До бывшей гасиенды Смиттесона мы добрались довольно быстро: этот ушлый тип устроился совсем рядом с Кампочитой.
Оставив Диего с животными, я отправился бродить по когда-то роскошному, а теперь совсем выгоревшему саду. Должно быть, тут цвели розы, георгины и бархатцы, радовали взгляд яркими красками пуансеттия и космея, особенно красивые на фоне самшитовой живой изгороди... Увы, выжили лишь опунции! Декоративный прудик высох, и только емкости на дне говорили о том, что когда-то в нем обитали водные растения. Может быть, кувшинки, может, что-то еще...
Печальное это было зрелище! Ну а при виде того, что осталось от теплиц, сердце мое буквально облилось кровью...
Еще недавно прекрасные сооружения -- Смиттесон отстроил оранжереи с размахом, который мне и не снился! - превратились в обломки рам и каркасов, перемешанных с грудами битого стекла, которые нестерпимо сверкали на солнце. Я прошелся по тропинке, что шла посредине самой большой оранжереи -- стекло хрустело под ногами, - но не нашел ничего, только расшвырянные битые горшки и мумифицировавшиеся растения. Даже стойкие суккуленты не выдержали долгой засухи, вдобавок зимой тут довольно холодно, а не все из них переносят перепады температур... Одним словом, это было гигантское кладбище, и мне оставалось только снять шляпу и вознести молитву священному солнечному кактусу и прочим богам-кактусам, чтобы позаботились о погибших и поместили их в небесный сад, где всем достанет и света, и тени, и тепла, и влаги, каждому по потребностям...
Поняв, что замечтался, а солнце пригревает мне макушку, я нахлобучил сомбреро и поплелся обратно, отшвыривая с дорожки мыском сапога крупные осколки стекла. Вдруг один из них блеснул на солнце особенно ярко, чуть не ослепив меня. Я присмотрелся -- мне почудилось что-то красное в куче черепков.
Я не поленился подойти поближе и...
-Вот ты какой, цветочек аленький! - выговорил я с искренним восторгом и принялся разбрасывать мусор.
Чудо, но под завалами черепков маленький кактус -- это была Parodia nivosa, вся в нежных белых колючках, правда что "снежная"! - не только выжил, но даже и расцвел, должно быть, из последних сил. Спасло его, по всей видимости, то, что горшочек упал набок, но не разбился совсем, а сверху его засыпало черепками, которые худо-бедно прикрывали несчастное растение от палящего солнца.
-Ну, будем считать, что я проехался не зря, - сказал я вслух, осторожно поднимая добычу. Красный цветок согласно покивал в ответ.
Я на всякий случай еще прошелся вокруг, вороша осколки и прочий мусор, но ничего больше не нашел. Пародия снежная оказалась единственной выжившей...
В гостиницу я возвращался с триумфом и кактусом, прижатым к груди. (От горшка пришлось избавиться: под ним оказался муравейник, в грунте кусачих злющих муравьев тоже было предостаточно. Чудо, что они не уничтожили несчастную малютку Николь -- так я решил назвать новообретенный кактус.)
Теперь меня провожали еще более долгими взглядами и, по-моему, шушукались у меня за спиной: мол, и кактус этого гринго не колет, и видит он невидимое, и умеет разговаривать с растениями и животными. Чувствую, еще немного, и окажется, что я -- это бог-кактус во плоти. Впрочем, я ничего не имел против.
По пути я купил у горшечника подходящую тару, послал Диего набрать земли с клумбы во внутреннем дворике гостиницы (пока придется обойтись ею, но это лучше, чем ничего) и обустроил Николь со всем возможным комфортом. Конечно, это была далеко не оранжерея, но мне показалось, что кактус заметно воспрянул духом. Теперь нужно доставить Николь домой в целости и сохранности -- не уверен, что морской воздух и сквозняки полезны для такого нежного, пусть и стойкого создания. Бедняжка и так-то истощена до предела, а еще этакая встряска... Ну, будем надеяться, обойдется!
Не знаю, что уж там наплел Диего хозяину гостиницы, но тот смотрел на меня с некоторой опаской (но и уважением тоже), тайком крестился, а вечером самолично принес мне ужин и как бы между делом, поглядывая на Николь, осведомился, правду ли говорят, будто синьор, то есть я -- шаман. "В некотором роде", - расплывчато ответил я и погладил кактус. Видя, что он в самом деле меня не колет, хозяин уважительно вздохнул. Потом перевел взгляд на горшок, на котором я нарисовал руну тейваз, чтобы придать Николь сил в борьбе за жизнь (вообще-то полагалось в таких случаях применять беркану, но я счел, что для такой смелой крошки нужно что-нибудь поэнергичнее), и непроизвольно перекрестился. Затем посмотрел мне в глаза, один из которых с утра был карим, а теперь сделался зеленым, снова перекрестился и улетучился, бормоча что-то о Деве Марии, заступнице...
"Интересный эффект! - подумал я. - Главное, чтобы меня считали добрым шаманом, а не вредителем каким-нибудь, а то так вот устроят аутодафе! Привяжут к цереусу побольше да запалят..."
Поскольку свести подобного рода знакомство с кактусом выдающихся размеров мне уже довелось, доводить до повторения мне не хотелось, поэтому я постановил вести себя поскромнее. Как же! Будто мне это позволили!
Этим же вечером Диего постучался ко мне (я как раз изучал карту округи) и пристыженным шепотом сообщил, что обо мне говорит весь город, и тут вот одна несчастная вдова хочет получить от белого шамана благословение. Я схватился за голову, но деваться мне было некуда...
Вдова, против ожидания, оказалась не сморщенной старухой (мексиканки очень хороши в юности, но с годами или превращаются в пышных матрон, или высыхают), а миловидной женщиной не старше тридцати. Беда у нее была обычная для здешних мест: буквально две недели назад муж ее погиб в шахте под обвалом. Женаты они были уже несколько лет, но прижили только дочку, и та все время болела. Так вот, бедная Карменсита заклинала меня святым Христофором (я уже понял, что ко мне намертво приклеился образ странствующего целителя и защитника несправедливо обиженных, но не возражал), чтобы я даровал ей сына. А что такого, муж был дома аккурат перед несчастьем, так что... "Чудеса ведь случаются!" - горячо произнесла она и покосилась на кактус.
Я тяжело вздохнул, налил Карменсите глоток кактусовки и запер дверь. Чего от меня ожидают, было ясно как день, поэтому... пришлось соответствовать почетному званию шамана... А там уж -- мальчик, девочка, это как получится!
По счастью, прелестная вдовица убралась еще до рассвета, чтобы никто ее не увидел (хотя наверняка все знали, куда и зачем она подалась). Впрочем, мне все равно пора было вставать, чтобы вовремя присоединиться к обозу.
Я нагнал его уже за пределами Кампочиты. Обоз двигался небыстро: мулы с трудом тянули нагруженные провиантом и бревнами для крепи повозки.
-Я уж решил, что вы передумали, - встретил меня Гонсалес. Он был без формы, в такой же одежде, как у прочих охранников, верхом на невзрачном гнедом коньке.
-Ну что вы, просто отвык вставать в такую рань, - ответил я. - А что это вы изменили вашему вороному красавцу, синьор?
-Слишком приметен, его вся округа знает, - усмехнулся он. - Если Стрелок заметит его в обозе, сразу смекнет, что всадник -- это я собственной персоной, и тогда вся охота насмарку. Ну да ничего, этот малыш, хоть и невзрачен, но даст фору и породистому коню! А уж вынослив -- другим и не снилось...
-Местная порода? - решил я поддержать разговор, рассудив, что могу пересказывать какие-нибудь байки лорда Блумберри.
-Какая порода, о чем вы, - вздохнул Гонсалес. - Помесь невесть кого неведомо с кем. Для местной лошадки великоват, хотя следы породы вроде прослеживаются, но в нем явно больше от мустанга. А вы разбираетесь в лошадях?
-Немного, - сказал я и мысленно добавил "и вынужденно". - Один мой знакомый -- заядлый лошадник, от него я узнал много интересного. Сам-то я живу в городе, коня держать нет смысла. У меня другое увлечение, синьор.
-Да-да, я уже наслышан о вашем интересе к кактусам, - хмыкнул он. - Каюсь, сперва я решил, что это выдумка, но мне уже в красках описали, как вчера вы триумфально въехали в Кампочиту с кактусом в руках.
-Джентльмен имеет право на скромное хобби, - улыбнулся я в ответ, - даже если он служит... вы понимаете, где. Этот экземпляр я взял в оранжерее Смиттесона -- он единственный выжил из всей коллекции, как это ни печально.
-Понятно. Но, боюсь, в наших краях вы и впрямь не найдете ничего интересного, - сказал Гонсалес. - Опунции, опунции, кругом опунции...
-Кто-то упомянул при мне про кактусовый лес, в котором якобы скрывается Стрелок, - припомнил я.
-А! Это там, - он махнул рукой в сторону гор. - На одном плато просто заросли этих опунций, агавы и каких-то колючек. Пройти там можно, но зачем? Агавы на текилу и поближе к городу предостаточно...
-То есть Стрелок может там прятаться?
-Думаете, мы не проверяли? Заросли густые, и если бы он протиснулся туда вместе с конем, это было бы заметно -- там сломанная ветка, тут конский волос на колючке... А в волшебное слово, открывающее путь, я не верю, - сказал Гонсалес. - Мои люди прочесали эти заросли. Да, там есть заброшенные штольня, куда человек может зайти, не пригибаясь, но лошадь в них не поместится. Вдобавок конь всегда может выдать хозяина звуком: даже если он приучен вести себя тихо, не фыркать и не ржать, ему достаточно звякнуть удилами или, скажем, зацепить копытом камень.
-Ясно... - протянул я и замолчал.