Проходили дни, месяцы… Эксперименты становились сложнее. Кроме удовлетворения жажды знаний, "чудеса" приносили практическую пользу: развивали в парне умение врать и отвлекали его от дум о том важном, чем он занимался в рабочее время. Дум, которые теперь не только вредили нервной системе, но и представляли нешуточную опасность – как Стас мог услышать самые яркие из мыслей Хасана, так и Хасан улавливал отчетливые мысли своего пленника.
От дум Стаса отвлекала и Зара. Единственный друг, красивая девушка, а теперь еще и соучастница заговора, дочь Хасана не оставляла молодого человека своим вниманием. Неизвестно, чем она руководствовалась – личной симпатией или желанием "помочь" отцу – Стас предпочитал не задаваться этим вопросом. Просыпаясь утром, молодой человек вспоминал бездонные темные глаза мулатки и получал заряд жизнелюбия, который помогал ему начать день с верой в свою победу. Общение этой пары затруднялось целым рядом ограничений: различным мировосприятием и воспитанием; нэтфоном Стаса – рядом всегда ощущалось присутствие кого-то третьего; тайной темой, о которой оба старались не говорить, но хотели поговорить в первую очередь. И все же молодые люди старались видеться чаще, притягивались друг к другу, становились друг другу ближе. Чем лучше Стас узнавал девушку, тем яснее видел, насколько сильная и зрелая личность жила в обманчиво хрупком и юном теле. Чем чаще Зара слушала слова Стаса, тем интересней ей было распутать паутину порождающих их недетских мыслей, проникнуть в сложный и многогранный внутренний мир отличающегося от всех ее прежних знакомых русского парня.
Работа потребовала не день и не два – что-то стало нормой, что-то вошло в привычку, о чем-то Стас позабыл, к чему-то стал относиться иначе. Казавшийся неисчерпаемым поток открытий постепенно иссяк до тонкого ручейка, а информационный голод сменился пресыщением.
Настроение Стаса тоже менялось. На смену воодушевлению пришло спокойствие, спокойствию – апатия, апатии – усталость и раздражительность, усталости и раздражительности – воодушевление. И так по кругу…
"Новое открытие?" – как-то за завтраком Зара уловила очередную перемену в настроении Стаса.
"Открытие?" – молодой человек поражался способности мулатки заглядывать к нему в голову без его ведома, но на этот раз сомневался, попала ли Зара в точку или увидела лишь то, что лежало на поверхности. – "Я закончил работу – ты об этом?"
"Не думаю, что дело в работе – ты так томился ожиданием дня, когда закончишь, что не стал бы горевать, когда придет время действовать. Тебя опять что-то тяготит. Что?"
Стас тяжело вздохнул, не особенно задумываясь о том, что его громкий вздох будет записан нэтфоном. Этим утром он был взвинчен и с трудом сдерживал эмоции, чтобы и вовсе не заговорить с Зарой вслух.
"Гул!"
"Какой "гул"?" – не поняла девушка. – "Ты вздыхаешь, словно мучаешься не первый день?"
"Я слышу его не первый день." – поправил Стас. – "А вот мучаюсь… Не знаю… То ли гул стал сильнее, то ли чесотка превратилась в зуд, то ли сегодня просто нечем занять голову до прилета Хасана с Юлей…"
"А что за гул?"
"А сама разве не слышишь? Никакого рукотворного, противоестественного, негармоничного, уродливого ритма, который не прекращается ни днем, ни ночью?"
Зара недоуменно подняла брови:
"Нет… И что же это за ритм?"
"Воздействие Посвященных! Их программы! Они как волны: бьют и откатывают, толкают к чему-то, нервируют, путают мысли, гудят в ушах!"
"Но ты же не пользуешься сетью?" – не поняла Зара.
"Не пользуюсь… А как бы я ей пользовался в своем фильтре?"
"Тогда откуда волны?"
"Отовсюду. Воздух, вода, стены зданий – вокруг меня все вибрирует! Миллиарды людей принимают ритм и отражают его в окружающее пространство! Этот ритм невозможно заглушить, от него невозможно отвлечься!…"
"Но, видимо, ты сам захотел его слышать?"
"Что?!" – поразился Стас.
"Вспомни: ты не хотел уловить воздействие программ Посвященных, чтобы понять, когда оно прекратится?"
Стас задумался.
"Хотел, но…"
"Настраивался, прислушивался? Теперь чувствуешь, слышишь?"
"Но я ведь не просил, чтобы шум превратился в грохот! Я его едва улавливал, мне даже казалось, что это не ритм программного кода, а игра моего воображения! А сейчас он просто разрывает мне череп!"
"А не может быть, ты просто нервничаешь перед финальным этапом?"
Стас мотнул головой, сердясь, что его хотят успокоить таким примитивным способом, и выпустил воздух сквозь зубы, чтобы снять излишнее напряжение.
"Не понимаю, почему ты не слышишь, а я просто схожу с ума?!" – признался он.
"Ты слышишь, я – нет." – Зара пожала плечами. – "Любой из нас имеет доступ ко всему, о чем думает. Когда частота нашего восприятия входит в резонанс с частотой того, что хочется увидеть или понять – невидимое становится видимым. Ты хотел услышать, как программный код звенит в воздухе – ты услышал. Я не думала о программах, как о звуковых волнах – для меня, как и для большинства людей, они беззвучны. Я не слышу потому, что не хочу слышать!"
Мулатка сделала паузу и посмотрела на парня с укоризненной улыбкой.
"Стас, но ты ведь опять страдаешь не потому, что не можешь сопротивляться "гулу", а потому, что сопротивляешься! Откажись от мыслей о своем гуле – пусть себе гудит, раз его все равно не заглушить – смени частоту восприятия – гул исчезнет!"
Стас тяжело вздохнул. Он с самого начала знал, что Зара посоветует нечто подобное, но, почему-то, все равно завел разговор, в котором не было смысла.
"Так просто отказаться не получается." – признался молодой человек. – "Да я и не хочу отказываться. Я больше не хочу врать. Мне нужно избавиться не от ощущения гула, а от самого гула! Избавиться по-настоящему и навсегда!"
"Но тогда ты на пути к своему желанию. И твой путь подходит к концу. Так ведь?"
"Да. Теперь уже совсем скоро!…"
Хасан и Юлия внимательно смотрели на Стаса. Красивые, благородные, могущественные, они восседали в креслах напротив друг друга и, казалось, сканировали сознание молодого программиста, от которого теперь зависели.
– Последний блок кода готов, – сказал Стас, положив на столик перед Хасаном карточку с данными.
– Это пусковой код? – спросил Хасан.
Стас кивнул:
– Когда эта часть программы попадет к объектам, мозаика сложится. Как вы просили.
– И ты станешь единственным программистом! – улыбнулась Юлия.
– Через две недели, – напомнил Стас. – Я стану единственным через две недели. Две недели потребуется, чтобы объекты усвоили информацию.
– Превосходно! – заключил мавр. Он взял карточку и, вращая ее между пальцами, посмотрел на Юлию: – У нас тоже все готово?
– Почему ты спрашиваешь? – не поняла дама.
– Пока пусковой код не отправлен в Сеть, мы можем взять тайм-аут. Дадим Станиславу передохнуть; выждем, пока уляжется возбуждение; поразмыслим, взвесим еще раз все за и против?
Юлия поморщилась:
– Разве мы недостаточно размышляли? Прошло полгода!
Хасан улыбнулся:
– Всего лишь хочу услышать мнение всех участников переворота. Станислав?
– Не сомневаюсь ли я, что все заработает? – понял Стас.
– Именно.
Молодой человек пожал плечами:
– Логика у программы простая. Она будет работать.
– Тогда пора переходить в наступление, – мавр потер руки. – Накалим обстановку в отраслях, приносящих основные доходы друзьям-советникам. Политическая нестабильность, крахи на фондовых биржах, нарушение торговых соглашений – противник не сможет разобраться в хаосе, в результате которого его капитал начнет утекать, как песок сквозь пальцы. Союзники станут врагами, прежние связи утратятся, рычаги давления перестанут работать. Члены Совета попытаются вернуть себе контроль над ситуацией, но разработка стабилизационных нейропрограмм потребует больше времени, чем покажется им вначале. И уже через месяц у штурвала истории останемся только мы… Готовы?
Стас и Юлия кивнули – Юлия сразу, Стас с небольшой задержкой.
– Теперь распределим роли, – продолжил Хасан. – Мы с Юлией Сергеевной будем отслеживать развитие ситуации и готовить для тебя, Станислав, точно сформулированные инструкции или законченные технические условия – по обстоятельствам. Тебе нужно будет реагировать быстро – если раньше я сам говорил "не спеши", теперь будет важна каждая минута. Потребуются транквилизаторы – сядешь на транквилизаторы. Будет нужно – начнем кормить внутривенно. Все, что угодно, только чтобы работа сдавалась в сроки! Я не преувеличиваю: это вопрос жизни и смерти. Твоей и нашей. Победим – поработаешь еще с месяц и отправишься почивать на лаврах: нэтфон снимем; организуем отдых; кругосветное путешествие, полет в космос – все, что пожелаешь; захочешь вернутся в Москву – вернешься; пожелаешь возглавить правительство России – возглавишь… А проиграем – не будет ни тебя, ни нас. Понял?
Если бы Стас не знал, что получится совсем не так, как описывал сейчас мавр, он бы обязательно побеспокоился о своей дальнейшей судьбе. Поэтому задал вопрос, ответ на который знал не хуже своих "хозяев":
– Но кем вы видите меня после нашей победы? После того, как программисты смогут вернуться к своим компьютерам? Я стану Посвященным? На равных с вами?
Юлия хитро улыбнулась, а Хасан хмыкнул. Как Стас думал, что играет с ними, они думали, что играют со Стасом.
– Смотря, что ты имеешь в виду, – серьезно объяснил мавр. – В чем-то мы будем на равных, в чем-то нет, в чем-то ты окажешься впереди нас. Но сперва нужно победить, Станислав!
– Ну а Посвященным ты уже стал! – добавила Юлия. – Тебя ведь давным-давно во все "посвятили"!