5
Гуси летели стройным клином. Их крики разносились далеко над песчаной равниной шириной в несколько километров, за которой плескалось холодное море. Сейчас в предрассветной мгле не виден был их редкий и элегантный окрас, но Скальд и так помнил эти длинные черные шеи и головы, белые пятна на туловище, белые щеки…
…Каждую осень, когда над Бритой, серой громадой приюта для мальчиков-сирот на Синк-Леарно, пролетали стаи гусей, все игры, развлечения, обиды бывали забыты - все смотрели на перелетных птиц, рожденных в еще более суровом краю, чем этот, и торопящихся обмануть зиму, стремительно настигающую их. Гуси летели в теплые края - в недостижимый сказочный мир из книг и кинофильмов.
- Кое-кто из них погибнет в пути, - строгим голосом говорил Мур, наставник среднего звена. - Так что не смотрите так жалобно. Им еще лететь и лететь. Думаете, там, наверху, тепло? Там сильные ветры, да и наледь утяжеляет их крылья. Если лето было холодным, птенцы рождаются слабыми и не успевают хорошенько выучиться летать. Тогда, считай, полстаи упадет в море - кто раньше, кто позже. Не шутка - пролететь три тысячи километров…
Мальчики слушали молча, задрав головы к небу, и все равно отчаянно завидовали свободе, которой обладали небесные странники, вступившие в поединок с природой и полагающиеся только на силу своих широких крыльев.
- Почему они кричат? - спрашивал Питер.
- Сообщают о себе.
- Нам?
- Наверное.
- Они зовут нас с собой… Ты заберешь меня отсюда?
- Обязательно, - твердо отвечал Скальд.
Он точно знал, что когда через шесть месяцев выйдет из приюта, закончит курсы, получит лицензию и найдет работу, то сразу оформит права опекунства над Питером - законы на Синк-Леарно не препятствовали этому.
Питер был младше его на восемь лет. Скальду казалось, что такого подвижного и живого личика не было больше ни у кого. Худенький, будто после тяжелой болезни, ясноглазый и доверчивый, Питер учился лучше всех в своей группе. Зная о его дружбе со Скальдом, другие остерегались пробовать на Питере силу своих кулаков. Его комната находилась этажом ниже, прямо под комнатой Скальда, и они всегда перестукивались своим особым кодом - делясь новостями, прощаясь на ночь и здороваясь утром.
Персонал приюта составляли мужчины - учителя и медики - и женщины из обслуживающего персонала - повара, прачки, уборщицы, дежурные на этажах. Отношение к детям-сиротам было ровным и строгим. Больше тысячи воспитанников размещались в пятнадцатиэтажном полипластовом здании. Большой муравейник - вот что всегда напоминал этот дом, в котором дети были строго распределены по возрастным группам и перемешивались только в другом крыле, в гостевых и учебных помещениях. Жилая комната была узкой и стандартно обставленной, но зато предназначалась только одному воспитаннику. Система наблюдения, установленная в каждой комнате, отключалась по строгому графику на несколько часов в сутки из-за заботы о психологическом комфорте детей - тотальный контроль мог привести к нервным срывам.
…Сегодня Брита превратилась в оранжерею. Кому-то пришло в голову усилить оптикой и обратить на пользу нестерпимое сияние льдов замерзающего на долгую зиму моря, чтобы выращивать собственные тропические плоды и цветы - редкость на Синк-Леарно. Полипластовые стены, легко обретающие прозрачность, теперь пропускали свет, который жадно улавливали орхидеи и бананы с мандаринами.
Получив разрешение на экскурсию, Скальд отказался от сопровождения и поднялся на последний этаж, чтобы сквозь прозрачную крышу увидеть косяк птиц с длинными черными шеями.
- Да, мы с вами выбрали неудачное место для встреч, - раздался у него за спиной голос. - Жарко, влажно, душно… Гадость, одним словом.
- Зато красиво, - возразил Скальд. - Зачем звали?
Анахайм, одетый в безупречно сшитый темно-синий костюм и бежевую рубашку без галстука, сел в кресло напротив своего собеседника и, закинув ногу на ногу, некоторое время с интересом изучал его.
- Хотел спросить, каковы, собственно, результаты ваших изысканий, касающихся моей скромной персоны? - проронил он.
- Для этого необязательно было лететь в другой сектор.
- Мне хотелось встретиться с вами в когда-то привычной для вас обстановке.
- Зачем?
- Уже нервничаете. Совесть нечиста?
- Кто вы, господин Анахайм? - в упор взглянув на него, спросил Скальд. - И почему вы в детстве не учили уроков?
Анахайм расхохотался, показав безупречной белизны зубы.
- Ответ на этот вопрос я поручил найти госпоже Зире Эворе Регенгуж-ди-Монсараш. Что это вы онемели?
- Почему именно… Зире?..
Анахайм многозначительно молчал.
- Похоже, вы и сам не знаете, кто вы, - буркнул Скальд.
- Когда что-то не получается, лучше всего так и отвечать.
- У меня всегда все получается.
- О, это ответ мужчины. Но самоуверенность должна иметь какие-то основания.
- Что вы хотите этим сказать?
- Было дело, которое вы не раскрыли.
- Какое это?.. - помолчав, спросил Скальд.
- О пропаже тюльпанов с выставки господина Готтинса, с Куалла. Там еще были два трупа, Скальд.
- Если вы будете так называть меня, я буду обращаться к вам "Анахайм".
- Не возражаю, это ведь моя фамилия.
- Я раскрыл то дело…
- Вы же умный человек. Вы так хотите, чтобы я уличил вас во лжи? - Анахайм усмехнулся. Скальд опустил глаза. - Это было шесть лет назад, но не значит, что вы забыли про это дело. Просто вы подсознательно вытесняете ту неудачу из памяти. И это верный, в общем-то, прием. Люди всегда так поступают, избавляясь от ненужного груза неприятных воспоминаний. Зачем тащить их с собой в будущее? Но признайтесь немедленно, что и у вас бывают промахи. Вы не всесильны. Чтобы убедиться в этом, спросите Тину.
- Кто такая Тина? Постойте… О чем мы спорим? - рассеянно сказал Скальд. - Мы говорим о Тине?
- Это зигзаги разговора, - терпеливо пояснил Анахайм. - Вы сказали, что я сам не знаю, кто я. Я завелся, вы тоже. Спрашивайте дальше.
- Почему вы изображаете из себя бога?
Анахайм развеселился.
- Начитались желтой прессы? Ох-хо-хо… Наверное, это должно быть приятно, когда о тебе такого высокого мнения, но… Я не бог. Хотя можно сказать, я его представитель. Так, что ли? Наместник. Ведь что такое по своей сути Бог? Этот тот, кто знает об этом мире больше всех. Тот, кто владеет информацией.
- И пользуется ею в своих целях.
- Да, представьте себе. А что в этом плохого? Если мне дана Богом сила ясновидения, почему я не могу извлечь из этого максимум удовольствий? Ведь жизнь так коротка, - склонив голову набок и зорко наблюдая за Скальдом, который встал и вплотную подошел к прозрачной стене, говорил Анахайм. - Хотите, я сделаю вас членом Галактического Совета? И вы наконец найдете свою женщину с голубым лицом, в поисках которой мечетесь по галактике.
Скальд медленно обернулся. Анахайм наслаждался произведенным эффектом.
- Это нетрудно было узнать, - выдавил из себя Скальд.
- От Иштвана Дронта, например. Но хотите? Или нет?
- Я принимаю помощь только от друзей…
- Так можно и до старости искать. А что мешает нам стать друзьями?
- Я не чередую хорошие поступки с плохими.
- Да? А зачем вы убили того мальчика? Кажется, его звали Питер? - Скальд глубоко и судорожно вздохнул. - Что, нервничаете, господин Само Совершенство? Поэтому вам и не хотелось лететь сюда, в то место, где много лет назад произошла драма. В тот день вы чувствовали себя плохо. Вас тошнило, вам снились кошмары, болела голова. Природа тоже взбунтовалась: начался ураган, и когда дети возвращались с прогулки, с неба свалился гусь…
…Он с криком упал прямо под ноги Питеру и сразу затих, распластав на камнях переломанные обледеневшие крылья. Мальчик страшно закричал и все прикладывал к ране на груди птицы, из которой уже перестала хлестать кровь, свой носовой платок. Его почти силой повели в приют, а он все плакал и оглядывался…
Скальда не было там, хотя обычно он гулял вместе с Питером. Когда ему рассказали о случившемся, он почувствовал сильное раздражение против судьбы, подкидывающей такие неприятные сюрпризы. У него кружилась голова, и он не увиделся с Питером, но вечером немного полегчало, и когда отключили систему наблюдения, простучал в пол:
- Как дела, малыш?
Питер ответил не сразу, только после вторичного стука.
- Плохо.
- Я понимаю тебя, сочувствую…
- Он просто хотел улететь в теплые края…
Скальд тяжело вздохнул и ответил:
- Что делать, малыш? Это жизнь.
- Это плохая жизнь.
Больше мальчик не отозвался. Перед самым рассветом Скальд проснулся от нового кошмара, которые сегодня следовали один за другим. Его мучила какая-то тревога, жажда, тоска…
- Питер! - простучал он в пол. - Проснись, пожалуйста…
Не дождавшись ответа, Скальд кое-как оделся, тихо отворил дверь и служебным лифтом, который иногда забывали отключить на ночь, спустился на этаж ниже. Темный коридор был пуст. Изнывая от сильной головной боли, Скальд тихонько постучал в дверь Питера. Когда тот опять не отозвался, он поскребся, как собака. Дверь вдруг тихо подалась.
…Голова Питера была замотана простыней, тело уже остывало… Скальд в оцепенении сидел на краешке кровати до тех пор, пока в коридоре не послышались чьи-то тихие шаги и негромкое довольное пение. Он переждал, пока все стихнет, встал, как автомат, и тут же столкнулся в дверях с какой-то женщиной. Она тихонько и испуганно взвизгнула от неожиданности и, вглядевшись в лицо юноши, изумленным шепотом спросила:
- Что ты здесь делаешь?