- Вы не отвезете меня домой, детектив? Думаю, двух нападений за один день будет для меня достаточно.
Пока Эйзенхарт ловил извозчика для леди Эвелин, я оставался при хозяйке заинтересовавшей детектива квартиры. Она все еще не приходила в сознание, что меня изрядно беспокоило, но приказ Эйзенхарта не спускать с нее глаз оставлял меня с весьма ограниченным набором средств для приведения ее в чувство.
В который раз за последние минуты хлопнула дверь, и Эйзенхарт вернулся.
- Вы сумели поймать того, кого хотели? - спросил я, считая у женщины пульс.
Детектив кивнул и пересказал мне случившееся.
- Значит, мы закончили дело и можем уходить? - поинтересовался я после его рассказа.
- Машина придет за нами минут через двадцать, не раньше. В этой я послал Брэмли и нашего злоумышленника, - ответил мне Эйзенхарт, с довольным видом перекатывая последнее слово на языке. - К тому же, мы сделали только полдела.
Женщина, которую я перенес на шенилловую кушетку, тихо застонала.
- Вы уже приходите в себя, какая радость, - Эйзенхарт отнял у меня стакан с водой и передал его ей.
- Вы его взяли? - слабым голосом спросила она.
- Да, мэм, и даже живьем. Вам не стоило так пугаться выстрела, - на лице женщины отразилось облегчение. - Насколько я помню, нас прервали, как раз когда я собирался представить вас доктору, и теперь он изнемогает от любопытства, - я собрался было прервать его, чтобы сказать, что это не так, но следующие его слова выбили почву у меня из-под ног. - Доктор Альтманн, позвольте представить вам вдовствующую баронессу Мариетту Фрейбург, в девичестве Дэвидсен.
Женщина на кушетке подобралась.
- Судя по чемоданам, вы куда-то собираетесь? - обратился к ней Эйзенхарт.
Таинственная Мари, над чьей личностью я ломал голову все выходные, сглотнула и затравленно посмотрела на детектива.
- Газеты написали об убийстве мужа, и я решила уехать. Я испугалась, а вдруг те люди, которые убили Ульриха, решат навредить и нам, - она дотронулась до своего живота.
- Не думаю, что в этом есть необходимость, - посоветовал ей Эйзенхарт. - Ведь мы уже схватили убийцу - по крайней мере одного из них.
Ее ресницы испуганно затрепетали.
- Вы думаете, у него был сообщник?
- Я уверен в этом, - заверил ее Виктор.
- Но ведь это невозможно! - воскликнул я, встревая в их диалог.
- Что именно?
- Вместе с телом… вы прислали мне медицинскую карту барона. Я видел: незадолго до совершеннолетия барон переболел паротитом. Болезнь протекала тяжело, лихорадка длилась больше недели и была осложнена орхитом. После излечения домашний врач барона поставил диагноз, который после не раз подтверждался другими специалистами: impotentia generandi. Барон не мог иметь детей.
Глаза Эйзенхарта весело блеснули:
- Разумеется. А иначе зачем, вы думаете, было необходимо заставить барона жениться на мисс Дэвидсен сейчас, вместо того чтобы подождать окончания его договора с леди Гринберг? И зачем надо было его убивать? Сядьте! - бросил он леди Фрейбург, порывавшейся что-то сказать. - Так как вы думаете, доктор?
Поскольку он ждал моего ответа, я стал размышлять. Даже если ребенок был не его, у Мариетты всегда был шанс обмануть барона. Многие из наших внешних черт наследуются в порядке, кажущемся человеку, не изучавшему пристально генетику, случайным, и Духи здесь тоже играют не самую малую роль. Во множестве пар мужья воспитывают не своих детей и искренне верят, что цвет волос или глаз достался тем от бабушек и дедушек жены. Если барон так желал ребенка, что поверил в то, что случилось чудо и его любовница забеременела от него, он бы с легкостью повелся и на эту уловку. Если только не… Если только внешние отличия можно объяснить таким образом. Я вспомнил синду, которого Эйзенхарт допрашивал на скотобойне. Водившего автомобиль, в котором можно незаметно перевезти тело. Имевшего доступ к кабинету управляющего и печатной машинке, на которой было отпечатано фальшивое признание леди Эвелин. Обладавшего, как и весь народ синди, смуглой кожей и темными глазами, внешностью, контрастно отличающейся от облика сидевшей на кушетке женщины - и барона, судя по фотографиям, светлоглазого блондина. Сэмюэль, вспомнилось мне его имя.
- Виктор, кто был человеком, которого вы арестовали? - нетерпеливо спросил я, одновременно желая и страшась услышать ответ.
- Именно тем, на кого вы подумали, - Эйзенхарт перевел взгляд на леди Фрейбург.
- Я не знаю, о чем вы говорите, - тотчас возразила она.
- А я думаю, знаете. Как и знаете, что я нашел в ванной комнате, пока осматривал квартиру.
Эйзенхарт протянул мне завернутый в платок флакон темного аптекарского стекла.
- Не прочитаете нам, что на нем написано, доктор?
- Это хлороформ.
Эйзенхарт кивнул.
- Моя сестра сейчас тоже ожидает ребенка. Первый триместр беременности был ужасен, и я ей горячо сочувствую, но благодаря нему я теперь знаю, что в последнее время хлороформ нередко назначают принимать внутрь при рвоте. Он сейчас, можно сказать, Ю la mode - как и все лекарства, недавно допущенные до рынка, - вернув себе пузырек, он тщательно проверил, насколько плотно тот закрыт, и положил его в карман. - У вас был мотив и была возможность, мисс Дэвидсен, - обратился он к обвиняемой, - поэтому в любом случае вас будут судить, независимо от того, что вы скажете или не скажете. Но судьба вашего ребенка, как и судьба вашего сообщника, человека, которого, как я подозреваю, вы любите всем сердцем, зависят от ваших дальнейших действий. Подумайте об этом по дороге в управление.
Я сомневался, что Сэмюэлю Судьбой написано что-то кроме суда и казни и что Мариетта сможет на это повлиять, но промолчал.
В полицейской машине никто из нас не проронил ни слова. Все так же молча я раскланялся с Эйзенхартом в дверях управления и больше его не видел до четверга. После обеда в доме Эйзенхартов мы с Виктором вышли на застекленную терассу, чтобы покурить (обрадованная накануне запиской о рождении своего первого внука леди Эйзенхарт категорически запретила прикасаться к сигаретам в доме), и тогда убийство барона Фрейбурга вновь всплыло в разговоре.
Я стоял у балюстрады и смотрел на темно-серую воду, медленно идущую мимо нас, когда Виктор сам поднял эту тему.
- Они во всем признались. Оба, - сообщил он мне, без результата щелкая зажигалкой. Я протянул ему свою.
- Зачем вы мне это говорите?
- Потому что вы хотите узнать, чем закончилось дело, но ваше воспитание считает такой интерес неприличным, - он усмехнулся. - Не отрицайте, доктор. Просто сделайте вид, что мне нужно перед кем-то выговориться, а вы, как вежливый человек, не можете мне отказать.
Он затянулся и начал рассказывать:
- Мариетта Дэвидсон, Этта, как ее все звали, приехала в Гетценбург из деревни. Ее выписала сюда миссис Симм, дружившая в молодости с ее покойной матерью. У Коппинга тогда как раз овободилось место горничной, и она пообещала, что у нее есть на примете замечательная девушка, способная продержаться в доме мистера Коппинга дольше двух недель. Так и оказалось. Этте нравилась работа в городе: она было неизмеримо легче жизни в деревне, характер хозяина ее тоже не пугал, у ее отчима он был куда хуже. В один прекрасный момент она встретила Сэмюэля Брауна, который привозил на кухню мистера Коппинга мясо. Пока слуга ходил за деньгами, миссис Симм нередко поила парня чаем на кухне, и постепенно между ним и Мариеттой возникла взаимная симпатия. Они начали встречаться, потом стали планировать свадьбу и совместную жизнь после нее, Сэмюэль рассказал, что они даже нашли подходящую квартиру, оставалось только скопить денег на церемонию в храме. В конце концов, думаю, они бы поженились и жили бы долго и счастливо, но не сложилось. Мистер Коппинг не особо замечал горничную, если только она не допускала в своей работе ошибок, - в отличии от своего друга. Тому Этта сразу приглянулась, и если какое-то время ей удавалось избегать его притязаний, то около восьми месяцев назад ее везение закончилось.
- Он изнасиловал ее, - прошептал я.
- Нет. Возможно, это назвали бы изнасилованием, если бы Этта была его круга, а не прислугой. А так барон просто удовлетворил свои потребности, - на лице Эйзенхарта промелькнула горькая усмешка.
- Это ужасно.
- Это жизнь, - Эйзенхарт приоткрыл окно и бросил окурок в реку. На терассу влетел порывистый зимний ветер, заставляя нас поежиться от холода. - Я не смог узнать, кому из них пришла в голову идея убийства. Каждый забирает авторство себе, выгораживая другого. В любом случае, когда Этта узнала, что ожидает ребенка, они поняли, как им следует поступить.