Не понимая этих слов, крестьянин запахнул плащ и подобрал с пола котомку с длинными лямками, приспособленную для того, чтобы носить ее за спиной. Когда он садился на корабль на Вениции, в котомке лежало несколько булок. Сейчас там оставался только последний кусок хлеба.
- Ты с другой планеты, - заметила женщина.
- Откуда ты знаешь? - удивился он.
- Ты брал меня по-другому.
- У меня есть монета, - сказал крестьянин. - Ты и в самом деле не возьмешь ее?
- Оставь ее себе.
Его посох стоял у двери.
- Если тебя спросят, - проговорила женщина вслед, - скажи Бун Тапу, что ты заплатил.
- Но я не платил, - возразил крестьянин.
- Все равно скажи так.
- Я не хочу лгать, - заметил он.
- Должно быть, он уже ушел, - решила женщина. - Я знаю, в это время он как раз уходит.
Конечно, крестьянин когда-нибудь все же покинул бы селение близ фестанга Сим-Гьядини. Он был сильным, гордым и любопытным, его влекли другие миры, а к Вениции каждый месяц подлетали и улетали обратно корабли, завершив свидание с тем, что, по мнению крестьянина, напоминало движущуюся в небе звезду. Корабли походили на пустотелые сосуды, способные летать, подобно птицам, только между планетами. Брат Вениамин часто говорил об этом. Вероятно, брат Вениамин уже знал, что крестьянин не останется в селении. Во всяком случае, он отказался носить монашескую одежду, которая никогда его не привлекала. Кроме того, его решение покинуть дом ускорило неприятности с Пиг. Гатрон ударил его палкой, которая затем была сломана о спину самого Гатрона. Не прошло и десятка минут, как Гатрон умер. Он умер, корчась, вздыхая, вытаращив глаза и не сводя взгляда с ног крестьянина. Крестьянин с любопытством наблюдал за ним, ибо еще никогда не видел умирающего человека. Он видел, как умирали животные - ему приходилось убивать и разделывать множество и домашних, и диких животных, как и всем мужчинам деревни. Они с малолетства знакомились с кровью и смертью. Это составляло часть их жизни и не вызывало никаких мыслей. (Вероятно, лучше было бы выяснить все сразу - тогда будет легче понять последующие события, если, конечно, хорошо помнить обо всем. Мы говорим не о наших временах, а о совсем других, о других планетах и людях). Теперь крестьянин не сводил глаз с умирающего человека. Смерть Гатрона не слишком отличалась от смерти диких кабанов, достигающих по весу семи-восьми сотен фунтов. Он один из всей деревни умел сворачивать кабанам шеи голыми руками. Удар наносился кулаком, левая рука придерживала зверя за шею. Вероятно, самым опасным и страшным в крестьянине был его нрав. Со временем ему удавалось наводить ужас на целые армии.
- У тебя есть деньги? - спросила женщина, запахивая короткий халат, только своей длиной напоминающий одежду деревенских женщин.
- Конечно, есть, - ответил крестьянин.
- Сколько?
- Пять грошей.
("Грошом" мы будем называть самую мелкую монету Тереннии и других планет, где она имела хождение. Итак, в этом случае можно предположить, что крестьянин был совсем беден).
Когда он уходил из деревни, у него было семь грошей, подаренных братом Вениамином, его наставником еще с детских лет, и котомка с хлебом за спиной. Крестьянин отправился в Веницию пешком, опираясь на свой посох. Ему часто приходилось блуждать по лесам, и он привык растягивать запасы еды как можно дольше. Жить в лесу одному человеку или небольшой группе людей нетрудно, по крайней мере, некоторое время - надо только знать, что годится в пищу, а что нет, и не ошибаться. Крестьянин по пути останавливался в двух деревнях, где колол дрова, чтобы заработать себе ужин. Несколько дней спустя он вместе с еще несколькими парнями отрабатывал проезд до Тереннии, присматривая за скотом на корабле. Команда корабля охотно отказывалась от такой нудной и грязной работы, но крестьянин и еще пятеро человек не возражали против нее. Запахи и звуки здесь мало чем отличались от запахов и звуков их родных деревень.
- Подожди, - попросила женщина, прошла к полке, на которой стояла закрытая банка, и извлекла оттуда серебряный дарин, составляющий двадцать грошей. Она сунула дарин в котомку крестьянина, а затем, поглядев ему в глаза, внезапно сорвала с запястья серебряный браслет, который, несомненно, стоил гораздо больше, чем дарин. Не глядя на крестьянина, она положила браслет ему в котомку.
- Тебе понадобятся деньги, - объяснила она. - Ты можешь продать браслет.
Крестьянин попытался возразить, но женщина не слушала его. Отвернувшись, она попросила:
- Уходи.
Он толкнул дверь и вышел.
Глава 4
- Хо! - воскликнул Муджин, поворачивая коня. - Вон, смотри! - и он тут же достал из-за спины свое черное острое копье.
- Это мальчишка, - ответил Гунлаки, поворачивая коня.
- Ты точно знаешь?
- Да, - кивнул Гунлаки. Он давно заметил мальчишку, и надеялся, что Муджин не разглядит его. Однако у Муджина был острый глаз, как у всех воинов-герулов, которые охраняли колонну. Здесь, на равнине Баррионуэво, вдали от реки, спрятаться было негде.
- Он спятил, - пробормотал Муджин.
- Наверное, - пожал плечами Гунлаки. Он не стал доставать свое копье.
Гунлаки надеялся, что оборванный белобрысый парнишка лет четырнадцати, который двигался неуклюже - должно быть, захромал или обессилел - и опирался на палку, спрячется, упадет или придумает еще что-нибудь прежде, чем Муджин заметит его.
- Я загадаю на птицах или облаках, - решил Муджин.
- Один удар? - спросил Гунлаки.
- Видно будет, - ответил Муджин.
На равнинах, проводя долгие часы в седле, герулы придумывали себе своеобразные развлечения - читали древние легенды, пели песни, играли, пытаясь скоротать время. Некоторые из герулов славились поразительной памятью и знали песни, на исполнение которых иногда уходило более двух дней. Они обожали легенды, женщин и драки, с восторгом участвовали в азартных и опасных играх, скачках, наблюдали за смертельными поединками обученных боевых собак. Загадывая на птицах или облаках, полагалось не оглядываться, пока не будет подан сигнал.
- Птицы, - сказал Гунлаки. Муджин в ожидании не спускал с него глаз. - Чет.
- Ладно! - согласился Муджин, и оба повернули коней. Наконечник отделанного серебром копья Муджина описал в небе дугу. Гунлаки оглянулся. Внутри дуги, очерченной копьем, как в окне, можно было различить трех птиц. Они вновь повернулись к фигуре, ковыляющей впереди.
- Один удар? - спросил Гунлаки.
- Десять, - поправил Муджин.
На людях, застигнутых в открытом поле, или беглецах герулы обычно оттачивали свое умение владеть копьем - искусство, которое могло означать жизнь или смерть в бою.
- Он совсем мальчишка, - сказал Гунлаки.
- Десять, - повторил Муджин. - Десятый - в сердце или в горло?
- В сердце, - поспешил с ответом Гунлаки.
Раны в горло бывали мучительными - чтобы раненый умер, требовалось по меньшей мере еще два удара. При ударе в сердце смерть наступала более быстро и милосердно.
- В горло! - настаивал Муджин.
- В сердце, - повторил Гунлаки.
- Тогда будет не так забавно.
- Он же мальчишка, - возразил Гунлаки.
Парень остановился у колеи, оставленной колонной часа полтора назад.
Двое всадников медленно направились к жертве - Муджину не хотелось заранее пугать ее.
(Вероятно, следует сделать два отступления - одно из них напоминает о переправе через Лотар, другое связано с беспокойством Гунлаки.
Целью похода, или, если угодно, налета и переправы через Лотар было поголовное истребление целого народа. Стратегической причиной подобного действия было, вероятно, очищение равнины Баррионуэво к востоку от Лотара для скота герулов. Как уже упоминалось, герулы были кочевниками. И, как уже стало ясно, множеству их возможных жертв удавалось избежать гибели. Некоторые успешно сопротивлялись в своих крепостях, другие ухитрялись ускользнуть в леса, где герулы и хагины не могли преследовать их. Трудно дать в этом случае точную оценку, но можно предположить, что лишь семьдесят-восемьдесят процентов людей в деревнях, подвергшихся нападению герулов к востоку, а особенно к западу от Лотара, были убиты или взяты в плен).
Муджин и Гунлаки остановились в пятидесяти ярдах от парня, замершего на месте. Он немного отступил от грязной колеи в заснеженную траву - здесь стоять было удобнее.
Пятьдесят ярдов были подходящим расстоянием - оно давало лошадям время развить большую скорость, если это было нужно; во время приближения можно было все предусмотреть, учесть любые движения жертвы и иметь возможность точно прицелиться.