Тем временем на стук молодого варвара двери растворились, шум гулянки вырвался наружу. Конан вошел, закрыл дверь; затем прошло немного времени, и голоса внутри внезапно стихли. Ловкач на всякий случай отступил еще дальше от входа и спрятался за деревом, куда не достигал свет фонаря. Вскоре шум возобновился, но звуки его были уже совсем иными, поскольку к человеческим голосам прибавился какой-то звон, возня и глухие удары - будто кто-то в "Улыбке" затеял выбивать ковры.
Внезапно тяжелые дверные створки разлетелись вдребезги, и наружу выпал какой-то бесформенный предмет, похожий на мешок тряпья. Ши Шелам с изумлением узнал в нем почтенного Калоя. Охая, купец попытался приподняться, но сделать ему этого не удалось, ибо, с таким же воем и такой же скоростью, из разбитых дверей один за другим начали вылетать его собутыльники. Казалось, дверь эта была пастью огромного чудища, и теперь оно выплевывало приятелей Калоя одного за другим.
- Бел, заступник! - в изумлении прошептал Ши Шелам.
Впервые он был свидетелем такого потрясающего зрелища - а уж он-то повидал всякого! И теперь, пока Ловкач, затаившись в тени дерева, с восхищением любовался, как росла перед входом в "Улыбку" груда тел, в его хитроумной голове закружились всякие мысли. Если быть точным, целых три! Во-первых, он понял, что напрасно ошивался здесь целый вечер - разговор с Калоем сегодня вряд ли состоится; во-вторых, он искренне сознался в ошибке - не плащ стоило подстелить на крыльце, а. ковер, да побольше; и в-третьих - это самое главное! - Ловкач теперь уяснил, что за зверь появился в Шадизаре.
Не волчонок - тигр!
* * *
Чем больше спишь, тем меньше возможностей сделать какую-нибудь глупость. Слава Подателю Жизни, сон у киммерийца был крепким и здоровым. Он проспал бы и больше, но его разбудили воробьи.
Их чириканье было звонким и громким; казалось, они прыгают и дерутся прямо внутри его черепа. Конан спустил ноги на прохладный земляной пол и с трудом принялся вспоминать, что же произошло вчера вечером. События медленно всплывали у него в голове, но полной ясности эти картины еще не обрели. Видимо, вино, которым потчевали в таверне, оказалось слишком крепким для его ослабленного долгой дорогой тела, а может быть, и это скорее было похоже на истину, терпкого шадизарского напитка выпили слишком много.
- Кром, пирушка была что надо! - Киммериец с наслаждением потянулся, словно большой кот. Мысли начинали обретать четкость, тело требовало движения. После хорошего крепкого сна он почувствовал знакомый прилив сил и желание сжевать парочку поросячьих ножек либо такой же кусок баранины, который он проглотил вчера за ужином.
Окончание вчерашнего вечера - в отличие от его начала - прошло спокойно. Разгром, который он учинил в веселом доме "Улыбка Иштар", наделал большого шума. Выбросив пару заносчивых привратников и заодно всех попавшихся под руку посетителей, Конан, не на шутку разъярившись неласковой встречей, собирался в клочья разнести это заведение. Хозяин, пару мгновений назад надменно приказавший своим прислужникам выбросить нахала на улицу, сразу понял свою ошибку и униженно молил о пощаде. От окончательного краха заведение спасло присутствие напугавшихся до смерти и плачущих женщин, их стенания и слезы подействовали на варвара; к тому же в "Улыбке" появился его новый знакомый Ши Шелам, которому удалось уговорить Конана покинуть сей прелестный уголок и отправиться в более спокойное и чистое место.
Варвар превратил помещение, где происходило пиршество местных грабителей и купцов, в нечто похожее на городскую свалку: всюду валялись обломки мебели вперемешку с раздавленными фруктами и осколками того, что еще совсем недавно было фарфоровыми вазами, смятые серебряные кубки, стены пятнали потеки вина и того, что совсем недавно было изысканными кушаньями, - в общем, для приличной трапезы этот зал уже явно не годился. Это как раз и объяснял киммерийцу Ловкач в перерывах между тем, как очередной предмет, пущенный мощной рукой, разлетался вдребезги, ударившись о стену. Шеламу наконец удалось завладеть вниманием буйного юноши, и, немного успокоившись, тот согласился с новым приятелем. Таверна Абулетеса, хотя и не выглядела столь шикарно, как этот веселый дом до прихода Конана, но зато была куда более подходящей для того, чтобы спокойно поужинать. И действительно, там он наконец получил столько еды и вина, сколько желала его душа.
- Что, проснулся наконец бычий загривок? Я уж думал, до вечера продрыхнешь. - С этими словами, отодвинув занавеску, из-за которой брызнул сноп яркого солнечного света, в комнату вошел Ловкач, сопровождаемый невероятно ароматным и ни с чем не сравнимым запахом свежеиспеченных лепешек.
- Ну и навел ты вчера шороху! Действительно тигр! - продолжал Ши Шелам, раскладывая на столе аппетитные лепешки, сыр, не очень-то любимую Конаном копченую рыбу и несколько круглых желтовато-зеленых фруктов, которых киммерийцу видеть до сих пор не приходилось. - Тебе некоторое время лучше не показываться в районе Восточного рынка, клянусь Белом, да и вообще нужно будет держаться подальше от тех кварталов. Там вчера вечером кто-то укокошил пяток стражников, а это даже в славном Шадизаре происходит не каждый день, понимаешь? Возможно, ты к этому непричастен, - хитро прищурился Шелам. Видно было, что уж он-то ничуть не сомневается в том, чьих это рук дело. - Сегодня с самого утра стражники обходят все дома в Восточном квартале и пытаются что-нибудь вынюхать, на Аренджунском базаре только об этом и говорят. В Пустыньку-то они носа не сунут, здесь их и больше пяти пропадало, случалось, - усмехнулся Ловкач. - Ну да ладно, давай лучше позавтракаем, затем я найду тебе кое-что из одежды, а потом уж обсудим наши дела.
Киммерийца никогда в жизни не приходилось дважды приглашать к трапезе. Через очень короткое время все, что было на столе, благополучно перекочевало в их желудки.
- Я так и думал, что ты успеешь как следует проголодаться со вчерашнего вечера, когда ты умял целого барашка, - довольно улыбаясь, проговорил Ши Шелам.
- Я целых три дня не ел, - счел нужным объяснить Конан. - Но вино в этой таверне не бог весть какое.
- Конечно, - кивнул Ши Шелам, - но зато там чувствуешь себя спокойно, можно и о делах поговорить, а если что, смыться легко через задний двор. Абулетес свой человек, не продаст, клянусь Белом. А теперь подожди немного, я поищу тебе одежду, хотя это непросто - у нас в Заморе не часто встретишь такого буйвола, как ты.
- Чем тебе не нравится моя одежда, обглодыш? - усмехнувшись, поддел его Конан. Со времени их встречи не прошло еще и полудня, но они обходились друг с другом вполне по-приятельски. Ши Шеламу было лет тридцать, но рядом с варваром он выглядел ребенком: невысокий, тощий, смуглый, как все заморийцы. До того, как стать одним из самых ловких и удачливых скупщиков краденого в городе воров Шадизаре, кем он только не был: служил у купца, потом попал на хлопковые плантации, ходил с караванами в Офир и Коринфию - словом, повидал достаточно. Об этом киммериец узнал из его рассказа вчера по пути от веселого дома до таверны Абулетеса.
- Чем больше ты будешь походить на нас, тем лучше, - объяснил Ловкач. - Из-за твоей накидки на голое тело любой поймет, что ты не местный: еще лето не наступило, ночью прохладно, здесь сейчас одеваются потеплее. Я тебе подыщу шаровары, рубаху и безрукавку да плащ поприличнее, не так будешь бросаться в глаза. Постараюсь найти такое, чтобы тебе подошло. - При последних словах замориец с сомнением окинул взглядом приятеля и, махнув рукой, вышел из лачуги.
Конан последовал вслед за ним во дворик. Прищурив глаза от яркого солнца, юноша с удовольствием потянулся.
"Ну что ж, - размышлял киммериец, - дела обстоят совсем неплохо. Ловкач обещал познакомить с предводителем одной шайки, глядишь, все образуется как надо. Зря, что ли, я притащился сюда, в этот разбойничий город?"
Конан присел, прислонившись спиной к стене дома, и предался мечтам, греясь под ласковыми лучами Глаза Митры. Все шло хорошо, напряжение последних дней спало, и ему уже стало казаться, что не было ни гиперборейских казарм, ни кровавых гладиаторских боев, ни бегства от стаи голодных волков по ледяной пустыне, ни страшилища в склепе - не было ничего, только теплое солнце и ощущение приятной тяжести в желудке.
Конечно, он постигнет ремесло воров, спору нет, но не только за этим он пришел в Город Негодяев. Словно наяву вновь увидел он вендийского мудреца и дымок от костра, сквозь который мерцали звезды. У старца, которого звали Чиндара Хон, были худые, темные от времени, словно прокопченные руки, и когда он вздымал их к небу, широко разводя в стороны, то казалось, что он пытается снять эти звезды своими скрюченными пальцами.
Они развели огонь на опушке леса, и под треск прогоравших сучьев тихим голосом Чиндара Хон поведал ему много древних и удивительных историй, одна из которых, произведшая неизгладимое впечатление на душу варвара, и явилась одной из причин, приведших Конана в Шадизар.
"В давнюю пору, - рассказывал старик, - никто не помнит, как давно это было, может быть, даже в те времена, когда Светлоокий Митра еще не отлучил Сета от своего благословения - в Вендии жил богатый купец. Снаряжал он богатые караваны и на север, и на юг, и на восток - в Кхитай. И везде торговлю вел большую и прибыльную, богател с каждым годом. Дом у него был большой и красивый, и сад, и диковины разные, со всего света. Наложницы его были одна другой краше, и если одна пела, как соловей, то другая танцем своим завораживала до изнеможения, а третья вышивала лучше, чем кхитайские мастерицы, а четвертая… - тут старик сделал паузу и, раскинув руки, показал то, что словами не объяснить, - словом, все было у этого купца. Кроме одного - боги не даровали ему самой великой радости, детей.