Преподобный отец Бахари, проректор Его Императорского… и так далее Политехнической Школы, создатель и бессменный редактор "Политехнического вестника", автор неимоверного количества работ в области математической логики, математической статистики, а так же интегрального, дифференциального и тензорного исчисления, магистр и гроссмейстер всего–чего–угодно, а равно и анонимный (якобы) автор "Досугов на Старой мельнице", сидел за огромным письменным столом, живописно заваленным книгами, бумагами и всяческими принадлежностями, не всегда имеющими прямое отношение к писчим, и увлеченно читал толстый том в кожаном переплете.
- Имя–фамилия–курс-факультет? - потребовал он и, не отрываясь от занятия, потянул к себе журнал учета академической неуспеваемости. Вид у него при этом был соответствующий: украшенные благородными сединами густые брови насуплены, глаза не видны, но все равно, ясное дело, суровы, уголки полных губы укоризненно опущены вниз и даже, кажется, сама короткая пегая бородка в пол–лица полна скорбного осуждения.
- Тенедос Хастер, ваше преподобие, четвертый курс, прикладная математика, _ ответил Хастер с улыбкой.
Его было не провести. Гроза неучей хоть среди студентов, хоть среди преподавателей и чиновников от преподавания, преподобный Бахари был не только любимцем большинства студиозусов, но и душой любого собрания или вечеринки, способный даже самое заштатное и официальное мероприятие превратить в нечто более–менее приемлемое. А списки с его лекций годами ходили среди поколений студиозусов, постигавших по ним не одни только математические премудрости, но также учившиеся риторике и остроумию. Любовь и уважение студентов к своему проректору были столь же велики, сколь велико было неблагожелательство к нему среди начальства. Но авторитет отца Бахари был непререкаем, иначе не бывать ему не то что проректором, а и просто деканом. Впрочем, злые языки поговаривали, что преподобному Бахари благоволят не только его нынешние студенты, но и бывшие, а некоторые из них занимали весьма высокие посты и были необычайно знатны. Впрочем, в обучении отец Бахари ни чинов, ни родства не признавал.
- Тенедос, - рука проректора по инерции раскрыла журнал и даже пролистнула несколько страниц, но что–то знакомое в сочетании произнесенных им самим звуков промелькнуло уже под всклокоченным ежиком седых волос, и проректор поднял в миг заискрившиеся глаза: - Тенедос! - вскричал он едва ли не громче Ортиса и не менее радостно. - Ах, Пресвятые Небеса! Хастер!
Отец Бахари уже шел к Хастеру с распростертыми объятиями, и вскоре руки его довольно ощутимо похлопывали Хастера по спине и плечам. А сам он приговаривал:
- Я‑то, старый, подумал, это снова какой–то двоечник за пересдачей плакаться пришел. А это ты!.. Ну–ка, ну–ка, дай на тебя глянуть. - Он осмотрел Хастера с ног до головы с расстояния вытянутых рук. Прокомментировал увиденное: - Загорел, вижу, на Отмелях, на южном–то солнышке.
- Это северный загар, ваше преподобие, - разочаровал Хастер. - На таласском солнышке зимой не назагораешься - сезон дождей. Я месяц охотился в горах на Севере, там и приобрел.
- Что ж ты в Таласе–то не усидел?
Хастер махнул рукой.
- Я согласен терпеть то безобразие, что называется зимой здесь, в Столице. Но таласская зима для меня невыносима. Дождь, морось, снега так и вовсе не увидишь.
Отец Бахари подвел его под локоток к креслу у камина, усадил, сел сам.
- Кофе хочешь?
- Благодарю, ваше преподобие, только что отзавтракал, - отказался Хастер. - Я, собственно, зашел к вам сообщить, что прибыл, да получить разрешение на посещение библиотеки.
- Какие пустяки! - бросил проректор. Он бодро встал, отошел к столу и, черкнув что–то на форменном бланке, протянул Хастеру. - Держи, - сказал он, плюхаясь в кресло.
- Спасибо.
- Пустяки, - повторил Бахари. - Ты уже продумал тему для диплома?
- Не вполне, - искренне признался Хастер. - В Таласе было много любопытного. Даже, пожалуй, слишком. Хотелось бы заняться ракетным делом, баллистикой - там очень много интересного и для математика и для прикладника. Присматривался я и к воздухоплаванию… Словом, материала набрал достаточно, есть кое–какие идеи. Надо думать.
- Думай, друг мой, думай, - кивнул проректор. _ Как любит говаривать Арканастр: думать - не развлечение, а обязанность.
Хастер поднял глаза:
- Арканастр?
- Ну да, - небрежно бросил отец Батари. - Мы с ним не так давно позволили себе… кгхм… немного подискутировать.
- С Арканастром? Подискутировать? - переспросил Хаспер.
- Ну да. Так, - проректор неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, - о том, знаешь ли, о сем. А что такого?
В хитрых карих глазах преподобного отца засветились озорные огоньки. Всегда с ним так: не поймешь, то ли он говорит всерьез, то ли шутит. Любил проректор в разговоре щегольнуть между прочим именами и титулами. Скорее не для хвастовства, а так, между делом. И вряд ли он врал. Но вот так запросто - "подискутировать о том, о сем" - и помянуть всуе легендарное имя…
Хастер только ухмыльнулся неопределенно, покачал головой и не стал напрягать голову лишними измышлениями на сей счет.
Он чувствовал себя с проректором совершенно свободно, хотя тот был почти в два раза старше его и в сотни раз умнее. Отец Бахари сам поощрял такие отношения. Не со всеми, конечно, но с наиболее способными, а Хастер числился среди самых близких и любимых. С тем же Лагаром, кстати, отец Бахари тоже не чинился и числил среди самых близких, хотя имел частые контры во взглядах.
Беседа протекала в непринужденном стиле. Поговорили о предстоящем Хастеру дипломе, о делах Школы вообще, и об общих знакомых в частности.
Под конец, когда Хастер уже собрался уходить - предпраздничные заботы, прочее там; да и у проректора было полно дел, - уже провожая Хастера к дверям, отец Бахари, как бы между прочим вспомнил:
- Метелин, кстати, на днях спрашивала о тебе. Интересовалась, не писал ли, не нашел ли, мол, там себе красотку, не собрался ли жениться… А то уж слишком долго засиделся на практике–то.
Хастер внешне не проявил своих чувств из уважения к старику, внутренне же поморщился, как от кислого. Именно от Метелин, младшей сестры проректора, было то письмо со столичным адресом, что лежало сейчас у него в кармане. Вообще–то Метелин была девушкой в общем неплохой, вполне симпатичной и даже неглупой, но дело в том, что в свои двадцать восемь лет она еще ни разу не побывала замужем. Поэтому ее мысли в отношении любимых учеников ее брата принимали иногда весьма определенное направление, а лично Хастеру было как–то недосуг решать чужие матримониальные проблемы.
- Ну что вы! - рассмеялся он. - Таласарки не в моем вкусе.
- Что, не такие красивые? Или не подступиться? - вскинул брови проректор.
- Ни первое, ни второе, - ответил Хастер. - Они, наоборот, слишком энергичны и самостоятельны. И слишком умны для меня. Чуть что - сами предлагают отдать им руку и сердце, а то и отбирают то и другое без спроса… Ну нет! Крутить любовь с таласаркой - сколько угодно, но жениться - никогда! Нет у меня желания всю жизнь сидеть под каблуком.
Они посмеялись, потом Хастер добавил нейтрально:
- Передайте Метелин мой большой привет.
- А сам не хочешь заехать в День не в счет поздравить ее с наступающим Новым годом? - сощурил глаз отец Бахари. - У нас будет небольшой семейный праздничек. Посидим, поговорим, - он обещающе подмигнул Хастеру.
Тут уж Хастер мог вздохнуть облегченно. Он даже сделал вроде как извиняющийся жест, развел руками со скорбным лицом:
- И рад бы, но никак не могу. Вы же знаете, я завтра должен быть в Арафе.
- Да, да, - покивал отец Бахари. - Само собой…
- Но после праздников я обязательно загляну к вам, - заверил Хастер.
- Конечно, мы всегда рады тебя видеть…
Вундеркинд–секретарь был, наверное, несказанно удивлен, увидев, как проректор выходит из своего кабинета буквально под ручку с посетителем, которого он собирался помережить, прежде чем допускать пред светлы очи, как пожимает ему руку и произносит радушно: "Значит, договорились, Хастер, после праздников ты ко мне?". Посетитель кивнул, они еще раз пожали руки, и секретарь, когда тот вышел, на всякий случай черкнул себе на листочке: "Хастер" и после этого имени поставил три восклицательных знака. Потом подумал и прибавил три вопросительных.
Выйдя из Школы, Хастер направил свои стопы прямиком в библиотеку Политехнического музеума и при посредстве разрешения проректора заказал на следующую неделю книги по весьма длинному списку. Затем путь его лежал к портному, где его долго вертели перед зеркалом, наводя последний лоск на давно заказанный именно для этого случая новый костюм. Потом заехал в магазин прикупить всяких необходимых для поездки мелочей.
В гостинице, пока двое балбесов–слуг упаковывали его багаж, он перекусил, подошел к портье расплатиться и, приказав отправить багаж на станцию к вечернему дилижансу на Арафу, вышел прогуляться на Набережный бульвар, чтобы купить в дорогу пару готических романов пожутче. Возвращаться назад в гостиницу он не собирался, не имело смысла. Поэтому прямо с покупками (а ему довелось прикупить редчайшее издание классического "Князя Гора" с блестящим послесловием, которое само по себе было достаточно ценным - и недорого!) он взял извозчика и велел ехать на Новую Тополиную в "цветочные аллеи", на свою любимую Гиацинтовую. Но мысли его были далеки от грешного утоления жажды плоти. Отнюдь. Просто кроме всего прочего там были хорошие бани, а это как раз то, что сейчас требовалось Хастеру после дальнего путешествия и перед праздничными испытаниями.