- Ты всё ещё хочешь говорить об этом? - император слегка удивился. - Ну, смотри. Вот вас где-то полсотни человек, у вас есть определённая общая деятельность. Появляется специальный человек, который берёт её организацию на себя. Теперь сбор объявляют не каждый самостоятельно, а при возникновении необходимости говорят этому человеку: есть дело, нужен общий сбор. И человек сам всех собирает. Вкладывает свои силы в общее дело. Может такое быть?
- На добровольной основе. Если человек сам захотел этим заниматься, - Одиночка задумался. - И… если все одобрят эту идею: потому что кто-то может не захотеть посредника.
- Всё сугубо добровольно, - Альден быстро приходил в себя, и даже более, учитывая его первоначальное состояние. Закинув руку на спинку скамейки, он стал жестикулировать другой: - Допустим, он занимается этим всю жизнь. За это время успевает смениться… сколько? Пусть будет одна десятая часть всех Одиночек. Подойдёт?
- Наверное, - кивнул Монах.
- После его смерти вызывается второй, на тех же принципах. Проблем за это время никаких не было, всё делалось по-честному. Один трудится, а все остальные освободились от необходимости проводить определённую процедуру. Согласятся они повторить?
- Думаю, да.
- Хорошо, повторяют. За это время успевает смениться ещё десятая часть. После смерти второго вызывается третий. Понимаешь, куда я клоню?
- Что все Одиночки сменятся и в итоге новые будут ждать, что кто-то возьмёт на себя обязанность сбора, потому что так привыкли, - Монах улыбнулся. - Я знаю этот механизм, его вывели в эксперименте с обезьянами. Но Одиночки тем и отличаются, что выше всего ставят личные права. Все имеют право не вызываться занимать это место.
- И что будет? - поинтересовался Альден, нисколько не смущённый тем, что его замысел вроде как не оправдался. Монах пожал плечами:
- Ничего. Вернётся как было.
- Несмотря на то, что все будут ждать, что кто-то да вызовется?
- Ну да. Права есть права.
- Хорошо. А теперь представь, что все эти полсотни - твои друзья. И ты можешь вызваться. Сделаешь это?
- Если не захочу, то нет. Это моё право. И они поймут.
- Что значит "поймут"?
- Ну… поймут.
- Простят?
Монах задумался. Впереди виднелась ловушка.
- Нет, они не станут обижаться. У них те же самые права, так что они поймут, почему я не стал этого делать.
- А они обязаны?
Плохо совместимое с понятием "Одиночки" слово вдруг приблизило ловушку, почти, казалось, обойдённую.
- Что обязаны?
- Понимать тебя. У них есть такая обязанность?
- У Одиночек нет обязанностей, - Монах покачал головой.
- То есть ты полагаешься на то, что они поймут тебя и не станут обижаться?
Бах - один "старый" контур мышления врезался во второй.
Одиночка встряхнул головой, заставляя её работать:
- Это очень высокая вероятность.
- Но, полагаю, тебе не нужно объяснять разницу между закономерностью и вероятностью? - Альден выглядел довольным. Разговор тем временем продолжался. - Итак, ты можешь занять это место. Хотя не обязан. И твои друзья знают, что ты можешь занять это место и таким образом облегчить им жизнь.
- Кажется, я понял, о чём ты, - Монах посмотрел в ответ. - Нет, они совершенно точно не порвут отношения. Они, конечно, не обязаны этого не делать, но за это я могу поручиться.
- Нет необходимости, никто не говорит о разрыве. - Альден чуть наклонился вперёд, уменьшая расстояние. - А вот как ты будешь чувствовать себя, зная, что мог занять место и помочь тем самым своим друзьям, но не стал этого делать?
Всё упиралось в понятие "друзья". Друзья - это те, кому ты доверяешь…
А доверия нужно добиваться…
Тем более - обоюдного доверия.
- Думаю, я почувствую себя виноватым, - негромко ответил Монах.
- Я тоже так думаю, - кивнул император и вернулся в прежнее положение. - Так вот, свобода Правителей - это когда ты никому ничего никогда не обязан. Более того, ты не обязан даже следовать установленным правилам и соблюдать чьи бы то ни было права. Хочешь - можешь уничтожить все те полсотни друзей, перед которыми чувствуешь вину. Вычеркнуть из реальности. И создать полсотни новых, перед которыми никакой вины нет. И ничего тебе за это не будет. А единственное, что ты сделать не можешь - не не вправе, а именно не можешь, - заставить вот это, - Альден согнул палец и постучал по груди в области сердца, - не чувствовать себя виноватым, когда предаёшь друзей. Которых у тебя, на самом деле, миллионы. Ровно столько, сколько составляет население твоей страны.
Так и не сумев отыскать новую ловушку, Монах уточнил:
- Но ведь можно же никого не предавать? Государства устроены иначе, чем простые сообщества. Если какая-то должность освобождается, на неё тут же найдётся замена, независимо от твоих действий. И в результате никто не пострадает.
Альден покачал головой:
- Предательство это иметь возможность и не помочь. А если рассматривать наши государства, в этом мире, то самые большие возможности не у того, кто сидит на троне. А у того, кто создал всю страну. Понимаешь разницу?
- Но ведь если на троне будет кто-то сидеть, он так или иначе будет заботиться о населении. И никто не окажется предан.
- Формально да. Но фокус в том, что, если что-то пойдёт не так, ударит это в любом случае по тебе.
- По…
Император молча постучал пальцем в области сердца, и Монах осёкся.
Спустя несколько долгих минут, в течение которых Одиночка устаканивал совершенно расклеившееся на составляющие восприятие, он заметил, что процесс изменений подошёл к концу. Альден, так же сидевший напротив, в той же позе - разве что чуть повернул голову, подставив лицо солнечным лучам, стал похож на тот самый образ, который сложился в памяти Монаха под влиянием рассказов Маркуса.
Уверенный, ироничный, активный, - вспомнилась характеристика, к которой он был привязан. Не активный. Ироничный лишь слегка. Получается, уверенный? Разговор прибавил ему уверенности? Как странно.
Но из этого следует, что у императора личностный кризис. Завязанный не на что иное как на категорию Правителей.
- У тебя всё получится, - произнёс Монах.
Альден перевёл на него удивлённый взгляд:
- Что?
Неизвестно, что он увидел в глазах Монаха, но его лицо моментально преобразилось обратно. Ненадолго вернувшаяся уверенность в себе растаяла без следа.
Сердце заныло.
Секунду назад собиравшийся сказать что-то тёплое и ободряющее, Одиночка вдруг ясно понял, что этого не хватит, и начал спешно придумывать другие варианты. Само собой у него вырвалось, поперёд всех оценок и барьеров:
- Хочешь научиться координатному перемещению?
Глаза Альдена расширились настолько, что, казалось, он сейчас упадёт с сердечным приступом. Но - радости, которая могла бы быть причиной такой реакции, в них не наблюдалось.
"Зачем, зачем, зачем, - билось тем временем в голове у Монаха. - Я не должен рассказывать, не должен…"
- Нет, - наконец, выдохнул Правитель.
Теперь, верно, глаза полезли из орбит у Монаха.
Император твёрдо повторил:
- Нет.
- Почему? - спросил Одиночка, не в силах уже осознавать какие-либо эмоции.
- Нельзя. Сорвусь. Погибну зря. - Сглотнув, закончил: - И вместе со мной погибнет страна.
"Всё. Достаточно. Это всего лишь первый разговор! Достаточно!"
- Хорошо, - Монах кивнул. - Я… мне надо идти. Надо.
Помолчав, Альден спросил:
- Ты обиделся?
- Нет, - Одиночка покачал головой, не отводя взгляда. - Я восхищаюсь тобой. Но мне надо идти.
- Ты ещё придёшь?
- Обязательно.
Монах поднялся, обозначая уход. Произнёс всплывшую в голове шаблонную фразу:
- Спасибо за разговор.
- Спасибо за визит, - Альден тоже встал. Бросил последний, задумчивый взгляд: - До встречи.
И раньше, чем Монах начать формировать образ, обошёл скамейку и пошёл вглубь сквера.