Неизвестно, какие там порядки были у нетитулованных, однако среди аристократов те пары, которые оказывались вместе за столом, потом вместе же проходили Огненный обряд, и Хастер, подойдя к своему месту, прежде всего поцеловал ручку Прекрасной Герцогини и издали поклонился поглядывающему в их сторону герцогу.
- Забавно, не правда ли? - герцогиня была оживлена и с детской непосредственностью оглядывала зал. - Напоминает игру в третьего лишнего. Ну, когда стульев меньше, чем играющих.
- Если я не ошибаюсь, здесь наоборот, - ответил Хастер, садясь. - Стульев все–таки больше.
- Так ведь все стремятся сесть поближе к нам, как будто это дает какие–то преимущества.
Озабоченный какими–то своими проблемами лакей подкатил к их столику тележку, небрежно швырнул на стол два серебряных судка и, не изменив скорбного выражения лица, потащился дальше.
- Что мы сегодня едим? - юная дама заглянула под крышку. - По–моему, это какое–то ваше национальное северное блюдо?
Хастер глянул в свой судок и кашлянул. Давненько он не едал эдакой дряни. Издевательства продолжались.
- Это овсянка, мадам, - со вздохом проговорил Хастер. Он налил в белесую массу сливок из молочника, посыпал сахаром, потом, помешав и, с отвращением попробовав, посолил.
- Вы уверены, что это съедобно? - спросила герцогиня, с опаской глядя на него и повторяя его действия.
- Живы мы, по крайней мере, останемся, - поспешил успокоить ее Хастер.
Герцогиню, впрочем, это, кажется, не очень беспокоило. Она развлекалась тем, что, оглядывая остальных, наблюдала за их реакцией, и казалось, ситуация доставляет ей скорее удовольствие. Неудобства Арафы, похоже, воспринимались ей как маленькое забавное приключение, которое она охотно комментировала шепотом в самое хастерово ухо. Тот остроумно ей отвечал, чувствуя затылком тяжелеющий с каждой секундой взгляд герцога, который оценивал ситуацию, видимо, несколько иначе. "Да, - подумал Хастер, - овсянка не способствует возбуждению добрых чувств по отношению к более молодому дальнему родственнику, любезничающему с легкомысленной супругой".
Впрочем, все когда–то кончается. Кончилась и овсянка.
- О, вот и наш шоколад! - обрадовалась герцогиня, когда принесли вторую перемену, и нисколько не подобревший с первой лакей поставил на стол две чашки неприлично толстого фарфора, небрежно плеснул в них нечто и сунул под нос Хастеру вазу с двумя булочками. - Скажите, дорогой господин Тенедос, - спросила она, пододвигая к себе кружку, - как же получилось, что мы с вами до сих пор были незнакомы? Нет, я понимаю - вы вовсе не желаете вращаться в высшем свете, однако же я должна была встретить вас здесь, в Арафе, четыре года назад?
Дорогой Хастер пододвинул к ней вазу, и герцогиня благосклонно взяла из нее булочку.
- По крайней мере, он горячий, - сказал он, отхлебнув, и отставил чашку. Объяснил: - Мне не очень повезло в прошлый раз - я опоздал и прибыл в Арафу уже после королевского выхода Так что пришлось выплатить полагающийся штраф: получить три щелчка в лоб в присутствии всей прислуги. Ну и меня поставили в самом конце общей очереди. Представляете, как была расстроена моя дама? Это была пожилая и такая приличная с виду женщина - и, представьте, я услышал от нее столько новых слов… Право же, я не рискнул бы повторить хотя бы одно из них не то что в вашем присутствии, сударыня, но и в присутствии вашего мужа.
- Я полагаю, она была очень огорчена, - рассмеялась юная дама.
- О да! - согласился Хастер. - И похоже, она не перенесла огорчения - я ее что–то сегодня не вижу.
- А у меня чашка надбитая! - сообщила вдруг радостно герцогиня. - Смотрите, какая прелесть!
Но потом она откусила кусок булки и несколько минут молчала, глядя на Хастера. Хастер было напугался, что его даме попалось в булочке какая–нибудь особая начинка - ну, там таракан запеченный или острый перчик. Он даже вознамерился было постукать ее легонько по спине, но дело оказалось в другом.
- Постойте, - произнесла герцогиня, хмурясь. - Если ваша мать княжна Арсия, то ваш отец, вероятно, граф Картенед?
- Совершенно верно, - облегченно подтвердил Хастер.
- Тогда мы с вами в троюродном родстве, - заключила она. - Ваша бабушка Крисса и моя бабушка Тисса были сестрами! - Она посмотрела на Хастера восхищенно–осуждающе: - У вас скандальная родословная, господин Тенедос! Просто удивительно, как вам удалось получить титул Внука Императора.
- Я всего лишь внебрачный сын внебрачного сына и внебрачной дочери, - сказал Хастер. - Такое иногда случается в подлунном мире.
Герцогиня ему посочувствовала:
- Теперь я понимаю, почему вы не стремитесь попасть ко двору. Вы, вероятно, чувствуете себя не очень уютно среди тех, в чьих родословных нет ни пятнышка.
- Пожалуй, да, - не стал возражать Хастер. Он не стал рассказывать, как бесили его встречи с единокровными братьями. Особенно донимал средненький, Картенед Агельф, который каждый раз разглядывал его с такой гадливостью, будто видел перед собой отвратительного слизняка.
- В приемную залу, господа! - завопил вдруг к него над ухом горластый служка–подросток и затряс колокольчиком. - Господа, следуйте в приемную залу!
- Вы доели? - спросил Хастер. - Тогда разрешите предложить вам руку?
Долго и муторно народ собирался в приемной зале. Шустрые служки–подростки, шмыгая по залу, напоминали о необходимости всем приглашенным прикрепить на одежду номерки. Эту унизительную процедуру большинство присутствующих предпочитали выполнять как можно позже - возможно, наивно и совершенно по–детски надеясь, что судьба подарит им шанс не быть помеченными номером, как арестантам с большими сроками заключениями. Хастеру же было все равно. Подумаешь - приколоть к груди костяной круглячок с изящно выгравированными цифрами, но многих это почему–то возмущало даже больше, чем демонстративная наглость прислуги.
- Где ваш номерок? - заверещал совсем уж крошечный сорванец, глядя с умилительной серьезностью на Прекрасную Герцогиню снизу вверх.
Хастер ловко поймал его за ухо:
- Прибавляй "сударыня", когда обращаешься к красивой женщине, отрок!
- А к некрасивой можно без сударыни? - нагло поинтересовалось дитя.
- А некрасивой надо говорить "милостивая сударыня"! - наставил его Хастер, отпуская ухо.
- О–бал–деть! - заявило дитя, потирая покрасневшее ухо, но гонору поучение в нем не убавило. - Это еще каждую разглядывать? Ну да ладно уж… Где ваш номерок, сударыня? Прикалывайте скорее, не то оштрафуют. Безномерным два щелбана положено. А то может вам булавку надо? - Предложило предприимчивое чадо. - Могу уступить, у меня завалялась одна. Два империала штука.
- Ты что, больше двух считать не умеешь? - весело спросил Хастер.
- Тогда три! - осклабился пацан.
- А ну брысь отсюда, без тебя обойдемся! - Хастер отвесил шкету чисто символическую затрещину.
- Он тебя обижал? - осведомился неведомо откуда возникший перед ними мальчик постарше. Все подростки–служки, сновавшие по зале, которые слышали этот голос, настороженно обернулись.
Гости притихли.
- Не-а, - честно соврал мальчуган. - Так просто, разговаривали.
Надзиратель за порядком кивнул и растворился в толпе вместе со шкетом. Всеобщее напряжение разрядилось, гости вспомнили, что можно дышать.
- Ума не приложу, - пожаловалась герцогиня, - как это прикрепить? Если на платье - то из–за меха видно не будет. А если прямо на палантин, опять–таки не видно, потому что ворс длинный.
Хастер осмотрел ее с головы до ног, потом со словами "позвольте, сударыня" взял из ее руки номерок и подвесил на свисающем конце бисерного пояска. Номерок органично слился с костюмом дамы, изящно повиснув где–то чуть выше колена.
- А так можно?
- В правилах нет точных указаний, где именно следует помещать номерок, - сказал Хастер. - А что не запрещено, то не возбраняется.
К ним подошел очередной подросток - лет пятнадцати с пухлым блокнотом.
- В лотерее участвовать будем? - осведомился он, глядя куда–то себе под ноги. Но тут взгляд его зацепил номерок на конце пояска, он улыбнулся и, подняв глаза, сказал уже весьма благодушно: - Только между нами говоря, сударыня, выигрышный билет уже продан.
- Но это ведь нечестно! - воскликнула герцогиня. - Вы лишаете нас удовольствия играть!
- Главное - не выигрыш, главное - участие, - промолвил Хастер, вынимая кошелек. - Но раз билеты не выиграют, я буду платить только половинную цену, молодой человек, - предупредил он.
- Да чего уж, - согласился подросток. Он взял двенадцать империалов за два билетика, кинул их в объемистую амфору–копилку, которую тащил за собой на колесиках, и открыл блокнот: - Только дамы почему–то предпочитают садовников, а господа поваров, так что садовников и поваров уже не осталось. Вам кого? - смотрел он при этом исключительно на даму
У Хастера было искушение назвать младшего помощника ассенизатора, но при Прекрасной Герцогине он не осмелился.
- Даже не знаю, - пробормотал он, потом вспомнил давешнюю даму с "сумочкой" и спросил: - А на чиновника, который принимал нас в Мытне, уже поставили?
- Одним из первых, - улыбнувшись, словно понимая, ответил мальчик и тут же вновь обернулся к герцогине: - А вот не угодно ли сударыне выбрать трубочиста? Великолепно подойдет к вашему платью. Черное и белое, а, сударыня?
- Почему бы и нет! _ согласилась юная дама. - У вас, юноша, отличный вкус.
Юноша со всеми признаками дамского угодника даже чуть зарделся от похвалы.
- А вам, сударь, я могу порекомендовать кого–нибудь из музыкантов. Искусство сейчас в моде. Хотите арфиста?