- Ну как, Евтушенко, все в порядке? - спросил Денис,
- Все в порядке: люди накормлены, и кони отдохнули. Так как, товарищ Кочубей, будем догонять тую банду?
- Нет, - сказал Денис, - поручим это дело Путивлю. У нас здесь других дел до черта.
- Как? Значит, не пойдем в догоню? - вскочил Тыдень. И вдруг махнул горестно рукой и сел.
Денис незаметно для Тыдня сделал утвердительный знак Евтушенко, и тот вышел.
- Думаешь, кто это поковырял паркет? - спросил Тыдень, помолчав. - "Культурная" гайдаматчина да бывший офицер и мой командир Дубовицкого полка Артамонов вместе со своим адъютантом и политкомом Масловым, окончившим сельскохозяйственную академию и имеющим золотые очки на носу. Слышишь ты это? Видно, у тех людей нет будущего! Это ж - чума!.. Я, темный крестьянин, кузнец-самоучка, окончивший поповскую школу да сверх - десятилетнюю каторжную одиночку, где можно одичать и стать сумасшедшим и зверем, - хуже зверя! - я отнял этот дом у воров, разграбивших здесь народные драгоценности. Про ту их звериную "культуру", про эту немецкую "стервенцию" я не говорю уже: им чужое не дорого, но, говорят, у них дома садов не загораживают и мальчишка вишни не съест або яблоко с чужого дерева, бо то - дома. А эти ж - свои! Это ж наше народное имущество, - проклятые бродяги! Нет, ты мне ответь: когда кончится обман и презрение человека?
- Мы - в Советской стране, где есть наши законы, человеческие строгие законы победившего пролетариата, то есть народа. Чего ты волнуешься?
- Ты - в Советской стране, Кочубей, а я еще "за кордоном", - отвечал мрачно Тыдень. - Вот я до сих пор не знаю толком, - хоть ты со мной говоришь, как с человекам, - кто ты такой, чего сюда приехал? Может, и это обман? Может, я уже арестованный тобой преступник и ты только играешься со мной, как кот с мышью.
- Передо мною ты не преступник, хоть я всего еще о тебе не знаю. Но для советской власти ты преступник - и должен будешь отвечать, если не оправдаешься.
- Отправь меня до Ленина, я оправдаюсь, потому что вы мне все не судьи.
- Мы будем судить тебя по ленинским законам. И, может, тебя и оправдаем. Пока я еще не знаю за тобой таких преступлений, для которых нет оправданий. Может, они и есть, да я их не знаю. Судить буду не я. Но я буду защищать тебя перед судом и советской властью.
Тыдень молча протянул руку Денису и крепко, благодарно ее пожал.
- Куда ты послал Евтушенко? - спросил вдруг Тыдень, как будто что-то заподозрив и беспокойно оглядываясь.
- Ну, теперь я тебя утешу: Евтушенко я послал на телеграф и поручил ему связаться с Глуховом, с моим братом, и Шосткой, и с Путивлем, чтобы повсюду приняли меры к задержке Артамонова и Маслова. Расскажи-ка ты мне по порядку обо всех этих вожаках, твоих сподручных и несподручных. Да скажи мне по правде: что такое здешняя "анархия" и откуда она взялась?
- Давай, скажу. - Тыдень взял со стола флягу со спиртом, встряхнул, подумал и бросил ее об пол так, что она разлетелась. - Точка! - сказал Тыдень. - Это ж не сила! Зилля больному надо, а я выздоравливаю.
ГАЙДА
Стройными колоннами с четырех сторон - со стороны Кролевца, Тулиголов, Краснополья и Холопкова - въезжали эскадроны в полдень одиннадцатого марта в Ярославец. За каждым красным эскадроном следовали эскадроны глуховских партизан, именовавших себя анархистами. Эскадрон, идущий из Тулиголов, вел Шуба, эскадрон из Краснополья вел Хрин, эскадрон из Кролевца - Рубан, и эскадрон из Холопкова вел Тыдень. Денис был впереди волокитинской группы, рядом с ним ехал Евтушенко, ведущий свой полуэскадрон вместе с четвертым эскадроном Дениса.
Над двором бывшего графа Кочубея развевалось красное знамя партизан-кочубеевцев. И говорил народ: "Обменяли мы графа Кочубея на червоного Кочубея".
Каждый эскадрон ехал со своим значком. Анархисты везли красно-черные свои знамена, которые они собирались сегодня торжественно сложить в Ярославце, как требовал того Денис.
День был воскресный, и села, через которые они проезжали, пестрели народом, гремели песнями. Вся округа уже знала о разгроме бандитских отрядов и о сдаче анархистов.
И в гривы коней и на шапки всадников - по тогдашнему молодому революционному обычаю - были вплетены и повязаны красные банты и ленты. А если не хватало красных, то и всех остальных цветов, кроме желтого, считавшегося петлюровским.
- На що им дивчата, коли у них кони заквитчани! - острили задорные дивчата.
- Вы краще б нам эти ленты подарувалы!
- А то ж нам наши дивчата подарувалы, то як же мы их вам поотдаваемо? - задирали дивчат партизаны,
- То чого ж вы своих дивчат с собой не привезли? - не унимались красавицы. - То-то, мабуть, красуни!
- Мы ж не знали, що вы таки дыки! - отвечали партизаны, окончательно вызывая на бой таким определением дивчат.
- Ой, з нами вже буде не так легко, як з отыми "анархиями"! - отвечали дивчата.
- Побачимо, що буде завтра! - говорили партизаны. - Зрання и курка сокоче, та в вечери - в борщ чи хочь чи не хочь.
- От тоби и борщ! Вам быхоча б поснидаты; мабуть, голодни, що навмисне - борщ.
Задорными колкостями обменивались партизаны с дивчатами, едучи меж их сплошного кордона вольным строем.
- Та нам абы порядок! - крикнула, проходя, пожилая женщина. - Не слухайте вы тих цокотух! Доволи було цього бандитизму, хай ему антихрист! Безладдя и бозладдя: анархия, канархия-монархия, а хозяина иемае, як зайде, тут и скоро паде, и дила немае! Никому и молотыты. Може, вы що и зробите добре - може, й посиемо або що.
- Правильно, - поддержали ее бородачи.
- Видимо, дело по порядку йде. Час добрый, товарищи!
Денис видел и слышал прославление народом советской власти, и сердце его наполнялось радостью.
По мерзлому ледяному насту ярославецких улиц зацокали тысячи подков разом со всех концов въехавших всадников. Перед крыльцом волостного двора, на котором стояли в ожидании их прибытия Петро Кочубей вместе с Кийком и Васькой Москальцом и еще с несколькими неизвестными Денису товарищами, продефилировали тысячи всадников, отсалютовав вынутыми клинками. Въехав на широчайший кочубеевский двор, всадники разом спешились и построились тут же, отдав коней коноводам.
А Денис, въезжая в знакомый двор, с немного сомлевшим сердцем обернулся к маленькой сторожке, ставшей теперь ему дороже всего на свете, и увидел ту, кого хотел. Она стояла в той же позе, в которой он и оставил ее, уезжая. Как будто так и не сходила с места целые сутки.
Она стояла, распахнув настежь дверь и опершись о косяк высоко поднятой рукой. Денис улыбнулся ей и, соскочив с коня у ворот, подошел и взял ее за обе руки.
- Здравствуй! - сказал он ласково, еще боясь произнести ее имя.
Она же, закинув руки ему за голову, поцеловала в губы.
И хоть видел он ее и она его перед тем всего лишь пять минут, но что-то было для них обоих настолько надежное в этой встрече и верно узнанное друг в друге, что этот поцелуй за день разлуки был достаточно подготовлен и в нем не было ничего неожиданного для обоих.
Лишь партизаны Дениса удивленно переглянулись: откуда это у Кочубея так быстро все образовалось, что целуется с дивчиной при людях на зависть товарищам?
Но тут подошел к Денису Петро, и Денис представил ему Надийку как свою "дружину". Петро удивленно взглянул на Дениса, потом сощурил близорукие глаза и, близко подойдя к девушке, вгляделся в ее милое лицо,
- Ну, идите же, вас ждут, - толкала она обоих братьев, заглядевшихся на нее и забывших, что народ ждет их.
Она показала на трибуну, сооруженную посреди двора.
- Полезайте на "голубятню".
Братья улыбнулись и направились к трибуне.
КОНЕЦ АНАРХИИ
- Товарищи! - сказал Денис. - Почему вы не на фронте? Уже три месяца как Красная Армия в славных и победоносных боях теснит и гонит белого и желтого врага - иуду Петлюру, продающего Украину иностранным империалистам. За эти три месяца ваши земляки - славные черниговцы из всех других уездов - покрыли славой свои боевые партизанские знамена, ставшие знаменами регулярной Украинской Первой Красной Армии. Вы же бежали из этой армии и тем вывели себя из строя. В этом основное ваше преступление.
Но вы же знаете, что движение армии началось непосредственно вслед за вашим бегством с нейтральной зоны. По пятам за вами пошел в поход геройский командир Новгород-Северского полка Тимофей Черняк - ваш сосед, по чьему зову вы и явились туда, чтобы стать б ряды пролетарской армии. Черняк должен был покарать вас как дезертиров, но он пощадил вас, веря, что вы еще одумаетесь и примкнете к рядам революционной армии. Вы это должны понимать.
- Мы это понимаем, - был ответ из рядов. - Тимофей Черняк нас не тронул.
- Вы не пошли вслед за ним. А вы за его плечами да за плечами других товарищей, проливающих свою кровь за родину и за вас, начали заниматься авантюрой, бандитизмом - вы, которые являлись в восемнадцатом году в борьбе с немецкими оккупантами образцом героизма для всей Северной Украины! Но неужели вы думаете, что, отогнав врага от своей хаты, вы этим выпол-