия Пастрана была целиком покрыта волосами, не считая глаз". "В журнале "Сайнтифик Америкен" был описан 12-летний мальчик из Таиланда, у которого был хвост длиной почти 30 сантиметров. В старинных книгах часто упоминаются взрослые мужчины и женщины с хвостами. В наше время их удаляют сразу после рождения". И кстати, "когда ребенок чихал или кашлял, его хвост вилял или скручивался". Ясно?
- Нет.
- То, что раньше считали ведьмами и чертями, - обыкновенный генетический брак! Так и передай своему К. Д.!
- Но я челт! - сконфуженно пролепетал генетический брак (видимо, к физическому вырождению тут приплюсовывалась еще и классическая шизофрения). - Дан в ушлушение вам тлоим, пока одна иш ваш не штанет иштинной Киевичей.
- Одна из нас? - невольно переспросила Дображанская. - А остальных отпустят?!
- Да, - подтвердил шизофреник. И Катино сердце вздрогнуло нежданной надеждой.
Увы, совершенно иллюзорной.
- Но иш моих личных ишточников мне ишвештно, что ею будете именно вы! - убежденно окончил косматый.
- Черт! - зарычала Катя.
- Да шдесь я! - нервно подпрыгнул он.
- Ну почему, почему именно я? - простонала она тоскливо.
- Потому что вы - лучшая! - ответил он с неподдельной уверенностью в голосе.
Катя грустно усмехнулась: это она знала без него!
Но, как ни странно, сейчас святая вера безумца (а следовательно, и приславшего его хозяина) в ее неоспоримое превосходство неожиданно польстила ей.
За исчезнувшие сутки Катина уверенность в себе пугающе пошатнулась: "Синий чулок" в одежде с Троещинского рынка и безголовая тинейджерка-переросток - два человеческих вида, которых она никогда не считала за людей, - действовали и соображали куда быстрее ее.