Внезапно, в период затишья между двумя взрывами богатырского храпа, до моего слуха донесся тихий шорох - будто кто-то осторожно царапался в дверь. Кошка, что ли, скребется? Или мыши? Мышей я не боялся, к кошкам тоже относился спокойно, поэтому решил не реагировать на этот звук, но не тут-то было: звук не умолкал и отличался завидной настойчивостью. Что ж, придется вставать, подумал я, откинул одеяло, содрогнулся от холода, с трудом натянул тренировочные брюки, впотьмах дошлепал до двери и тихо приоткрыл ее. Коридор освещался тусклым светом ночных светильников и был абсолютно пуст. Я пожал плечами и хотел было вернуться в теплую постель, но тут услышал далекий, чуть различимый звук, напоминающий стон. Сердце мое забилось вдвое быстрее. Я оставил дверь приоткрытой и шагнул в коридор. До холла было метров пятнадцать, и я решил было добраться до него, но не сделал я и десяти шагов, как где-то сбоку щелкнул замок, а сзади, как мне почудилось, пронесся кто-то невидимый. Я остановился и прислушался. Все тихо - ни стона, ни шороха, ни дыхания - ничего, кроме храпа Мячикова, преследующего меня по пятам сквозь щель в приоткрытой двери нашего с ним номера. Да полноте! - вдруг подумалось мне. Все эти ночные страхи и всевозможные звуки навеяны выпитым на ночь кофе, нервным переутомлением и ночным временем. Что с того, что кто-то где-то застонал? Здесь сейчас спит около трех десятков человек, каждому из них может что-нибудь присниться, и каждый вправе во сне застонать, всхлипнуть или даже пройтись по карнизу. Что мне все время мерещатся какие-то темные дела, чей-то злой умысел, преступные намерения? Проще надо смотреть на вещи, Максим Леонидович, проще! Тем более в три часа ночи. Вокруг, за этими дверьми, спят простые люди, которые звезд с неба не хватают, потому что звезд этих никто им не дает, живущие тихими радостями, способные позволить себе отдых лишь в такого вот больничного типа заведении и понятия не имеющие о курортах Средиземноморья или, скажем, Багамских островах. Взять, к примеру Сергея с Лидой - ну чем плохие ребята? Или тот же Мячиков…
Вдруг я поймал себя на мысли, что больше не слышу его храпа. Опять-таки, ну что из того, что человек перестал храпеть? Перевернулся на другой бок - и замолк. Ведь не специально же он это сделал, чтобы заставить меня поломать себе голову! Я усмехнулся, повернул назад и пошлепал к своему номеру. Остановившись напротив туалета, я заглянул туда, но не успел переступить порог, как под ногой что-то звякнуло и покатилось по кафельному полу. И здесь был все тот же тусклый полумрак, но я все же сумел найти то, что послужило причиной шума, взорвавшего ночную тишину и наверняка разбудившего, как мне тогда казалось, весь дом отдыха сверху донизу. Это была пустая стеклянная ампула со странной надписью "омнопон". Осторожно проведя пальцами по неровному зазубренному краю, я почувствовал влагу. Значит, ею недавно воспользовались. Я пожал плечами и бросил ампулу в урну. В этом тоже не было ничего особенного: не раз, когда под рукой не оказывалось таблетки анальгина, а голова трещала так, что я боялся за ее сохранность, я просто вскрывал ампулу с тем же болеутоляющим средством и вливал его в себя. Вероятно, здесь был тот же случай, тем более что сейчас с лекарствами особенно туго. Вот только название такое я встречаю впервые.
Вернувшись в номер, я обнаружил, что Мячиков, действительно, повернулся на другой бок и больше не храпит. Его довольная круглая физиономия блаженно улыбалась во сне. Тем лучше, подумал я, значит, есть шанс провести остаток ночи в относительной тишине. Только бы он не захрапел снова, только бы не захрапел… Уже засыпая, я снова взглянул на часы: половина четвертого.
2.
Утром я встал рано, оделся, умылся, привел себя в полный порядок и покинул номер, бросив напоследок взгляд на круглое, луноподобное лицо безмятежно спящего Мячикова, моего соседа-храпуна. Сейчас он не храпел.
Проходя по коридору, я не встретил ни единой души. Интересно, куда же все подевались? Но, дойдя до холла, я вдруг увидел толпу, сгрудившуюся у лестницы и беспокойно гудящую. По бледным, вытянутым лицам я понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Я протолкался вперед и остолбенел.
Прямо передо мной, у лестничного пролета, ведущего на четвертый этаж, в луже крови лежал мужчина средних лет. Даже мне, дилетанту в вопросах медицины, сразу же стало ясно: он был безнадежно мертв. Мне показалось, что он - один из тех, кто провожал нас с Мячиковым хмурым взглядом, когда мы накануне искали свой номер.
- Что с ним? - дрогнувшим голосом спросил я.
- Убили, - глухо произнес у самого моего уха женский голос. - Сегодня ночью.
Ночью! Ко мне вдруг вернулись все мои недавние ночные страхи. И шорохи, и поворот ключа в замке, и - главное - стон! Теперь-то я уже на все смотрел иначе, теперь все выглядело в совершенно ином свете. Мой ум прирожденного сыщика, постоянно терзаемый детективной беллетристикой, заработал на всю катушку. Главное - не упустить ни одной детали, и прежде всего - восстановить в памяти весь ход ночных событий. Итак: без двадцати три я проснулся, в три выглянул за дверь, в это же самое время, то есть в три или, в крайнем случае, минут пять четвертого, я услышал стон, следом - поворот ключа в неизвестном номере (жаль, что я не обратил тогда на него внимания), далее - пустая ампула на кафельном полу туалета (слово "омнопон" теперь казалось мне зловещим), и в двадцать минут четвертого я снова лег спать. Значит, этот несчастный стонал (если, конечно, стонал именно этот несчастный) примерно в три часа ночи или что-то около того. А отсюда следует, что в этот час он был еще жив, но уже смертельно ранен. Однако, повторяю, все эти рассуждения справедливы лишь в том случае, если ночью стонал именно этот мужчина, а не кто-нибудь еще. А стонать мог любой из трех десятков человек, здесь собравшихся.
- Врач был? - спросил я.
- Что толку! - махнул рукой стоявший рядом мужчина. - Не врач, а дерьмо. Пьян в стельку.
- Милицию вызвали?
- Вызвали, - ответил кто-то. - Полчаса дозвониться не могли. Единственный аппарат - у директора, да и тот работает через раз.
- Какой ужас! - услышал я знакомый голос и обернулся. Лида стояла в двух шагах от меня и круглыми от потрясения глазами смотрела на неподвижное тело. Ее била мелкая дрожь.
- Пойдемте отсюда, - сказал я, беря ее за руку и выводя из толпы. - Это зрелище не для вас.
Откуда-то вырос бледно-зеленый Сергей и увел ее вниз по лестнице. Я же стоял и растерянно озирался. Надо что-то предпринять - но что?.. Тут я увидел бодро шагающего Мячикова, веселого, с блестящими от возбуждения глазами, с румянцем во всю щеку, с ласковой улыбкой на круглом лице - он не шел, а буквально катился, словно мячик. Вот уж кому сон пошел на пользу!
- Доброе утро, дорогой Максим Леонидович! - приветливо заговорил он, подходя ближе. - Что же вы меня не разбудили? Ай-ай-ай, нехорошо! После завтрака - махнем на лыжах, а? Ходите на лыжах? По-моему, лыжи - это единственное, на что здесь можно рассчитывать в качестве источника удовольствия… Что случилось? - Он настороженно посмотрел вокруг, только сейчас заметив, что в доме отдыха творится что-то неладное.
- Человека убили, - ответил я, хмуря брови.
- Убили?! - Он выкатил глаза от изумления. - Да не может такого быть! Чтобы здесь - да убийство! Да никогда не поверю!
- Взгляните сами, - произнес я, жестом руки приглашая его к месту происшествия.
Впрочем, его слова показались мне не лишенными смысла: для убийства более подходил бы какой-нибудь фешенебельный отель, чем эта захолустная конура. Но убийство совершено - и это было непреложным фактом.
Мячиков вынырнул из толпы. Вид у него был донельзя расстроенный, он всерьез переживал, принимая трагедию слишком близко к сердцу.
- Не могу я смотреть на такие вещи, - чуть слышно произнес он, бледнея буквально на глазах. - С самого детства.
Появился директор. Он тоже был бледен и испуган.
- Товарищи, товарищи, соблюдайте спокойствие! Отойдите, пожалуйста, от тела, сейчас прибудет милиция и во всем разберется.
- И дернул меня черт приехать сюда, - в сердцах произнес кто-то рядом.
- И не говорите! - ответили ему в тон. - Сидели бы лучше дома.
- А главное - убийца где-то среди нас! - добавил третий.
Последние слова прозвучали зловеще. Люди разом смолкли и исподлобья уставились друг на друга. Какая-то женщина в спортивном костюме громко взвизгнула и собралась было грохнуться в обморок, но вовремя одумалась и судорожно закурила. В воздухе повисла настороженность.
- Кто этот несчастный? - шепотом спросил меня Мячиков.
Я пожал плечами:
- Понятия не имею.
- Пойдемте спросим у директора, - предложил он и, не дожидаясь моего согласия, потащил меня в другой конец холла - туда, где директор пытался навести порядок.
- Товарищ директор, позвольте полюбопытствовать, - начал Мячиков, когда мы приблизились к директору, стоявшему к нам спиной.
- А? - дернулся тот и резко обернулся. - Вы что-то хотели спросить? - Он смотрел исключительно на меня и Мячикова, казалось, вообще не замечал.
- Кто этот несчастный? - повторил вопрос мой спутник.
Тусклый взгляд директора лишь коснулся Мячикова и снова вернулся ко мне.
- Передовик производства, с Алтая, - пояснил он, уткнувшись взглядом мне в переносицу и почему-то боясь смотреть в глаза, - с какого-то рудника. Их целая группа приехала, пять человек, в порядке поощрения за трудовые успехи.