Землетрясение в Хезере
Воздушный шар не спеша летел над землей, подгоняемый ветром. Зрелище, открывавшееся Эрингилу из корзины, подвешенной к летучему шару, захватывало, и юноша не мог оторвать взора от проплывающих внизу рек и маленьких селений. Люди выглядели отсюда совсем крошечными, домики качались игрушечными, но самыми симпатичными представлялись домашние животные, коровы и лошади: в детстве у Эрин-гила было много подобных игрушек из дерева - их вырезал и делал из глины все тот же Минта.
"Удивительно, - думал Эрингил, - какую большую роль мастер Минта играет в моей жизни! Когда я был мальчишкой, он делал мне игрушки, а теперь сшил для меня настоящий летучий шар, чтобы я мог спасти мою возлюбленную от колдуна…"
Молодой человек старался не думать о том, что покинул отцовский дом, вероятно, навеки: отец не простит ему выходки с побегом на воздушном шаре. Не говоря уж о намерении жениться и изменить имя. Но менее всего отец склонен прощать другим людям вмешательство в его планы - а Эрингилу с помощью мастера Минты удалось разрушить наиболее сложный и наименее уязвимый из всех отцовских планов.
Не было бы неприятностей у мастера Минты…
Однако, насколько знал Эрингил, мастер и сам умел постоять за себя. Да и не станет гордый аристократ унижаться местью какому-то ремесленнику.
Некоторые из находящихся внизу людей замечали шар и показывали на него пальцем, иные сбивались в толпы и размахивали снизу руками, некоторые воображали, будто со стороны летуна им грозит какая-то опасность, закрывали головы руками и стремительно убегали прочь.
Неожиданно глазам Эрингила открылась странная картина: человек сорок мчались по равнине. Они бежали, пешие, с оружием в руках и что-то кричали.
Могло показаться, будто они бегут в атаку на врага, но в том-то и дело, что никакого врага не было и в помине, сколько Эрингил ни вглядывался, равнина перед ними была пуста - ни одного отряда, бегущего навстречу первому.
Затем Эрингил обозвал себя дураком - за то, что не увидел с самого начала очевидного: те, кто бежал во главе отряда, на самом деле не принадлежали к числу преследующих - они были преследуемыми. Иными словами, человек сорок гнались за двумя. И вот-вот должны были их настичь.
И в самом деле, это произошло. Тогда тот, что несся первым, вдруг остановился и развернулся лицом к преследователям.
Это был высокий загорелый человек с длинными черными волосами. Он был вооружен огромным мечом, который сейчас вылетел из ножен и сверкнул в лучах солнца.
Второй, поменьше ростом, смуглый, с рябым лицом, также приготовился к заведомо безнадежному сражению.
До Эрингила донеслись их громкие голоса. Едва они остановились, как толпа окружила их, и закипела схватка.
Гигант с большим мечом разил налево и направо, вот уже упали первые убитые… Сзади на воина наседало сразу двое, и его товарищ едва успел отбить эту атаку. Но и рябому приходилось нелегко. Некоторое время они с черноволосым бились спина к спине, но было совершенно очевидно, что скоро численный перевес противников даст о себе знать, и обоих скрутят - если только сразу не убьют на месте.
Эрингил колебался недолго: он сбросил веревку, которая имелась у него в корзине, и конец ее, завязанный узлом, ударил гиганта по плечу.
Тот поднял голову и увидел, что рядом по воздуху проплывает летучий шар. Прочие, увлеченные боем, пока что этого не замечали. Недолго думая, гигант подхватил одной рукой своего приятеля, другой вцепился в веревку, и шар потащил обоих дальше, чуть приподняв над землей.
Преследовали, точно свора разгоряченных дракой собак, бросились бежать следом. Черноволосый карабкался наверх; его спутник неловко цеплялся за веревку и за ноги ползущего вверх товарища.
Эрингил понимал, что под тяжестью троих "седоков" корзина неизбежно опустится гораздо ниже, но оставить двоих на растерзание сорока он не мог: подобное противоречило законам чести.
Летучий шар действительно пошел не так высоко, но все же на достаточном расстоянии от земли, чтобы преследователи остались с носом. Наконец оба приятеля оказались в корзине. Отдуваясь, они прижались к плетеным бортам. Черноволосый проговорил:
- Впервые вижу подобную штуку!
Его рябой приятель молча косил глазами по сторонам, и вид у него был вороватый - ни дать ни взять что-то успел стянуть и теперь боится разоблачения.
- Меня зовут Эрингил, - представился молодой человек. - Добро пожаловать на борт!
- Ты безрассуден, - покачал головой черноволосый гигант. - Броситься на помощь к незнакомым людям, взять их к себе на летучий шар… А если бы мы оказались бандитами?
- За бандитами не гонится сразу сорок человек, - возразил юноша. - К тому же, среди тех, кто вас преследовал, почти не было настоящих воинов - в основном сброд из числа разъяренных горожан. Не знаю уж, чем вы им досадили, но явно не разбоем. Хотя, - добавил он, желая быть вполне искренним и пристально глядя в лицо черноволосому, - я не исключаю Такой возможности, что иногда вам случалось промышлять и разбоем. В таком случае - да будет моя судьба ко мне благосклонна! Я - человек чести, и в любом случае не намерен отступаться от моих правил,
- Вот это по-нашему! - засмеялся черноволосый.
Эрингил заметил, что при слове "судьба" его рябой приятель сильно вздрогнул и опустил глаза. Черноволосый между тем продолжал:
- Что ж, ты не только великодушен, но и наблюдателен, и второе качество поможет компенсировать зловредное влияние первого: великодушные живут мало, наблюдательные - долго; так что я предсказываю тебе среднюю продолжительность жизни… Меня зовут Конан из Киммерии, и я твой должник, а это многое значит, уж поверь. Мой друг - Саламар Гирканец, познакомься. Надеюсь твои дела достаточно плохи, чтобы его присутствие не принесло тебе беды.
Последнюю фразу Эрингил не вполне понял, поэтому он решил просто рассказать свою историю.
- А ты уж решай сам, Конан, насколько плохи мои дела.
Когда рассказ был закончен, синие глаза Конана весело блестели. Он переглянулся с гирканцем:
- Как ты считаешь, Саламар?
Гирканец уныло кивнул:
- Думаю, хуже некуда. Колдун, украденная девушка, гнев отца, перспектива потерять не только наследство, но и самую жизнь… Полагаю, я не причиню ему вреда.
Эрингил подумал, что Саламар вряд ли смог бы причинить ему особенно большой вред - если учесть, что Эрингил учился владеть оружием с девяти лет и всегда считался очень одаренным фехтовальщиком, а гирканец выглядел хилым и, главное, в нем отсутствовал тот особый огонек, тот внутренний жар, который делает человека победоносным, не позволяет проигрывать.
Саламар выглядел угасшим, измученным.
- Ты, вероятно, полагаешь, будто Саламар не способен сейчас и тритона убить, - проницательно заметил Конан, прочитав несложные мысли Эрингила. - Смею тебя заверить в том, что ты ошибаешься. Многие допускали эту ошибку, считая Саламара совершенно безобидным парнем. Он носит в себе такое оружие, какое неснилось даже самому разрушительному урагану. Кстати, именно из-за этого нас и хотели растерзать эти добрые люди.
- Поясни, - попросил Эрингил. - Времени у нас много, скрась нам путешествие.
- Вряд ли рассказ о бедах и неудачах способен что-либо скрасить, - засмеялся киммериец, - однако твою просьбу я выполню: ты спас нас и имеешь право знать, от чего.
Погляди внимательней на Саламара. Видишь эти отметины на его лице? Смею предположить, что вежливость и хорошее воспитание не позволили тебе разглядывать моего приятеля пристально, а напрасно - стоило бы присмотреться. Это вовсе не следы от ожогов или рябины, оставшиеся после дурной болезни. Это - кхитайские письмена. Перед тобой - человек-, наделенный очень неприятной особенностью: он переменяет судьбу. Только когда более низкой точки падения не существует, - к примеру, если ты больная шлюха, живущая на помойке и кашляющая кровью, - лишь тогда эта перемена участи бывает к лучшему. Во всех остальных случаях близость Саламара сперва опустит тебя на дно жизни и лишь потом начнет приподнимать над обстоятельствами. Понимаешь?
- То есть, богатые становятся в его присутствии бедными, процветающие - нищими, здоровые - больными и так далее? - уточнил Эрингил.
Конан весело кивнул.
- Но ты сам-то как жив остался? - удивился
Эрингил.
- Вероятно, меня амулет не воспринимает. Считает чем-то вроде стихийного бедствия, - усмехнулся варвар. - Я ведь и сам горазд причинять неприятности. Хотя и приятности от меня случаются, спроси хоть Амиду из Хезера…
- Амиду ты уже ни о чем не спросишь, ведь она погибла, - глухо проговорил Саламар.
- Бедняжка, - Конан вздохнул. - Мне до сих пор жаль ее. Однако вернемся к причине, по которой нас хотели растерзать. Итак, мы, гонимые судьбой, скитались по Хайбории. Промышляли мы преимущественно тем, что запускали Саламара в какой-нибудь богатый дом, а потом, когда на ничего не подозревающих богатеев обрушивались беды, участвовали в разграблении. Естественно, деньги у нас не держались, поскольку амулет не выносит стабильности. И, просадив в несколько дней все, что другие люди наживали десятилетиями, мы перебирались в другой город. Иногда я сдавал Саламара в аренду. Не шевельнув и пальцем, он осуществил весьма жестокую месть по меньшей мере в семи случаях, и клиенты всегда были довольны. Случалось нам и восстанавливать справедливость. Сколько бедняг мы подняли из помойной кучи и поставили на ноги?
- Четверых, - сказал Саламар.
- Маловато, - заметил Эрингил.
Конан отмахнулся: