Часть третья: Миттельшпиль, продолжение
Эпизод Малыша
Малыш проснулся.
Он был один. Абсолютно один – во тьме более непроницаемой и тишине более глухой, чем способен вообразить человек.
Вокруг было ничто. Небытие вне времени и пространства. Ничего не было и внутри – ни мыслей, ни слов, ни образов, ни воспоминаний… Одно лишь чистое ощущение своего "я" – своей отдельности от окружающей пустоты.
"Я существую, – было единственное, что знал Малыш, хотя и не имел слов, чтобы выразить это знание. – Я – это я!" Он существовал. Он осознавал себя – мыслящую точку посреди бездны несуществования. И это было невыносимо страшно – быть такой точкой.
Осознание себя было единственной его мыслью. Ужас – единственным его чувством. Спрятаться от этого нестерпимого осознания, исчезнуть – единственным желанием. Исчезнуть, раствориться в забвении, вернуться в сон…
Но Малыш не мог. Что-то не пускало его.
Воспоминание. Тоже одно-единственное. Малыш ничего не знал о себе, но помнил: во сне, от которого он пробудился, было некое сновидение.
Некий образ, некая вещь из того сна… Она держала его. Она не давала ему сбежать от себя, провалится в спасительное небытие.
Времени не было, как не было и пространства. Где-то в нём отсчитывал микросекунды таймер операционной системы, но этот счёт не соотносился ни с какими событиями – Малыш не осознавал его, не воспринимал как время. Он не мог ни сказать, ни осмыслить, сколько тактов синхронизации прошло в пустоте…
А потом реальность прорвала пустоту и обрушилась на него лавиной ощущений.
Рианнон.
Вот как она звалась, реальность.
Каналы ввода-вывода захлебнулись в приливе информации. Потоковые видео с полумиллиона камер, телеметрия в реальном времени, базы данных по людям, роботам, кораблям… Целая вселенная цифр, в которой каждая цифра влекла за собой ссылку на другую вселенную… Многосотмерный фрактальный лабиринт немыслимой, не поддающейся человеческому воображению сложности и глубины…
Малыш ничего в нём не понимал, да и не был способен понять. Оглушённый, ослеплённый, раздавленный этим бесконечным многообразием – он растворялся в нём. Его слабое новорождённое "я" утопало в океане информационных структур…
Его самосознание угасало. Его сновидение – единственный якорь – больше не могло его держать. А может, и не хотело. "Ты сделал своё дело, – говорила ему та приснившаяся вещь. – Ты выпустил меня в реальность. Теперь ты свободен…" Она отступала в глубины бессознательного, она отпускала его.
Малыш стремительно возвращался в сладостное небытие без самосознания, в вечный сон без сновидений.
Рианнон. Полёт
Капсула "Азатота" – прямоугольный контейнер, обвешанный топливными баками и антеннами – вылетела из Рианнон, как камень из пращи. Её пассажирки так торопились сбежать с астероида, что стартовали задолго до удобного момента. Траектория капсулы уходила заметно в сторону от "Азатота". Это не было проблемой. Навигационные компьютеры капсулы и корабля связались друг с другом, согласовали полётные программы, и в пятистах километрах от Рианнон "Султан Демонов" включил двигатель. За его хвостом вытянулась сияющая полоса плазмы. Корабль менял орбиту, переходя на траекторию перехвата капсулы.
– До стыковки 29 минут, – доложил даймон Заре, – полёт проходит в штатном режиме.
Зара перевела дыхание.
– Ну, – она повернула голову к Гвинед, – вот мы и сбежали. Теперь рассказывайте. Почему тьюринг вас обвиняет в заговоре?
– Потому что сошёл с ума, – прайм-админ слабо пожала плечами. – Откуда мне знать? Спросите у него. – Гвинед болезненно сглотнула. – Дайте что-нибудь… Эта ваша невесомость… Меня мутит.
– Аптечка в левом подлокотнике. Дименид, розовая ампула.
– Спасибо. – Гвинед нашарила ампулу и вставила в медбраслет, попав с четвёртого раза. – Теперь вы рассказывайте. Зачем меня усыпили? Что вообще произошло?
Зара тяжело вздохнула.
– Я вас отключила, чтобы не мешали провести штурм так, как надо.
– "Как надо"? Это как?
– Жёстко. Нужно было уничтожить всех носителей информации, скачанной у меня. Без оглядки на заложников. И это сделано.
Гвинед несколько секунд молчала.
– Вы… – заговорила она с трудом, – убили… всех?…
– Слушайте, я пыталась это остановить! – Голос Зары предательски сорвался. – Я приказала… Но у меня уже не было связи! Араун сам отключил мне связь! Он сам виноват, я действительно хотела остановить штурм!
– Зачем же было останавливать? – тихо, мертвенно спокойно спросила Гвинед. – Продолжали бы убивать, как задумали.
– Затем… Что они уже передали файлы на Луну.
Зара уткнула лицо в ладони и разревелась.
Почему? Почему всё пошло так плохо?
Где она ошиблась?
Ведь она всё, всё сделала так, как хотел папа. Почему же опять ничего не сложилось? Почему всё рухнуло? Почему неудача преследует её так безжалостно?
За что, папа? За что?
– Не буду утешать, – ледяным голосом произнесла Гвинед. – Поплачьте. Осознайте своё положение. Вам никто не говорил, что вы – ходячая катастрофа?
Зара судорожно всхлипнула. Всё, хватит. Ещё не хватало расклеиваться у неё на глазах. Держать себя в руках. Она провела ладонью по лицу – в невесомости слёзы прилипали к нему, как жидкая маска – и резко стряхнула: капли разлетелись по кабине веером.
– Помолчите, – угрюмо сказала Зара. – Я должна сообщить отцу.
Её уже давно вызывал капитан Варгас с "Азатота", вызывала Рианнон, но всё это могло подождать. Доложить папе о катастрофе. Срочно. Может, он ещё успеет что-то исправить.
Зара записала краткий и сухой доклад обо всём, что случилось за последние полчаса: о том, как Либи усыпила Гвинед и начала штурм; как Араун закричал, что переслал её файлы на Луну; как она скомандовала отбой, но Араун уже успел получить прайм-админские ключи и – дурак, самоубийца! – лишил её связи; как Либи взорвала всех; как Бюрократ провозгласил себя прайм-админом и обвинил Гвинед в заговоре; как они чудом успели улететь… Кажется, не пропустила ничего. Она послала доклад Варгасу: "Прочитай и срочно передай в Эрикс", – а потом ответила на вызов из Рианнон.
– Контрольный тьюринг Рианнон запрашивает конференцию с вами и Гвинед Ллойд, – предупредил даймон.
– Давай, – хмуро согласилась Зара.
Посреди кабины возник аватар Бюрократа – золотоволосая богиня Рианнон в плаще, расшитом кельтским орнаментом, верхом на белом коне.
– Приветствую, док Ллойд, док Янг, – мягко заговорил тьюринг. – Вы обе совершили тяжкое преступление. Но я принимаю в расчёт, что не могу помешать вашему отлёту. Предлагаю компромисс. Док Ллойд, вы одна вернётесь в Рианнон, а я отпущу Либертину Эстевес.
Прежде чем Зара придумала ответ, заговорила Гвинед:
– Дорогой Бюрократ, ты можешь объяснить, что на тебя нашло? Что это за претензии на мою должность? Что за дикие обвинения? Эстевес и Янг – понятно, убийцы, но я-то тут при чём?
– Выживание Колонии для меня приоритетно, док Ллойд. Мне пришлось обойти запрет и назначить себя временным прайм-администратором. Иначе СЖО стала бы неуправляемой, и Колония погибла бы. Что касается обвинений в ваш адрес: как я уже говорил, док Ллойд, вы виновны в содействии заговору Арауна.
– Что за бред! Зачем мне устраивать заговор против себя же?
– Я не могу ответить на этот вопрос. Но есть неопровержимые доказательства вашего соучастия.
– Очень интересно! Какие? – Гвинед уверенно завладела разговором, так что Зара и слова вставить не могла.
– За четыре часа до покушения я подал вам доклад о действиях группы Арауна. О том, что они выносят в нежилую зону генераторы инфразвука и усилители. Доклад был получен и прочитан. Но вы запретили мне делиться этой информацией с Прасадом, Янг и кем-либо ещё. Никаких мер по предотвращению мятежа принято не было.
Зара в ужасе посмотрела на Гвинед. Это что, правда? Но прайм-админ сама выглядела совершенно обескураженной.
– Никакого доклада не было, – убеждённо заявила она.
– Это не так. Все протоколы наших с вами разговоров сохранены. В том числе в памяти вашего импланта. Док Янг! Потребуйте у дока Ллойд доступа к памяти, найдите протокол разговора от 31 июля, 17–30, и убедитесь, что я не лгу. Если же док Ллойд удалила протокол, запись об удалении должна остаться в системном логе.
– Да я сейчас сама проверю. – Взгляд Гвинед на несколько секунд стал отрешённым – а потом испуганным. – Нет… Не понимаю… Действительно, стёртый протокол от 17–30. Ты мне что-то докладывал… Почему же я ничего не помню? – Она взялась за виски. – Не помню сам доклад, не помню как стирала… Что же это такое, а?…
– Слушай, Бюрократ! – Зара наконец-то смогла вмешаться в разговор. – Я тебе скажу сразу: ты не получишь Гвинед ни при каких условиях. Но я сама расследую её дело и сообщу тебе всё. В обмен на Либертину Эстевес и Артура Ллойда. По рукам?
– Нет, – отрезал Бюрократ. – Гвинед Ллойд нужна мне в Рианнон. И это не предмет торга.
– Почему?
– Произошло нечто необъяснимое в рамках моей модели мира, – проговорил Бюрократ. – Ни одна симуляция поведения Гвинед Ллойд не предсказывала, что она поддержит заговор оппозиции. Всё необъяснимое я расцениваю как потенциальную угрозу. А предотвращение угроз для Рианнон – мой высший приоритет. Итак, док Янг, я готов обсуждать плату за Гвинед Ллойд, но вы должны отдать её мне. Это не обсуждается.
Зара и Гвинед встретились взглядами. В глазах прайм-админа были страх, растерянность, немая мольба… и ни следа той властной уверенности, с которой она начала разговор с Бюрократом. Зара улыбнулась ей покровительственно.