- Меня зовут Конан из Киммерии, - буркнул варвар. - Я вовсе не господин и уж всяко вами не уважаемый. Вы вот назвали меня варваром - так ведь я варвар и есть, а коли у вас в том возникли сомнения, мой друг Фридугис, то я могу привести вам массу ученых доказательств тому, и притом - не сходя с места.
- О! - сказал Фридугис. - И какие это доказательства?
Конан продемонстрировал ему свой гигантский кулак.
Фридугис оживился.
- Любите борьбу?
- Просто могу расквасить вам нос, если попросите, - сообщил варвар.
Фридугис приветливо кивнул ему.
- Что ж, это почтенно. Если угодно, могу именовать вас варваром…
- Лучше просто Конан, - сказал Конан. - Это избавит вас от множества неприятностей в дальнейшем.
- Идет! - сказал Фридугис. - Итак, любезный Конан, не подскажете ли вы мне способ заставить этих олухов обратить, наконец внимание на голодных посетителей?
- Можно, - подумав, ответил Конан. - Например, если помочиться в их костер. Наверняка они подскочат и начнут вопить.
- Превосходная мысль, мой друг! - развеселился Фридугис. И он начал копаться в своей одежде с явным намерением осуществить предложение Конана.
Конан удержал его в самый последний миг.
- Боюсь, дружище Фридугис, что это будет последней шуткой в твоей жизни.
- Да? - Фридугис с презрением осмотрел жителей Рамбхи, глядевших на него, в свою очередь, с нескрываемым подозрением. - Но как же заставить эту глупую обезьяну все-таки принести мне поесть?
Конан встал.
- Я попробую уладить дело.
Он приблизился к хозяину и двумя пальцами зажал его шею в тиски.
- Слушай, ты, - дружелюбно обратился к нему варвар, - подай-ка мне и вон тому господину по куску хорошего жареного мяса. Ты понял? Он платит. Не притворяйся, будто ты ничего не понимаешь.
Хозяин вырвался и потер шею. Он выкрикнул несколько отрывистых фраз, явно бранных, но Конан невзначай коснулся рукояти меча, торчавшей у него из-за плеча (в незнакомом месте, да еще таком недружелюбном, как Рамбха, Конан не решался расстаться с оружием ни на минуту). Хозяин сердито буркнул что-то и ушел - видимо, отправился за мясом в ледник.
И действительно, спустя некоторое время оба чужестранца получили по здоровенному куску плохо прожаренного мяса. Конан невозмутимо грыз свою порцию, впиваясь в жесткое мясо крепкими белыми зубами. Бритунец пользовался острым ножом, не желая чересчур обременять свои челюсти.
Наконец оба гостя, к великому облегчению завсегдатаев, удалились. Бритунец ковырял в зубах ножом и вообще был страшно весел.
- О, я демонстрирую отвратительные манеры! - заявил он Конану.
Рыгнув, варвар ухмыльнулся во всю пасть.
- Могу я полюбопытствовать теперь, дружище Фридугис, какая нелегкая занесла тебя в эту дыру? Здесь даже поживиться нечем. Ни один порядочный вор не задержится здесь дольше, чем на час.
- Отсюда вывод: либо я непорядочный вор, либо я вообще не вор, - заметил Фридугис. - Что ж, логика железная. Не обучался ли ты философии, мой друг?
- Немного, - скромно ответил Конан. - В Кхитае. Я даже возглавлял одну философскую школу. Правда, недолго.
Подробности своего пребывания в качестве главы философской школы в Кхитае Конан предпочел опустить. Достаточно сказать, что учение варвара сводилось к исключительно простому постулату: всякий враг да будет уничтожен любым доступным способом; а следствием распространения этого нехитрого постулата сделались рост агрессивности и повсеместная порча доселе смиренных кхитайских учеников…
Фридугис испытывал явное удовольствие, видя, что его новый знакомец впал в замешательство. При всей своей проницательности и житейском опыте Конан не мог угадать, кто такой Фридугис и что ему понадобилось в Рамбхе.
Член ученой экспедиции? Конан слыхал о исконно бритунской придури: отправляться в чужие страны не ради наживы, но ради новых знаний и впечатлений. Некоторые из таких путешественников даже считают своим долгом сочинять книги обо всем увиденном и пережитом. Другие находят какие-нибудь замечательные растения, собирают их клубни или, семена, а потом остаток жизни посвящают тому, чтобы вырастить нечто подобное на бритунской почве. Третьи пытаются ловить чужеземных животных и в клетках везут их на родину, дабы знатные и богатые люди получили возможность любоваться на сии диковины. Впрочем, последнее мероприятие, по крайней мере, сулило хоть какую-то выгоду.
Но путешествия за знаниями? Этого Конан решительно не мог понять. Все в его практической натуре противилось подобному времяпрепровождению.
Бритунец сказал:
- Я покинул родину исключительно ради того, чтобы испытать свои способности. Я вышел в путь один и до сих пор избегал всяких спутников. О, иногда мне случалось примкнуть к каравану или к какой-нибудь группе воинов или путешественников. Это было захватывающе! Один раз, когда я находился близ моря Вилайет, я даже побывал членом бандитского отряда. Мы совершали набеги! Точнее, это они совершали набеги на мирные караваны, а я только наблюдал и записывал. У меня осталось несколько портретов…
- И где эти портреты? - спросил Конан без особенного интереса. Чего-чего, а разбойников близ моря Вилайет он повидал больше, чем хотел бы. И все они, по мнению Конана, были довольно скучны. Ну, может быть, кроме двух-трех отдельных личностей… Иногда такие банды возглавляет женщина. Тоже забавно. Но, в общем и целом - тоска. И дерутся плохо, берут числом, а не уменьем.
- Вообразите себе, дружище, - сказал Фридугис с широченной улыбкой, - мне удалось хорошо заработать на этих портретах, когда я оказался на другой стороне озера Вилайет. Их охотно купили представители закона. Дали немалые деньги! Смешной народ, право…
Конан хмыкнул, как бы разделяя веселье своего собеседника. Впрочем, хмыканье получилось малоубедительным.
- Странный способ зарабатывать на жизнь, - сказал Конан. - Рисовать физиономии грабителей! Твое счастье, приятель, что они не узнали, чем ты промышляешь.
- Но я промышляю отнюдь не этим, - сказал Фридугис, несколько удивленный прямолинейностью варвара. - Отнюдь! Это был побочный эффект от моего путешествия. Далее я шел один довольно долгое время. Миновал Карпашские горы. Совершенно один! О, это было увлекательно! В горах водятся оборотни. Принимают вид красивой женщины, заманивают путников - а затем, после упоительной ночи любви, наступает зловещая развязка. Впрочем, в моем случае до развязки не дошло.
- Вероятно, не дошло и до завязки, - заметил Конан как бы между прочим.
Фридугис сделал вид, что оскорблен.
- Я никогда бы не решился отказать даме, - объявил он. - Даже если у этой дамы изо рта растут клыки. Просто времени не хватило. Поздоровались и разошлись, каждый в свою сторону.
- А, - сказал Конан, - вероятно, это тебя и спасло.
- Вероятно, - подтвердил Фридугис и поджал губы. Следует отдать бритунцу должное: сердился он недолго и скоро продолжил повествование. - Спустя некоторое время я решил объявить себя гадальщиком и в таком качестве сделался спутником одной богатой старухи. Она нуждалась в предсказаниях на каждый день, а мой предшественник, старик-прорицатель, еще более древний, чем она, взял да и помер посреди дороги! То ли не выдержал тягот пути, то ли попросту… - Тут Фридугис понизил голос, как будто опасался, что его могут услышать посторонние. - У меня после двухдневного общения с этой старухой возникло такое ощущение, что она попросту свернула своему гадальщику шею. Видимо, он напророчил ей какую-нибудь гадость. Однако это не имело никакого отношения к моему делу. Я видел, что заказчику необходим прорицатель. И кстати, я неплохо справлялся! Я говорил ей, какая ожидается погода, и никогда не ошибался.
- Ну, еще бы, - вставил Конан, - ведь вы шли, как я понял, через пустыню.
Бритунец ухмыльнулся.
- Вот именно! А ей было важно, чтобы кто-нибудь, кому она доверяет, кто-нибудь посторонний, и притом чрезвычайно напыщенный, - тут Фридугис надул грудь и расправил плечи, - предсказывал жаркую и сухую погоду в разгар лета посреди пустыни. Чем я и промышлял - по преимуществу. Еще я предсказывал появление кочевников, если замечал вдали пыль, поднятую их лошадьми. Бывало, удачно предрекал у хозяйки приступ меланхолии, - особенно если у нас заканчивалась вода, а до ближайшего колодца оставалось еще полдня пути. В общем и целом, мне было с ней хорошо. Она заплатила не слишком щедро, но этого было довольно, чтобы найти для себя место в караване. Последние несколько недель я передвигался один. Радегунда немного скучала без общества себе подобных, но я был доволен. Надоели люди с их глупой болтовней.
- Кто такая Радегунда? - осведомился Конан с недовольным видом. "Не хватало еще выяснить, что с этим бритунцем путешествует какая-нибудь девица, - подумалось киммерийцу. - Возлюбленная, решившая сбежать с горе-путешественником? Сестра? Или, да спасут меня боги, - незамужняя дочь? Нет ничего ужаснее незамужней дочери, особенно если над нею тяготеет какое-нибудь проклятие…"
Конан подозрительно глянул на бритунца, словно пытаясь выяснить: нет ли при том какой-нибудь нежелательной и проклятой дочери. И, попутно недурно бы узнать: не лелеет ли означенный бритунец надежду на то, что Конан-киммериец поможет ему эту самую проклятую дочь избавить от тяготеющего над нею рока?
Фридугис выдержал паузу ровно настолько, чтобы Конан ощутил беспокойство в полной мере, а затем объяснил:
- Радегунда - это моя лошадь. Ты, должно быть, видел ее. Она мирно паслась на лугу.
- Да, - сказал Конан кисло. - Это их священный луг или что-то в том же роде.