* * *
- Не верю! - процедил сквозь зубы Найрам. - Где это видано, чтобы золото оживало и ластилось к мужикам, точно пьяная шадизарская шлюха? Не иначе ты, киммериец, в пещере треснулся о камень башкой, и у тебя воспалились мозги. Или напридумывал всяких глупостей, пока отсиживался где-нибудь невдалеке от выхода и жрал мои лепешки. А когда они кончились, решил вылезти и сказать, что у меня больше нет сына. Не верю!
Конан молча достал из-за пазухи и протянул ему свиток.
- Это тебе от Далиона.
Найрам неохотно протянул руку за пергаментом, а Конан посмотрел на Камаситу. Лицо юной вдовы было искажено ужасом и мукой, с длинных ресниц срывались крупные слезы.
- Не плачь, малютка, - грубовато попытался утешить ее киммериец. - Вряд ли он того стоил.
- Заткнись, браконьер! - рявкнул Найрам, зло глядя в развернутый пергамент. - Что здесь нацарапано? Закорючки какие-то дурацкие!
- Это карта. - Блафем ткнул в свиток мозолистым пальцем. - В точности как та, твоя. Только здесь еще и текст целиком.
- Сам вижу, что целиком, - проворчал Найрам и поглядел на Конана. - На что она мне?
- Далион сказал, чтобы ты прочел. Обязательно прочел, прежде чем в Подземелье соваться.
Найрам угрюмо сдвинул брови.
- С клочком того пергамента Пликферон три дня провозился… Что, опять прикажешь ждать? Да и не узнали мы ничего толком. Темный Ольт какой-то со слугами…
- Нет больше ни Темного Ольта, ни его слуг, - напомнил Конан.
- Ну да, ты же со всеми разобрался. Стало быть, золотишко скучает, ждет не дождется нового хозяина… - Найрам зыркнул на Блафема. - Пойдешь со мной?
Тот отрицательно качнул головой и произнес, обнимая за плечи рыдающую дочь:
- И тебе не советую. Надо дождаться, пока Пликферон расшифрует письмена.
Найрам презрительно скривил губы.
- Главное - карта. Дорога свободна, если верить этому. - Он указал на Конана подбородком. - Ну а коли встречу кого… - Он пожал плечами. - Двум смертям не бывать. Возьму на всякий случай пяток людей с оружием. - Он посмотрел на добрую дюжину слуг во главе со старшим псарем, обступивших Конана. - До моего возвращения держать его под замком и в колодках. И не перекармливать! Если выяснится, что он правду сказал, - отпущу. А коли соврал, быть ему на колу, клянусь милостью Митры.
- Если не возражаешь, - вежливо попросил Блафем, - я все-таки отдам пергамент Пликферону и погощу в твоей усадьбе, пока он его не переведет.
- Как пожелаешь, сват, - равнодушно отозвался Найрам; было видно, что мысли его уже под землей и ему не терпится спуститься за ними следом.
Конану быстро и умело связали руки, затем двое слуг на веревке повели его вниз по склону. Он яростно ругался - веревка была продета между ног, и всякий раз, когда шедший позади слуга отставал хоть на шаг, натягивалась и точно ножом резала в паху. А когда Конан пытался задержаться, чтобы хорошенько лягнуть хохочущего челядинца, второй, передний, изо всех сил дергал за свой конец пут.
- Удачи тебе, Найрам, - хрипло сказал Бла-фем, когда несколько пар крепких рук спускали хозяина, точно куль с мукой, в Подземелье.
Найрам жестом приказал слугам замереть. Над поверхностью земли выступала только его голова. Она повернулась к Камасите. Старик долго рассматривал красавицу, а затем перевел взгляд на ее отца.
- Если Конан не солгал… Если выяснится, что мой сын погиб, я снова пришлю к тебе сватов, Блафем. И мы опять сумеем договориться.
Он исчез во мгле, а Блафем крепче прижал к себе дочь.
- Безумец, - прошептал он.
* * *
В кладовке со скрипом отворилась дверь. По деревянным ступенькам тяжело простучали каблуки. Человек опустился перед Конаном на корточки.
- Пришла моя очередь охранять тебя, - злорадно скалясь, произнес старший псарь. - До самого рассвета мы будем вместе. - Он негромко рассмеялся. - Узнаешь? - Он поднес к лицу Конана палку с ремнем.
Сопротивляться было невозможно. Конан мог только сыпать проклятьями, мотать головой и сжимать в кулаки торчащие из колодок кисти.
Старший псарь повесил палку Конану на шею. Заглянул, ухмыляясь, в глаза. Потом взялся за концы палки и стал поворачивать.
- Ты не посмеешь меня убить, - сказал киммериец. - Хозяина побоишься.
- Нам будет весело всю ночь, - пообещал старший псарь, - а на рассвете я сбегу отсюда. Ты был прав: Найрам - плохой хозяин, не ценит верной службы. Пусть лишний раз об этом подумает, глядя на твой труп.
Конан захрипел от боли. Потом притворился, будто потерял сознание, и попытался цапнуть мучителя зубами за большой палец. Но тот был начеку и отдернул руку.
- Взять! - сказал он, приблизив кулак к носу Конана. - Куси! Куси!
Затем толстяк с хохотом поднялся и отвел ногу, чтобы пнуть Конана в лицо. Тот зажмурился…
Раздался крепкий удар дерева о кость. Конан открыл глаза. Старший псарь без звука рухнул на присыпанный соломой пол. С поленом в руках над ним возвышался Блафем. Полено упало на челядинца, в руке старика появилась связка ключей. Щелкнули замки, свалились колодки.
- Я оглушил всех сторожей, - хмуро сообщил Блафем. - Можешь выбрать любого коня и запастись едой.
- Почему ты меня выручаешь? - поинтересовался Конан, вставая на ноги и припечатывая каблук к носу бесчувственного слуги.
- Дочь попросила, - буркнул старик. - Ведь ты честно пытался спасти ее мужа.
- Найраму это очень не понравится, - заметил Конан. - Стоит ли из-за какого-то бродяги наживать опасного врага?
- Кайрам останется в Подземелье, - сказал старик. - Навсегда.
- Ты прочитал манускрипт? - догадался Конан.
- Да, Пликферон его перевел. Пойдем, у нас мало времени. Скоро кто-нибудь из слуг очнется и поднимет крик.
* * *
- Что же все-таки там написано? - осведомился киммериец, когда усадьба Найрама скрылась в ночной тьме.
Блафем не ответил.
- Пенат - он и есть Темный Ольт? - снова спросил Конан.
Старик опять промолчал. Но его дочь ответила:
- Ты угадал.
- "Неразделенная любовь заставляет терять голову", - задумчиво произнес Конан. - Его слова… Да, он многое мне рассказал. Но и скрыл немало. А кое-что даже перевернул с ног на голову.
- Он обожает свое сокровище, а то платит ему равнодушием, - сказала Камасита. - Чтобы добиться взаимности, он завлекает в Подземелье жадных до золота людей. Каждый мимолетный роман - это подарок любимой. Темный Ольт сам приводит любовников, устраивая им по дороге всевозможные испытания, - чтобы сокровище могло по достоинству оценить их упорство, мужество и находчивость. И сам же ревнует к ним. Терпеливо ждет, пока они ей не наскучат, и тогда с радостью убивает, - опять же изощренно, чтобы угодить капризной возлюбленной. И при этом вожделеет ответного чувства…
- Интересно, почему он не убил тебя? - задался риторическим вопросом Блафем.
- Самому непонятно. - Конан напряг память. - Впрочем, он намекал… Я - недосягаемая цель для его сокровища. То есть моя любовь. А запретный плод всегда слаще. Наверное, он просто испугался, что золото будет любить меня до самой моей смерти. Слишком долгий срок - даже для Темного Ольта. Странно, мне всегда казалось, что я совсем неплохо отношусь к золотишку…
- Но не столь трепетно, как Найрам, - заключил старик. - Или Далион. Жалко, мальчик мне нравился. Я и не подозревал, что он так похож на отца.
- С возрастом это становилось бы все заметнее, - уверенно произнес Конан. - Считай, Камасита, что тебе очень повезло.
Девушка ответила сдавленным рыданием.
- Оставь ее, - буркнул Блафем. - И езжай своей дорогой.
Конан натянул поводья.
- Как скажешь. Прощай, Блафем, и да хранит тебя Митра. Спасибо тебе, Камасита. - Он повернулся в седле и посмотрел назад, на очерченную лунным и звездным сиянием вершину холма. - И тебе спасибо, Темный Ольт. За хороший урок. Жемчуг - болезнь раковин, но не бывает на свете жемчужниц, которые согласились бы излечиться.
Он помахал рукой спутникам и поворотил коня.
WWW.CIMMERIA.RU