"Дискавери", солнечно
Подполковник ВВС США Роберт Бейтс еще только подступал к рубежу сорокалетия, к этой роковой для многих мужчин черте, за которой они, словно финишировавшие бегуны, вскидывают вверх руки и переходят на неторопливую трусцу. Однако несмотря на столь несолидный возраст, он по праву считался ветераном программы испытаний и эксплуатации космических кораблей многоразового использования. В свой четвертый рейс Бейтс стартовал на "Дискавери". Полет прошел на редкость гладко. Программа была выполнена на все сто, и астронавты не без сожаления прощались с космосом - тому, кто не бывал во Внеземелье, не дано почувствовать эту становящуюся остро ощутимой связь человека и Вселенной, воспоминания о которой потом, дома, будят среди ночи щемящей тоской.
В расчетной точке очередного витка бортовой компьютер включил двигатели ориентации, космический корабль сошел с орбиты. За остеклением пилотской кабины появились огненные сполохи. Корпус "Дискавери" начала сотрясать крупная дрожь. Втиснутое в кресло тело налилось гадкой, болезненной тяжестью. Корабль шел по экспериментальной траектории, значительно более крутой, чем привычная, и это добавило экипажу острых ощущений. Наконец, красное свечение понемногу угасло, горизонт просветлел. Перед глазами астронавтов развернулась захватывающая дух панорама.
Бейтс обожал это зрелище, эту неповторимую красоту родной планеты и не уставал любоваться им вновь и вновь. Но на сей раз что-то нарушало обычно безукоризненную гармонию неба и облаков, в излучаемой ими торжественной мелодии пульсировала нервная, фальшивая нота. Бейтс пригляделся. По правому борту кружевная шаль облачности была пробита массивным столбом серо-желтой пыли, увенчанным пышной грибовидной шапкой.
На мгновение из глубины сознания выплеснулся инстинктивный, разъедающий душу ужас: неужели началось?..
Верхушка "гриба" плавала на двадцатикилометровой высоте, а шляпка достигала в диаметре километров тридцать-сорок. Бейтс глядел на облако с чувством брезгливого страха. Не прошло и минуты, как непонятное атмосферное явление осталось за кормой космического корабля. Напряжение посадочных маневров на время отвлекло астронавта, но едва "шаттл" замер в конце полосы, как вновь непонятное видение возникло перед его мысленным взором.
Бейтс написал подробную докладную. Начальство отнеслось к ней без энтузиазма, но чтобы без особого повода лишний раз не конфликтовать с астронавтом, все же запустило ее "по этапу" к руководству НАСА. Оттуда ее на всякий случай отправили в Пентагон. Затем докладная Бейтса попала в Национальное управление океана и атмосферы, откуда уже по нисходящей траектории улетела в Агентство по охране окружающей среды. На том дело и кончилось. Дальнейшие попытки астронавта пробудить у начальства интерес к "грибу" завершились несколько неожиданно: как-то вечером домой к Бейтсу заехали двое крепких ребят, которые предъявили удостоверения сотрудников Агентства национальной безопасности и посоветовали впредь относиться к истории с облаком спокойнее и вообще поменьше о ней распространяться.
Бейтс вскипел. Все же он имел солидный вес в НАСА, да и среди военных летчиков был в прошлом на неплохом счету. Безоговорочная капитуляция перед двумя бугаями из контрразведки представлялась унизительной. Что же это за демократия, черт побери!
- Поймите, мистер Бейтс, - рассудительно объяснил старший из них, - раскручивание этой истории может нанести серьезный ущерб национальным интересам Соединенных Штатов. Наша аппаратура зафиксировала "гриб", но по заключению экспертов агентства - у нас хорошие эксперты - он был рожден необычными атмосферными процессами и только. Слов нет, было бы интересно поспорить о прихотях небесной механики - но ведь за научную дискуссию тут же уцепятся русские, и вместо спора ученых получится международный скандал. Советы стали большими мастерами по части "пробных шаров", способных взбудоражить общественное мнение…
- Идите вы к черту с вашими национальными интересами, - оборвал контрразведчика разъяренный Бейтс, подталкивая незваных гостей к двери, - проваливайте.
- Вы намерены игнорировать национальные интересы США? - вежливо осведомился старший, задержавшись на пороге.
- Я ясно сказал: ваши национальные интересы, - огрызнулся астронавт, - и не путайте их с интересами нашей страны. Это две разные вещи.
Захлопнув дверь, Бейтс сорвал телефонную трубку и, яростно тыча пальцем в кнопки, набрал номер своей старой доброй знакомой Шеррил Сэлинджер. Впрочем, про женщину, которой было "слегка за тридцать", не стоило все же говорить "старая"… Слушая гудки в трубке, Бейтс мстительно ухмылялся - вот вытянулись бы физиономии у контрразведчиков, если бы они знали, что он звонит одной из самых скандальных журналисток восточного побережья США. (Контрразведчики сидели в машине в квартале от дома Бейтса и тоже ухмылялись от мысли о том, как вытянулась бы физиономия Бейтса, если бы он узнал, что его телефон прослушивается.)
Они встретились на следующий день к обеду в небольшом ресторанчике на нью-йоркском Уэст-Сайде. Бейтс прилетел из Майами утренним рейсом и, пропустив завтрак, поел теперь с большим аппетитом. Журналистка ограничилась салатом и кофе. Выслушав рассказ Бейтса, Шеррил глубоко затянулась и медленно окутала свое лицо сизым туманом сигаретного дыма.
- Нет, Роберт, - наконец изрекла она свой приговор. - Я не куплю эту историю. Если все в ней действительно так невинно и естественнонаучно, то при всем моем желании и умении она останется сырой. Если же в ней задействованы какие-то не совсем естественные силы, то я тем более не играю. Знаешь, очень опасно путать запах жареного и паленого…
- О’кей, старушка, - разочарованно вздохнул Бейтс и прищурился. - Я понимаю, у тебя нет резона ссориться без нужды с хорошими друзьями. Дай мне последний шанс, шепни адресок кого-нибудь из них, и я сам поговорю с парнишкой по душам. Желательно только, чтобы он был не из той конторы, в которой работает пара навестивших меня ослов.
Но Шеррил не приняла шутливого тона. "Мне надо посоветоваться, - просто ответила она. - Побудь пару дней в Нью-Йорке. Я позвоню". И рассеянно затушила давно погасшую сигарету.
Шеррил позвонила через два дня. Разговор вышел очень коротким.
- Есть человек, который полностью в курсе дела. Но здесь, в Штатах, он абсолютно недосягаем. К счастью для тебя, сейчас он находится в другой стране, где теоретически возможно организовать с ним беседу. Делаешь ставку или пас?
- Играю, - не раздумывая ответил Бейтс.
- Тогда лети в Боготу и из аэропорта позвони сеньору Хорхе, запиши номер телефона… Чао.
- О’кей, - машинально пробормотал астронавт частым гудкам отбоя.
Получить туристическую визу в Колумбию оказалось делом пустяковым. Билет, деньги, быстрые сборы, звонок на службу - события нанизывались на нитку времени так плотно, что только сев в кресло красно-белого "Боинга-767" колумбийской "Авианки", Бейтс, наконец, собрался с мыслями, чтобы подумать, куда и зачем он летит. Но и тут ему не повезло. Через два часа после взлета, в районе Багамских островов, ровно скользивший на крейсерской высоте лайнер совершенно неожиданно для пассажиров - впрочем, и для экипажа тоже, - провалился в "воздушную яму". Падение длилось секунд пять, и все непристегнутые пассажиры, а также свободно лежавшие предметы взмыли к потолку.
Бейтс оказался одним из немногих, оставшихся на своем месте, поскольку в силу профессиональной привычки никогда не расстегивал в воздухе ремней безопасности. Даже для его тренированного вестибулярного аппарата столь резкое снижение было неприятным: чего же говорить о прочих пассажирах!
Со дна "ямы" бил мощный восходящий поток, и "Боинг", словно подброшенный гигантской катапультой, с хрустом взлетел примерно на километр вверх. Судя по ощущениям, прикинул Бейтс, перегрузка вышла побольше двукратной. Разумеется, все плававшие под потолком предметы, как одушевленные, так и неодушевленные, со значительным ускорением ахнулись о кресла и пол. Десятка три пассажиров поломали себе кости.
По решению командира лайнер экстренно сел в Майами, и часа четыре техники придирчиво изучали состояние различных элементов фюзеляжа, крыльев и двигателей. Никаких видимых повреждений они не нашли, однако рейс отложили до следующего утра. Бейтс прекрасно выспался, отлично поел за счет "Авианки" и прилетел в Боготу в прекрасном расположении духа.
Сеньор Хорхе оказался на месте, не задал ни единого вопроса и через полчаса заехал за Бейтсом на довольно потрепанном "рено" мышиного цвета. Кварталы городской окраины расступились в 10 минутах езды от аэропорта, и под колесами машины зашуршал асфальт шоссе, забитого огромными грузовиками, запряженными в двуколки мулами и балаганного вида автобусами.
Какое-то время по обеим сторонам дороги толпились эвкалиптовые рощи, разделявшие луга с сочной зеленой травой. Но потом сеньор Хорхе свернул налево, дорога круто пошла вверх, к безлесному гребню недалекой цепи холмов. Аэродром в Боготе лежал на высоте 2600 метров, так что перевал явно находился за трехкилометровой отметкой.
По мере подъема растительность исчезала и ближе к перевалу остались лишь жесткая бурая подстилка из иссушенных трав да кактусовые лепешки, тут и там бессмысленно торчавшие из каменистой земли.